Женщины порочного князя - Мария Жукова-Гладкова

Ромаз Нуримович откашлялся.

– Что отмечаем, Лариса Тарасовна? – спросил он и похотливо глянул на Оксану, вернее, на ее бюст и крутые бедра.

– Наш Тарасик теперь – Великий князь Фортунский, – сообщила счастливая Лариса Тарасовна.

– Мне кажется, что мы, ввиду вновь открывшихся обстоятельств, должны заключить новое соглашение с Ромазом Нуримовичем и его семьей, – подал голос Сергей Григорьевич. – Например, почему бы не выдать ему лицензию на открытие супермаркета в нашем княжестве?

– В каком вашем княжестве? – выдавил незваный гость с округлившимися глазами. – Какой Великий князь? Мы только что договорились об оплате суммы моих убытков и компенсации морального ущерба, нанесенного мне вашим внуком Тарасом, уважаемая Лариса!

– Ромаз Нуримович, когда мы с вами договаривались, то не знали, что Тарас – новый правитель княжества Фортунского, – застрекотал Сергей Григорьевич. – Кстати, мне нужно будет повнимательнее изучить фортунское право. По-моему, по законам княжества требовать что-то с Великого князя возможно только по личному письменному долговому обязательству, и… Думаю, вы теперь не сможете получить что-либо и с Ларисы Тарасовны, как с бабушки Великого князя. А он сам платит, как я сказал. Тарас, как я понимаю, никаких долговых расписок не подписывал.

И Сергей Григорьевич широко улыбнулся. «Чему он так радуется?» – подумал Тарас.

– Берите лицензию, пока даем, – добавил Рогозин.

Тарас стоял с открытым ртом, но не забывал следить за быстро меняющимся выражением лица Ромаза Нуримовича – у того в голове словно работало электронное устройство, которое быстро обрабатывало полученную информацию и наконец выдал решение.

– Тарас – сын утопленника? – уточнил Ромаз Нуримович у Ларисы Тарасовны.

Та кивнула с довольным видом.

– Незаконный?

– Но признанный, – вставил Сергей Григорьевич. – Алименты он исправно платил все годы. Документы у нас все есть. Это – лучшее дело моей жизни, – добавил он с самодовольным видом.

Теперь и Ромаз Нуримович расплылся в счастливой улыбке.

– Нет, конечно, вы не должны мне никаких денег. Зачем мелочиться? Это же копейки. Мальчик просто немного пошалил. Дети же всегда играют. И такой хороший мальчик – хотел порадовать бабушку. Он будет достойным князем. Мы возьмем лицензиями.

Тарас посмотрел на бабушку. Такой веселой он ее давно не видел. Потом Тарас посмотрел на Сергея Григорьевича. Старик ему подмигнул. Мать невозмутимо поглощала деликатесы, не обращая вообще ни на кого внимания. Сыновья Ромаза Нуримовича неотрывно смотрели на мальчика, словно на диковинное животное. Про Оксану и ее бюст «юноши» начисто забыли. Глава семьи тоже взглянул один раз на Тараса, потом перевел взгляд на Ларису Тарасовну. Теперь ему не было дела до Оксаны.

– Когда думаете ехать в свое княжество? – спросил он. – Мы с сыновьями, пожалуй, тоже съездим. Говорят, там климат хороший. И участки надо присмотреть под наши супермаркеты. Завтра мой юрист подъедет к вам, Сергей Григорьевич, чтобы подписать договор о предоставлении лицензий на открытие супермаркетов в княжестве Фортунском. Вы, как я понимаю, будете представлять интересы Великого князя?

Рогозин опять широко улыбнулся.

– Кто мой отец?! – заорал Тарас.

* * *

Вечером, в одиночестве, в пустой квартире, где Сергей Григорьевич вот уже скоро пятнадцать лет жил один, старый адвокат обдумывал сложившуюся ситуацию.

Рогозин относился к тому типу мужчин, которые долго ходят в «мальчиках», а потом сразу же становятся стариками. У него словно не было среднего возраста: будто бы в один день к нему прекратили обращаться «молодой человек» и стали называть «дедушка». Хотя дедушкой ему стать не довелось, как и отцом.

До тридцати двух лет он жил с мамой, преподавателем юридического факультета Ленинградского университета, который окончил и сам. Мама всегда мечтала, чтобы ее единственный сын, рожденный в сорок лет без мужа, как-то прославился. Она с детства внушала эту мысль Сереже, вспоминая его прадеда, легенду их семьи, известного в царской России адвоката, который даже упоминался в учебниках по праву. Правда, после того, как Сережа провел немало часов в архивах и библиотеках, он понял, что его предок за свою жизнь фактически провел одно успешное дело, вернее, очень громкое, которое выиграл, оригинально интерпретировав улики. Но оно сделало имя в общем-то весьма среднему юристу. Адвокатов было много, основная масса выигрывала больше процессов, чем прадед Рогозина, но именно Сергей Рогозин (в честь которого мама назвала единственного сына) остался в учебниках.

– Ты должен сам искать себе Дело, – говорила мама, почтительно произнося слово. – А потом – оригинальные ходы.

Она его постоянно наставляла и повторяла, что больше всего на свете хочет, чтобы Сережа прославился. Сергей Григорьевич не во всем соглашался с мамой, хотя ей не перечил. Он считал, что одного громкого дела недостаточно. Нужно постоянно хорошо работать, на каждого клиента – и тогда ты сделаешь себе имя. А Дело само тебя найдет. Правда, славы хотелось. И хотелось не разочаровать маму, которую Сергей Григорьевич очень любил и долго не женился потому, что ее не устраивала ни одна девушка, которую он приводил знакомиться.

И как часто случается с мужчинами, которые до тридцати двух лет (как Сергей Григорьевич) живут вдвоем с мамами, он женился на той, которая мыла посуду на поминках по ней.

Леночка продолжила мамину политику и тоже направляла Сергея Григорьевича на поиск Дела. И если маме хотелось быть матерью знаменитого юриста, то Леночке – женой и купаться в лучах его славы.

Леночка умерла от рака и, как и мама, на смертном одре взяла с Сергея Григорьевича слово, что он приложит все усилия, чтобы прославиться.

Не прошло и года после ее смерти, как фактически на колени Рогозину упало «Дело князя Фортунского», как он его про себя называл. Иногда он думал, что это мама с Леночкой вымолили на том свете.

Он блестяще провел первую часть, добившись фактически невозможного, вот только всемирной славы не получилось… Запрет на огласку был одним из условий, поставленных фортунской стороной. Но все годы Сергей Григорьевич не забывал о князе и думал, что можно еще предпринять и что следует предпринимать в случае того или иного развития событий. Он не сомневался, что развитие последует, и с ним полностью соглашалась его самая любимая клиентка, которая просто жаждала продолжения. Лариса Тарасовна относилась к предпочитаемому Рогозиным типу женщин – и телосложением (Леночка была почти такой же), и эмоциональностью. Иногда ему даже казалось, что это он с Леночкой спорит… По крайней мере, жена иногда точно так же запускала тарелкой в стену. Этого битья посуды Рогозину теперь в жизни не хватало. Бывало, поскандалишь с Леночкой, потом также бурно помиришься – и словно заново родился. Дело князя Фортунского частично компенсировало недостающие эмоции.

И вот наступил второй этап. Этап, которого Рогозин давно ждал. Он извлек из серванта бутылку старого армянского коньяка, подаренного одним благодарным клиентом, налил себе на два пальца в хрустальный бокал, вдохнул аромат и выпил, произнеся тост самому себе: