Танец семи вуалей - Наталья Солнцева

– Я не прощаюсь… – зловеще бросил голос. – Жди меня, сука! Жди и бойся…

До Оленина донесся лязг двери, и он провалился в беспамятство. Придя в себя, доктор со стоном приподнялся. Ничего, кажется, не сломано… и голова цела. Пульсирующая боль пронизывала мозг, все тело ныло. Однако могло быть и хуже…

Оленин с трудом сел, отдышался и прикинул, есть ли у него шансы самостоятельно добраться на третий этаж. Дом будто вымер. Так что помощи ждать не от кого. Он вспомнил о мобильнике и, преодолевая боль, полез в карман. Телефон оказался разбитым.

«Куда ты собираешься звонить? – спросил он себя. – Кому? Друзей, которые бы могли постоять за тебя, ты давно растерял… а новых не приобрел. Заявлять в полицию бессмысленно… Ты же ничего не видел, понятия не имеешь – ни кто тебя избил, ни за какие грехи ты наказан…»

Оленин, несмотря на свою известность, был, по сути, довольно одинок. Поглощенный работой, врачебной карьерой, он перестал поддерживать связь со всеми, кто раньше окружал его. Женой не обзавелся. Родители жили на другом конце города, видеться с ними удавалось редко. Они сами нуждались в его помощи.

Менее удачливые однокурсники завидовали ученым званиям Оленина, заграничным дипломам и успешной частной практике. Мало кто устроился, подобно ему, – можно сказать, никто.

Пожалуй, впервые Оленин посетовал на одиночество. До сих пор он наслаждался своей свободой от всех и всяческих обязательств, в том числе и дружеских.

С трудом поднявшись на ноги, он, хромая, нажал кнопку вызова лифта.

«Побежишь в ментовку – тебе кранты!» – вспыхнуло в его уме. Почему-то не вызывало сомнений, что невидимка не шутил.

«Что я ему сделал? – размышлял доктор. – Чего ему от меня надо? Если не денег, то…»

Лифт остановился на третьем этаже, и Оленин, шатаясь, добрел до двери своей квартиры. Зеркало в прихожей отразило его изуродованное ссадинами, вымазанное кровью лицо. Бровь вспухла, кровоточила. Глаза заплыли.

– Господи… – ужаснулся доктор. – Ну и отделал же он меня…

Черный Лог

Утром пустился дождь со снегом. В низинах лежал молочный туман. Лавров ехал по проселку на служебном джипе, проклиная погоду и каприз Глории, который загнал ее в этакую Тьмутаракань.

Хмурый Санта открыл ему ворота и впустил во двор. Все было голо, серо и мрачно. С крыши дома, монотонно журча, бежала грязная вода. Из трубы клубился дым.

– С тоски помрешь… – буркнул начальник охраны, вытирая ноги о постланный слугой половичок у входа.

Глория сидела в зале, грелась у растопленного камина. Она становилась все краше с каждым разом, все желаннее и… все холоднее. Увидев Лаврова, она даже не улыбнулась.

– Не ждала?

– Нет, – покачала она головой. – Что-то случилось?

– Просто захотелось тебя увидеть.

– А…

Она была одета в длинное пестрое платье, скрывающее фигуру. В ее серых с прозеленью глазах отражались языки пламени. Темные волосы Глория по-домашнему собрала в пучок на затылке.

– Колбин дал мне отгул, – похвастался Лавров.

Она молча кивнула, продолжая смотреть на огонь.

– Ты не в духе? – упавшим голосом спросил он. – Или я некстати приехал?

– Как там в Москве? Мокро? Скользко?

Когда не о чем говорить, начинают обсуждать погоду. Лаврова передернуло. Неужели ей не скучно жить здесь одной, на краю леса, среди заброшенных деревенских изб? Неужели не страшно? Чертов карлик, бывший хозяин дома, приворожил ее, околдовал.

– Может, прислать тебе охранника? – предложил он.

– Зачем? – неподдельно удивилась она. – Санты вполне хватает. Давай сыграем партию?

Она кликнула слугу, и тот принес столик, доску и коробку с шахматами. Фигуры, выточенные из кости, были сделаны в виде людей и животных. Король, похожий на султана, и ферзь-султанша, всадники в чалмах, боевые слоны.

– Раньше я у тебя таких не видел…

– Это шахматы Агафона.

«Когда я была его пленницей, мы частенько развлекались игрой в шахматы, – чуть не сболтнула Глория и подумала: – Должно быть, он до сих пор удерживает меня в своем плену…»

Лавров плохо играл, но не посмел отказаться. То, что шахматы принадлежали карлику, неприятно поразило его. Впрочем, это же его жилище… наполненное его вещами. Ничего удивительного.

– Я выбираю черные, – сказала Глория.

Каждая ее фраза, казалось, несла зловещий подтекст. Или Лавров слишком болезненно реагировал на происходящие в ней перемены.

Он кивнул и принялся расставлять фигуры на доске.

Великан, умевший при своем росте и габаритах двигаться бесшумно, скользнул в каминный зал с подносом, на котором стояли кофейник, две чашечки и сахарница.

Партия не задалась с самого начала. Глория играла рассеянно, но это не спасло гостя от мата на десятом ходу.

– Ты поддаешься! – засмеялась она.

– Нет, клянусь…

– Что с тобой происходит?

– Со мной? Скорее с тобой не все ладно, – возразил Лавров. – Ты уединилась, ведешь жизнь отшельника…

– Отшельницы, – охотно подтвердила она. – И страшно довольна. В уединении есть своя прелесть.

Начальник охраны демонстративно обвел глазами каминный зал. Вишневые шторы, бархатная мебель, розовый хрусталь люстр, гобелены на стенах.

– Хотя… вряд ли ты здесь одна…

– Имеешь в виду Санту?

– Нет, конечно. Слуги не считаются.

– Санта не слуга… он мой друг. Ему нравится помогать мне.

– Но ведь ты платишь ему?

– Я даю ему деньги на хозяйство и на личные расходы, – сказала Глория. – Он неприхотлив.

Лавров злился, сам не понимая, что его так бесит. В этом доме за ним как будто наблюдали из каждого угла, пристально следили за каждым его шагом. Подслушивали каждое слово.

– Он мужчина, – заметил начальник охраны. – Еще не старый… просто седой. Вы живете под одной крышей…

– Санта ночует во флигеле.

– Да знаю я, знаю…

– На что ты намекаешь? – удивилась Глория. – Думаешь, я и Санта?..

Она захохотала, откидывая голову и блестя зубами. Лавров обиженно уставился на доску с застывшим на белых и черных клеточках отпечатком своего поражения. Ему поставили мат… не только в шахматной партии, но и в жизни. Ревновать к Санте глупо… Если быть до конца честным, он ревновал Глорию не к седовласому увальню, а к тени покойного Агафона. Санта казался ему продолжением карлика, его наместником. Как будто колдун наделил слугу некими тайными полномочиями, которые тот неукоснительно исполняет. Глория – наивная дурочка! Попалась в расставленные сети, заглотнула наживку, и теперь Агафон и Санта дергают за ниточки, а она пляшет под их дудку…