Никогда Никогда. Часть 1 - Таррин Фишер

— Эзра, я умираю с голоду. У вас есть что-нибудь из еды?

Я полностью поворачиваюсь к ней, но кажется, будто мой желудок вывалился куда-то на пол. Откуда она знает ее имя?

Чарли быстро качает головой.

— Расслабься, — шипит она. — Оно написано прямо здесь. — Чарли указывает на записку — список покупок, — лежащую перед нами. Это именной розовый блокнот с котятами внизу страницы. Вверху же написано: «Вещи, которые Эзре нужны прямо сеймяус».

Женщина закрывает ящик и поворачивается к Чарли:

— Что, аппетит нагнали, пока были наверху? Если вы не в курсе, в школе тоже подают обед, на котором вы должны присутствовать прямо сейчас.

— В смысле, сеймяус? — говорю я, не подумав. Чарли разражается смехом, и я следую ее примеру. Такое впечатление, будто кто-то наконец впустил воздух в комнату. Эзре шутка приходится не по вкусу, и она закатывает глаза. Интересно, был ли я веселым раньше? Я тоже улыбаюсь, потому что тот факт, что женщина не удивилась обращению к себе по имени, означает правоту Чарли.

Провожу рукой по затылку девушки. Она вздрагивает при касании, но тут же расслабляется, поняв, что это всего лишь часть игры. Мы влюблены, Чарли. Помнишь?

— Чарли плохо себя чувствовала. Я привез ее подремать, но она сегодня ничего не ела. — Улыбаюсь Эзре: — У тебя есть что-нибудь, чтобы моей девочке стало лучше? Суп или крекеры?

Выражение ее лица смягчается при проявлении знаков внимания. Эзра берет полотенце и закидывает себе на плечо.

— Вот что я тебе скажу, Чар. Как насчет моего фирменного сыра на гриле? Ты любила его раньше, когда приходила к нам в гости.

Мои руки замирают на ее шее. Раньше, когда приходила в гости? Мы переглядываемся, новые вопросы затуманивают наши глаза. Чарли кивает:

— Спасибо, Эзра.

Та закрывает холодильник бедром и начинает выкладывать продукты на столешнице. Масло. Майонез. Хлеб. Сыр. Еще сыр. Пармезан. Она ставит сковородку на плиту и зажигает конфорку.

— Тебе тоже приготовлю, Сайлас. Наверное, ты перенял что-то от Чарли, поскольку мы не готовили вместе с тех пор, как ты вырос. — Она хмыкает после своего комментария.

— Это почему?

Чарли пинает меня по ноге и прищуривается. Не стоило спрашивать.

Эзра отрезает кусочек масла ножом и размазывает его по хлебу.

— О, ну, знаешь. — Женщина пожимает плечами. — Мальчики взрослеют. Становятся мужчинами. Горничные перестают быть «тетей Эзрой» и возвращаются к привычной должности. — У нее грустный голос.

Я кривлюсь, мне не нравится узнавать себя с такой стороны. И я не хочу, чтобы Чарли узнавала меня с такой стороны.

Мой взгляд падает на камеру. Включаю ее. Чарли начинает рыться в рюкзаке, изучая предмет за предметом.

— Ой-ой.

Она держит телефон. Я заглядываю ей за плечо и смотрю на экран, пока она включает звук. У нее семь пропущенных звонков и еще больше сообщений, все от «мамы».

Она открывает последнее, пришедшее три минуты назад:

«У тебя три минуты, чтобы мне перезвонить».

* * *

Как-то я не задумывался о последствиях нашего побега из школы. Последствий от родителей, которых мы даже не помним.

— Нам пора, — говорю я.

Мы одновременно встаем. Чарли закидывает рюкзак на плечо, а я хватаю камеру.

— Подождите, — просит Эзра. — Первый сэндвич почти готов. — Она идет к холодильнику и достает две банки спрайта. — Это поможет от живота. — Вручает их мне, а затем оборачивает сэндвич салфетками. Чарли уже ждет у выхода. Только я собираюсь уйти, как Эзра сжимает мое запястье. Я поворачиваюсь к ней, и она переводит взгляд с меня на Чарли.

— Я рада, что она вернулась, — тихо говорит женщина. — Я так волновалась, как на вас повлияют отношения ваших отцов! Ты полюбил ее раньше, чем научился ходить!

Я пялюсь на нее, не зная, как расценить полученную информацию.

— Раньше, чем научился ходить?

Она улыбается, будто знает мой секрет. Я хочу его обратно.

— Сайлас! — зовет Чарли.

Я быстро улыбаюсь Эзре и иду к девушке. Стоит дойти до двери, как нас пугает пронзительный звонок, и телефон падает из рук на пол. Чарли наклоняется за ним.

— Это она! Что делать?

Я открываю дверь и спешно вывожу ее за локоть, затем поворачиваю лицом к себе. Доносится уже третий гудок.

— Тебе стоит ответить.

Чарли смотрит на телефон, крепко обхватывая его пальцами. Она не реагирует, потому я провожу пальцем по экрану, чтобы принять звонок. Она морщит носик и прожигает меня взглядом, поднося мобильный к уху:

— Алло?

Мы идем к машине, но я прислушиваюсь к обрывкам фраз, доносящимся из динамика: «Надо думать головой», и «прогуливать школу», и «как ты могла?». Слова продолжают литься потоком, пока мы не садимся в машину и не закрываем двери. Я завожу двигатель, и голос женщины затихает на пару секунд. Внезапно она начинает голосить через колонки в салоне. Блютуз. Я помню, что такое блютуз.

Ставлю наши напитки и сэндвич на центральную панель и выезжаю со двора. Чарли до сих пор не удалось ответить матери, и она закатывает глаза.

— Мама, — сухо говорит она в попытке перебить ее. — Мам, я уже еду домой. Сайлас отвезет меня на машине.

Следует долгая пауза, и почему-то ее мама куда более пугающая, когда не кричит через телефон. Снова заговорив, она растягивает звуки и делает акцент на каждом слове:

— Только не говори, что позволила этой семье купить тебе машину!

Мы переглядываемся, и Чарли чертыхается.

— Я… нет. Нет, в смысле, Сайлас везет меня домой. Буду через пару минут. — Чарли роется в телефоне, пытаясь вернуться к староватому экрану, чтобы завершить звонок. Я нажимаю нужную кнопку на руле и делаю это за нее.

Она плавно вздыхает, поворачиваясь лицом к окну. На нем появляется маленький запотевший кружок.

— Сайлас! — Чарли вздергивает бровь. — По-моему, моя мама та еще стерва.

Я смеюсь, но обнадеживающих слов не нахожу. Я с ней согласен.

Мы оба молчим с пару миль. Я мысленно повторяю свою короткую беседу с Эзрой. Эта сцена не выходит у меня из головы, а она мне даже не мать. Представить не могу, что сейчас чувствует Чарли после подобного-то разговора. Думаю, в глубине души мы оба надеялись, что, связавшись с близкими родственниками, сможем как-то вернуть нашу память. Судя по ее реакции, она совсем не узнала женщину, с которой говорила по телефону.

— У меня нет машины, — тихо произносит она. Я поворачиваю к ней голову. Чарли рисует крестик на запотевшем окне. — Мне семнадцать. Интересно, почему у меня нет машины?