Третий рейх. Зарождение империи. 1920-1933 - Ричард Дж. Эванс

Для любого историка задача, подобная этой, — смелое, если не безрассудное или даже авантюрное, предприятие. И вдвойне для историка, который не является немцем. Однако я размышлял над историческими вопросами, затрагиваемыми в этой книге, многие годы. Мой интерес к немецкой истории впервые был вдохновлен Фрицем Фишером, чей визит в Оксфорд в период моего студенчества стал событием важнейшего значения. Позже в Гамбурге, где я занимался исследованиями для своей докторской диссертации, мне удалось в небольшой степени разделить небывалое воодушевление, вызванное Фишером и его командой, которые поставили вопрос о преемственности в современной истории Германии и тем самым способствовали рождению нового крестового похода в среде молодых немецких историков, которых Фишер собрал вокруг себя. В то время, в начале 1970-х, я интересовался в основном истоками Третьего рейха в Веймарской республике и Германской империи. Только позже я стал писать о нацистской Германии как о предмете яростной полемики современных немецких историков и провел несколько самостоятельных архивных изысканий по периоду 1933–45 гг. в рамках большого исследования, посвященного смертной казни в современной немецкой истории[37]. В эти годы мне удавалось получать самую разную помощь со стороны множества немецких друзей, в особенности от Юргена Кокка, Вольфганга Моммзена, Фолькера Ульриха и Ханса-Ульриха Велера. Многочисленные и зачастую продолжительные поездки в Германию, спонсированные такими институтами, как Фонд Александра Гумбольдта и Германская служба академических обменов, помогли мне, я надеюсь, получить лучшее представление о немецкой истории и культуре, чем было у меня в начале 1970-х. Немногие страны могли бы быть настолько доброжелательны или более открыты для иностранцев, желающих изучать их сложное и неприятное прошлое. Кроме того, все время меня поддерживало сообщество специалистов по немецкой истории в Британии. Сначала в Оксфорде источником особого вдохновения для меня был Тим Мейсон, а Энтони Николе твердой рукой направлял мои исследования. Конечно, ничто из этого никогда не сможет компенсировать тот факт, что я не немец, но, возможно, расстояние, которое неизбежно для иностранца, может обеспечить некоторую степень отстраненности или по крайней мере другую точку зрения, что в некотором смысле позволит сбалансировать столь очевидный недостаток.

Хотя я писал об истоках, последствиях и историографии Третьего рейха, исследовал часть его истории в архивах и читал медленно развивавшийся, основанный на документах курс в институте в течение более двадцати лет, только в 1990-х я решил посвятить все свое внимание и время этой теме. Поэтому я всегда буду благодарен Энтони Джулиусу, который попросил меня выступить в роли эксперта в деле о клевете, начатом Дэвидом Ирвингом против Деборы Липштадт и ее издателя, и всей команде защиты, в особенности ведущему консультанту, королевскому адвокату Ричарду Рэмптону и моим помощникам по исследованиям Нику Ваксману и Томасу Скелтон-Робинсону за многие часы плодотворных обсуждений многих аспектов истории Третьего рейха, которые были затронуты в ходе того дела[38]. Для меня стало большой честью участвовать в деле, которое оказалось гораздо более важным, чем кто-либо из нас ожидал. Помимо этого одним из самых больших сюрпризов в ходе работы по делу стало то, что документальная база по многим вопросам, с которыми нам приходилось сталкиваться, до сих пор на удивление плоха[39]. Другим таким же важным сюрпризом оказалось отсутствие масштабного, подробного описания широкого исторического контекста, в котором развивалась политика нацистов по отношению к евреям в общей истории Третьего рейха, несмотря на существование множества прекрасных работ более узкой направленности, посвященных этой политике. Ощущение растущей фрагментаризации знаний о нацистской Германии усилилось, когда вскоре после этого меня попросили участвовать в Консультационном совете по расхищению ценностей, который рассматривал иски о возврате культурных объектов, незаконно отобранных у их исконных владельцев в период с 1933 по 1945 год. Здесь я столкнулся с другой областью, где ответы на специальные вопросы часто зависели от исторических знаний более широкого плана, и опять же у меня не было общей истории нацистской Германии, к которой я мог бы направить других членов совета за помощью. В то же время мое непосредственное участие в решении этих важных юридических и моральных вопросов нацистского прошлого еще больше убедило меня в необходимости создания истории Третьего рейха, которая не зависела бы от юридической или нравственной системы координат.

Вот некоторые из причин, по которым я написал эту книгу. Они могут помочь в объяснении ее отдельных особенностей. Прежде всего, в подобном историческом исследовании, которое предназначено для широкого круга читателей, важно избегать технической терминологии. Поэтому практически везде немецкие термины переводились. Сохранение немецких слов является формой мистификации, даже некой романтизации, чего следует избегать. Есть только три исключения. Первое — это слово рейх, которое, как объясняется в главе 1, имеет особенные непереводимые коннотации в немецком, не соответствующие слову «империя», а также производное слово рейхстаг, означающее государственный парламент Германии. Это слово должно быть знакомо любому читателю, поэтому было бы неестественно говорить, например, «Третья империя» вместо «Третий рейх» или «пожар парламента» вместо «пожар рейхстага». Титул кайзер также был сохранен, поскольку он также вызывает особенные и сильные исторические ассоциации, не имеющие никакого отношения к грубому эквиваленту «император». Некоторые другие немецкие слова и термины, связанные с Третьим рейхом, также получили хождение в других языках, но при этом потеряли часть своего исходного значения. Гауляйтер, например, означает просто нацистского тирана, поэтому для более точной передачи смысла оно везде переводилось как «региональный руководитель». Точно так же Гитлер везде называется не фюрером, а вождем. И хотя всем знакомо название книги Гитлера «Майн кампф», вероятно, многие, не владеющие немецким языком, не знают, что это означает «Моя борьба».

Перевод таких слов был необходим для того, чтобы дать читателю возможность получить представление об их фактическом значении. Это были не просто титулы или слова, они несли серьезную идеологическую нагрузку. Некоторым немецким словам невозможно подобрать точный смысловой эквивалент, поэтому в их переводе наблюдается некоторая непоследовательность. Так, national может переводиться как «национальный» или «националистический» (немецкое слово имеет оба эти значения), а сложное понятие Volk переводится как «народ» или «раса» в зависимости от контекста. Специалистам, знающим немецкий, все это может показаться несколько раздражающим. Им можно порекомендовать обратиться к немецкому изданию этой книги, опубликованной под названием Das Dritte Reich, I: Aufstieg в издательстве Deutsche Verlags-Anstalt.