Женщина моря - Вера Лейман

Так и не выбрав стройматериалы, она вернулась в дом, не зная, чем заняться. Было очень странно понимать, что не нужно бежать на работу и что в ее полном распоряжении весь день. Но от этого становилось еще хуже: потеряв цель, она просто не знала, чем себя занять, и от этого чувствовала странную, холодную пустоту. Еще со школьных времен Сона была главной активисткой, старостой класса и лучшей ученицей. В университете она всегда была главным организатором всех мероприятий, выездов на природу и различных конкурсов. Без бурной деятельности она чувствовала себя ненужной.

Засучив рукава, Сона решительно вышла во двор, пообещав себе избавиться от ненужного хлама и освободить пространство. На месте огромной груды мусора можно было бы поставить милую беседку, чтобы по утрам пить кофе и наслаждаться свежим воздухом.

Сняв с крючка на стене сарая резиновые перчатки, она подошла к свалке и сморщилась от отвращения. Приподняв наполовину сгнившие доски, Сона обнаружила под грудой скомканного полиэтилена огромный тюк шмотья, завернутого в старое синее покрывало. Прикинув, стоит ли целиком оттащить его на мусорку или все же просмотреть содержимое, она склонилась к последнему варианту и брезгливо развязала узел. Запах старого, несвежего белья ударил в нос, и Сона с отвращением отпрянула. «Вот для чего складывать в тюк всю эту дрянь? Неужели нельзя было сразу выкинуть?»

Перебирая старые юбки, кофты и бабушкины трико, она вдруг наткнулась на что-то твердое и, запустив руку поглубже, вытащила большой старый фотоальбом. Кожаные края смялись и истрепались от времени, а страницы пожелтели. Сона раскрыла иссохшиеся листы и чуть не выронила альбом из рук: так больно отозвалось сердце на поблекшие от времени снимки.

Это была ее мама. Каждое фото, бережно вставленное в вырезанные на листах прорези, рассказывало о ее счастливом детстве. Вот она совсем малышка, сидит на детском стульчике, очень похожем на тот, который сейчас валялся в этой свалке. Пухлые губки изогнулись в плаксивой гримасе, а маленькие ручки упрямо сжались в кулачки. Девочке явно не нравилась затея родителей устроить фотосессию. Улыбаясь, Сона сморгнула слезы. Вспоминая свои детские снимки, она поняла, что внешне они совсем не похожи, зато упрямство и настойчивость в достижении целей совершенно точно достались ей от мамы. Пролистывая страницу за страницей, она с любовью наблюдала, как мама взрослела, становясь красивой высокой девушкой с гордым взглядом. Смешная по нынешним меркам школьная форма прятала изящную, стройную фигуру, но не могла скрыть привлекательности юной девушки.

Досмотрев альбом до конца, Сона заметила, что почти на всех фото рядом с мамой стояла какая-то незнакомая девочка. Она всмотрелась в ее лицо, припоминая всех маминых школьных подруг, с которыми та активно общалась и после выпуска, но эта девушка была ей совершенно не знакома. Каждое ее фото было пронизано теплом и нежностью: склоненная к плечу голова, искренняя, восхищенная улыбка, трогательные объятия. Сона с интересом разглядывала мягкие черты юного девичьего лица, чуть вьющиеся волосы и милую улыбку. Ее красота была не броской, как у мамы, но очень женственной, нежной и невольно располагающей к себе.

Аккуратно вынув снимок из прорезей, Сона посмотрела на оборот. «Я и Минхи – подруги навек!» – гласила надпись, под которой стояла дата: пятнадцатое сентября тысяча девятьсот восемьдесят шестого года. За семь лет до рождения Сона. Судя по такому количеству фото маминой подруги, у них были очень тесные отношения. Чем же закончилась такая трогательная дружба? И где теперь Минхи? Мысли о дружбе вернули Сона к вчерашнему предательству Хесу. Вполне возможно, и их постигла та же участь…

– Чем ты тут занимаешься, девчонка?!

От неожиданности Сона едва не выронила альбом. Тяжело переваливаясь с ноги на ногу, бабушка устремилась к ней и грубо вырвала его из ее рук.

– Я решила навести здесь порядок и нашла… – растерянно пролепетала Сона. Единственный человек, перед которым она пасовала, стоял сейчас перед ней и испепелял ее сердитым взглядом.

– Кто тебе разрешил трогать мои вещи? – громко выкрикнула женщина, пряча альбом за спину, словно ребенок – любимую игрушку.

– Да посмотри, что ты здесь устроила! По-твоему, так можно жить? – вскипела Сона, невольно повышая голос.

– Не твое дело, как я живу! Ты не интересовалась мной много лет, а теперь вдруг явилась и решила навести свои порядки? – клокотала от гнева бабушка, угрожающе наступая на озадаченную такой реакцией внучку.

– Это ты не поддерживала со мной связь! – в тон ей возмутилась Сона, с вызовом вскинув голову. – Ты специально отказывалась покупать сотовый, чтобы я тебе не звонила, и не ответила ни на одно мое письмо! О том, что ты вообще жива, я знала только благодаря Хесу. Почему ты это делала? Чтобы сейчас иметь возможность упрекать меня?

Морщинистое лицо исказилось неподдельной болью, будто Сона нанесла ей глубокую рану. Она опустила голову, и несколько седых кудряшек трогательно упали ей на лоб. Когда-то грозная, сейчас Со Миндже выглядела такой виноватой и беспомощной, что вся злость на нее тут же испарилась. Сона протянула руку, чтобы приобнять старую, больную женщину, но бабушка отшатнулась от нее, и ладонь осталась висеть в воздухе.

– Почему ты отняла у меня альбом? Что в нем такого? – уже мягче спросила Сона, с жалостью глядя на бабушку.

Вскинув на внучку выцветшие глаза, она медленно произнесла:

– Ничего не трогай в этом доме. Он не твой.

Повернувшись, бабушка грузно протопала к дому и скрылась за дверью своей комнаты, оставив Сона в полной растерянности. Если альбом был дорог ей как память о погибшей дочери, то почему она выбросила его? И из-за чего так разозлилась, когда Сона его нашла? Что-то здесь было не так. Подозрение только подогрело интерес, и она решила во что бы то ни стало выяснить, в чем дело. Но не сейчас, а когда разъяренная бабушка немного успокоится и потеряет бдительность.

Прошмыгнув в свою комнату, Сона схватила сумку и поскорее выбежала из дома. Она ничего еще не ела, если не считать нескольких глотков омерзительного кофе на рассвете. Желудок требовал еды, и Сона отправилась к своему некогда любимому кафе, чтобы поесть пудэ чиге[5]. Солнце уже клонилось к горизонту, отражаясь от неспокойной бирюзовой поверхности воды ослепляющими бликами. Немного задержавшись возле ограждения, она опять невольно залюбовалась бесконечным морским простором, разбитым у берега выступающими черными камнями.

Чеджу был удивительно красивым местом. И, как ни пыталась Сона убедить себя в том, что ненавидит это остров, но в глубине души восхищалась его уникальной, невыразимо прекрасной природой. Густые кустарники ярко-розового рододендрона спускались вниз, к дикому пляжу, продолжавшемуся широкой песчаной полосой. По разрезающей голубой простор каменистой косе они с Хесу бегали наперегонки после школы, пока однажды Сона не свалилась в воду и чуть не утонула. Она до сих пор отчетливо помнила холодные объятия моря и невидимую силу, будто специально тянувшую ее ко дну. Сона тогда еще только-только научилась плавать, и именно это спасло ей жизнь. Испуганный, беспомощный плач Хесу по-прежнему звенел в ушах так ясно, словно все это произошло вчера. Отец тогда здорово разозлился и запретил ей даже близко подходить к воде. Да Сона и сама бы не стала: даже спустя много лет она не забыла, как кто-то снизу дергал ее за ноги. И это жуткое воспоминание, приукрашенное живым детским воображением, прочно засело в голове, укоренившись там в виде панического страха открытого водного пространства. Конечно, повзрослев, Сона отдавала себе отчет в том, что ей показалось, и никаких подводных монстров не существует, но все равно боялась воды.