Краткая история тракторов по-украински - Марина Левицкая

— Мне уже, слава богу, сорок семь, Вера, и я знаю жизнь. Просто я смотрю на нее под другим углом.

— Возраст не имеет значения. Ты так и осталась ребенком. И будешь им всегда. Ты все принимала как должное.

— Я тоже шла на уступки. Работала. Пыталась улучшить людям жизнь. Тебе этого не понять, — снова прохныкала четырехлетняя соплячка.

— Вот те на! Пыталась улучшить людям жизнь! Какие мы благородные!

— Лучше посмотри на себя, Вера. Ты только то и делала, что набивала себе карманы, обчищая других.

— Мне приходилось бороться за жизнь. За себя и своих девочек. Легко быть выше, если ты не знала лишений. Когда попадаешь в ловушку, приходится выбираться из нее любыми способами.

(Я тебя умоляю! Она по-прежнему ворошит все это военное старье! Пора уже сбросить весь этот утиль на помойку. )

— Какая ловушка? Какие лишения? Это же было полвека назад! Ты посмотри на себя сейчас! Вся аж извиваешься от злости, как желчная гадюка! — (Я начала говорить тоном социального работника.) — Ты должна научиться избавляться от прошлого.

— Избавь меня от этой прекраснодушной хипповской болтовни! Давай просто поговорим о реальных вещах.

— Если ты будешь вымогать у меня деньги, я лучше отдам их в «Оксфам».

— Ах, ах, в «Оксфам» — как душераздирающе!

Короче, маленькое мамино наследство так и осталось лежать в банке, и после этого мы с сестрой не разговаривали почти два года, пока нас снова не свел вместе наш общий враг.

— Так ты получил письмо от адвоката, папа? — Гм-м. Да-да. Он явно был не расположен к разговору.

— Ну и что ты думаешь?

— Ага, ну… — Он кашлянул. Его голос звучал напряженно. Он не любил говорить по телефону. — Ну, я показав его Валентине.

— И что она сказала?

— Шо сказала? Ну… — Опять кашель. — Сказала, шо закон не може розлучить мужа з его женою.

— Ты разве не читал письмо адвоката?

— Да. Не. Но она усё равно так сказала. Она так думае.

— Но она думает неправильно, папа. Неправильно!

— Гм-м.

— А ты? Что ты ей сказал? — Я пыталась сохранять самообладание.

— Ну шо я можу сказать? — В голосе его сквозила какая-то беспомощность, словно он подчинился силам, над которыми был не властен.

— Ты мог сказать, например, что тебе не нравится эта идея с женитьбой. Ведь мог же?

От страха у меня свело желудок. Я поняла, что он пойдет до конца и мне придется с этим смириться.

— Ага. Да. Не.

— Что ты хочешь сказать этими «да» — «нет»? — От раздражения у меня саднило в горле. Я изо всех сил старалась говорить спокойно.

— Я не можу етого сказать. Я ничого не можу сказать.

— Папа, ради бога…

— Слухай, Надежда, мы поженимся, и усё. И не треба за ето больше говорить.

У меня было такое чувство, будто происходит что-то ужасное, но я впервые видела отца таким бодрым и взволнованным после смерти мамы.

Он уже не первый раз мечтал спасти нищих украинцев. Однажды решил найти членов семьи, которых не видел полвека, и привезти их всех в Питерборо. Разослал письма в горсоветы и сельские почтамты по всей Украине. К нам приходили десятки ответов от пронырливых «родичей», захотевших воспользоваться его приглашением. Но мама положила всему этому конец.

Теперь я видела, что отец направил всю свою энергию на эту женщину и ее сына, которые должны были заменить ему семью. Он мог бы говорить с ними на своем родном языке. Таком красивом, что любого сделает поэтом. А украинские пейзажи кого угодно превратят в художника. Выкрашенные голубой краской деревянные хаты, поля золотистой пшеницы, серебристые березовые рощи и широкие реки, неторопливо и плавно катящие свои волны. Хоть он и не вернется на родину, сама Украина приедет к нему домой.

Я была в Украине. Видела бетонные жилые корпуса и реки с дохлой рыбой.

— Папа, Украина не такая, как ты запомнил. Она сейчас другая. И люди другие. Песен больше не поют — разве только водки напьются. Их интересуют только покупки. Западные товары. Мода. Электроника. Американские модели.

— Гм-м. Ето ты просто так говоришь. Може, оно и так. Но если я зможу спасти хоть одного прекрасного человека…

Он снова замечтался.

Правда, есть одна проблема. Срок действия ее туристической визы истекает через три недели, пояснил папа.

— А ей ище надо получить свидетельство о розводе од мужа.

— Ты хочешь сказать, что она замужем?

— Муж остався в Украине. Между прочим, очень интеллигентный чоловек. Политехничеський директор. Я из ним зписався — даже балакав з ним по телефону. Он сказав, шо Валентина буде отличной женой. — Его голос звучал самодовольно. Будущий бывший муж перешлет документы по факсу в украинское посольство в Лондоне. А отец пока займется приготовлениями к свадьбе.

— Но если срок действия визы истекает через три недели, то получается, что ты опоздал. — (Мне очень хотелось на это надеяться.)

— Ну, если ей придеться вернуться, то мы поженимся вже после ее приезда обратно. Мы так решили — и нияких возражений.

Я заметила, что «я» успело превратиться в «мы». Я поняла: план разрабатывался уже давно и меня посвятили в него лишь на самом последнем этапе осуществления. Еели ей придется вернуться в Украину, он напишет ей письмо и она приедет обратно уже как его невеста.

— Но, папа, — сказала я, — ты же читал письмо адвоката. Ей могут не разрешить вернуться. Разве нет кого-нибудь другого, помоложе, кто бы мог на ней жениться?

Да, у этой находчивой женщины есть запасной план, сказал отец. Через агентство услуг на дому она познакомилась с одним молодым человеком, который оказался полностью парализован в результате дорожной аварии. Между прочим (сказал папа), очень порядочный молодой человек, из хорошей семьи. Бывший учитель. Она ухаживала за ним: купала, кормила с ложки, водила в туалет. Если ей откажут как невесте отца, она устроит так, что ее снова пригласят присматривать за этим молодым человеком «aupair»[4]. Такая работа еще разрешена инструкциями по иммиграции. Она получит право на проживание аиpair в течение года, и за это время он влюбится в нее, и они поженятся. Тем самым ее будущее в этой стране будет обеспечено. Но для бедной Валентины это будет рабская жизнь, потому что он полностью от нее зависит — круглые сутки, тогда как отцовские потребности невелики (сказал папа). Отец знает об этом, потому что она водила его в этот дом и показывала этого молодого человека. «Видишь, на что он похож? — сказала она отцу. — Как я могу за него выйти?» (Только, само собой, она сказала это по-украински.) Нет, отец хотел избавить ее от такой подневольной жизни. Он принесет себя в жертву и женится на ней сам.