Шерлок Холмс и дело о шахматной доске - Чарли Роксборо

– Да, происшествие, пожалуй, любопытное, – ответил Холмс. – Однако, как, вероятно, не преминет заметить мой друг, мы приехали сюда отдохнуть, а значит, я не должен совать нос в чужие дела. Тем не менее я бы не отказался узнать подробности всей этой истории, если позволите.

Патрик хотел было ответить, но Элизабет его опередила:

– Мистер Холмс, ничто не доставит мне большего удовольствия, но прежде нам, вероятно, следует помочь вам с Джоном устроиться? Уверена, вы желаете отдохнуть после утомительного путешествия.

– Было бы неплохо, – заметил я. – Пожалуй, я не откажусь чуточку вздремнуть, чтобы восстановить силы.

Элизабет взглянула на Холмса, который, по-видимому, был не в восторге, но все же согласился с тем, что это хорошая мысль. Мы поблагодарили Патрика, которому вскоре надо было ехать на службу в лечебницу, и Элизабет повела нас наверх, в наши комнаты.

– Должно быть, вы очень гордитесь Патриком, – сказал я. – В медицинских журналах мне встречались в высшей степени похвальные отзывы о его деятельности. Я с нетерпением жду, когда смогу познакомиться с ним чуточку лучше.

Она не обернулась, но я почувствовал, что она улыбается.

– Да, он добился немалых успехов. Знаю, что он тоже хочет поближе узнать вас, к тому же у вас так много общего – профессия, военный опыт… Надеюсь, вы поправляетесь после ранения?

Я ответил утвердительно и объяснил, что нынче вместе с Холмсом снимаю квартиру на Бейкер-стрит. Элизабет была чрезвычайно заинтригована:

– Судя по всему, теперь вам живется не скучно. И вам, вероятно, тоже, мистер Холмс?

– Да, благодарю вас, совсем не скучно, – ответил он. – Нам с Уотсоном повезло найти друг друга. Он очень покладистый сосед и, кажется, сумел притерпеться к моим… как бы точнее выразиться, Уотсон, – чудачествам?

Я от всего сердца расхохотался:

– Ха-ха! Да, думаю, можно и так сказать.

Элизабет показала нам наши комнаты и предложила немного отдохнуть, прежде чем мы опять спустимся вниз. Я закрыл дверь своей спальни и через мгновение услыхал, что Холмс сделал то же самое. Мне оставалось только отправиться в объятия мягкой перины, и очень скоро я погрузился в глубокий спокойный сон. Что же до Холмса, не знаю в точности, чем он занимался, однако я не слышал, чтобы он выходил из своей комнаты, а потому предположил, что он последовал моему примеру.

Некоторое время спустя я проснулся, чувствуя себя вполне отдохнувшим, и, постучавшись к Холмсу, но не дождавшись ответа, отправился вниз. Спустившись с лестницы и направляясь в гостиную, я услыхал доносящиеся из-за приоткрытой двери мужские голоса, в одном из которых я тотчас признал голос великого сыщика. Я зашел в комнату и сразу увидел Холмса: он стоял перед камином с трубкой во рту, словно он был у себя дома. В кресле напротив сидел мой кузен, тоже попыхивавший трубкой.

– Я вижу, вечер в самом разгаре? – весело заметил я.

– Совершенно верно, Уотсон, – ответил Холмс. – К сожалению, мы так и не дождались, когда вы, наконец, очнетесь от своей спячки. Ваш кузен любезно выслушал несколько моих историй. Кроме того, мы с ним успели обсудить множество медицинских проблем, а после ужина с удовольствием узнаем и ваше мнение по этим вопросам.

Патрик жестом пригласил меня сесть и налил всем нам выпить.

– Джон, сейчас ты выглядишь куда свежее, – заметил он. – Признаться, увидев тебя утром, я начал было тревожиться за твое здоровье. Теперь я склонен приписать твой вид утомительному ночному путешествию. Ты хорошо себя чувствуешь?

– Насколько это возможно, – ответил я. – Время от времени меня беспокоят слабые боли, но в целом я иду на поправку. Мое самочувствие неуклонно улучшается, поскольку этот вот джентльмен, – и я указал на Холмса, – заботится о том, чтобы я не засиживался и не растрачивал свое время впустую.

Мой друг улыбнулся и сделал шутливый жест, означавший, что он и впрямь постоянно приглядывает за мной. Патрик засмеялся:

– Рад, что ты возвращаешься к нормальной жизни. Не могу передать, сколь часто мне доводилось видеть вернувшихся с войны людей, которые пристрастились к выпивке или опиуму и сделались лишь тенью себя самих, какими они были прежде. Только сегодня утром мне пришлось оперировать мужчину, попавшего на станции под поезд. Вероятно, несчастный случай, но кто же скажет наверняка? Возможно, он пытался покончить с собой, ибо тоже недавно вернулся с войны. Боюсь, его терзали скорее душевные, чем физические раны, причем намного глубже тех, что получили мы с тобой, Джон.

Мы с Холмсом, сразу уяснив, о ком он толкует, быстро переглянулись.

– А, так ты оперировал этого человека? – спросил я. – Сегодня утром, по прибытии, мы наблюдали некоторые последствия того инцидента. Выходит, он жив?

Лицо Патрика слегка омрачилось.

– Жив, хотя получил такие переломы, что я вынужден был ампутировать ему обе ноги. Боюсь, теперь ему придется еще хуже. Впрочем, он сохранил жизнь, а значит, сам Господь не допустил, чтобы он достиг своей цели.

Мы несколько минут переваривали новости, и хотя никто из нас троих не знал этого человека, мы все же сочувствовали ему. Наконец Холмс прервал наши размышления:

– Когда мы говорили о случившихся в Эдинбурге событиях, доктор Уотсон, ваша супруга любезно обещала сообщить мне подробности истории, свидетелями которой мы стали на… – Он запнулся. – Как называлась та улица, старина?

– Хериот-Роу, – ответил я, отлично зная, что Холмс спрашивает вовсе не из забывчивости, а лишь проверяя таким несносным манером мою наблюдательность.

– Верно, благодарю вас, на Хериот-Роу. Признаться, мне становится все интереснее. Не могли бы вы удовлетворить мое любопытство?

– Что ж, сегодня в лечебнице об этом как раз зашла речь, однако мало что прояснилось. В сущности, тайна, окутывающая самый обсуждаемый дом Эдинбурга, лишь сгущается. Правда, когда я говорю «самый обсуждаемый», то имею в виду лишь полицию, научные круги и немногих посвященных из светского общества.

Холмс сделал несколько шагов к пустому креслу, размашистым жестом откинул полы своего сюртука, уселся и пристально посмотрел на моего кузена.

– Неужели? – осведомился он хорошо знакомым мне невинным тоном, который со всей определенностью свидетельствовал о том, что гений дедукции сгорает от любопытства.

– Итак, мистер Холмс, – продолжал Патрик, – за прошедшие месяцы появилось несколько сообщений о… как бы это выразиться… странных вещах, творящихся в вышеупомянутых стенах. Я хочу сказать, что в доме, кажется, завелись привидения.

Я насмешливо фыркнул:

– Привидения? Чушь какая!

Холмс же по-прежнему пристально смотрел на Патрика, ожидая продолжения, и тот стал объяснять:

– Я тоже так думаю, Джон, однако, полиция ведет расследование уже несколько недель, а между тем, кажется, ничуть не продвинулась. Насколько я знаю, все началось с того, что хозяйка дома, миссис Виктория Тернер, ночью услыхала какие-то постукивания. По-видимому, сначала муж пытался убедить ее, что это шумит кто-то из слуг или, возможно, сами стены студеной ночью издают какие-то звуки. Кажется, он пребывал в убеждении, что супруге спросонья почудилось, пока не услышал тот же стук своими ушами. Следующей ночью, когда раздались непонятные звуки, миссис Тернер проснулась, растолкала мужа, и он тоже их услышал. Кроме этого я мало что знаю и, боюсь, могу лишь поведать вам, что все это продолжалось несколько недель. Затем Тернеры обратились в полицию, но та до сих пор не нашла разгадку.