Отверженные Мертвецы. Истина лежит внутри - Грэм Макнилл

Их аугментированные фигуры, казалось, заполняли все пространство салона сверкающими гранями панцирей и оружия. Дом Кастана, будучи одним из самых почтенных семейств Навис Нобилите, без труда мог позволить себе дорогостоящие услуги Механикум по модификации бойцов для своей службы безопасности. Лица охранников скрывались под блестящими визорами черных шлемов. Доспехи воинов — как и весь скиммер — были пронизаны проводами кристаллических пси-глушителей, предотвращавших нежелательное психическое влияние.

Эти люди, как предполагалось, должны были обеспечивать его безопасность, но дробовики, взятые на изготовку, не оставляли у Кая никаких сомнений в том, что он всего лишь пленник. Он откинулся на мягкую спинку широкого кресла, но понял, что не в состоянии насладиться комфортом, который раньше принимал как должное. Кай качнул янтарный амасек в резном хрустальном бокале, стоимость которого превышала годовой заработок среднего горожанина Терры. Неожиданно появилось желание бросить бокал в окно, но этот жалкий мятеж не мог вызвать ничего, кроме дополнительного раздражения.

Кроме того, алкоголь приглушал боль психического истощения, преследующую его с самого возвращения на Терру.

Сидевший напротив Кая Зулана Беллан Тортега с нескрываемым восхищением смотрел в окно. Сразу видно, что что хирургеон впервые посещает Дворец. Он уже двадцать часов, с того самого момента, как они миновали Врата Прим, не перестает перечислять общеизвестные достопримечательности и вслух удивляется многолюдности дворцовых окраин. Их поездка началась на плато Брахмапутра, и с того момента с лица Кая не сходило выражение нарочитой скуки. Он знал, конечно, что удостоился великой чести — взглянуть на колыбель человечества, но был настолько погружен в свои горестные раздумья, что почти не обращал внимания на окрестности.

— Я уверен, что этот крытый амфитеатр, окруженный террасой, и есть Инвестиарий, — произнес Тортега. — Лица статуй примархов задрапированы.

— Зачем? — спросил Кай.

— Что ты имеешь в виду?

— Интересуюсь, зачем драпировать лица статуй? Как будто они что-то видят.

— Это символика, Кай, — ответил Тортега. — Это говорит о желании Императора защитить своих сыновей от предательства собственных братьев.

— По мне, это говорит о напрасной трате времени. Я думаю, Императору есть над чем подумать, кроме этого бессмысленного символизма.

— Кай, знаешь, в чем самая большая из твоих проблем? — со вздохом спросил Тортега.

— Мои проблемы мне прекрасно известны, добрейший хирургеон, — огрызнулся Кай. — И ты не устаешь мне напоминать о них каждый день.

— Ты даже не сознаешь, как тебе повезло, — продолжал Тортега, словно не слыша.

Кай проглотил резкое возражение и налил себе еще амасека.

— У патриарха Вердучины имелись все основания вычеркнуть тебя из рядов Телепатика. Он дал тебе шанс. И что же ты наделал? Уже на следующий день попался в руки пси-гончих.

В медицинской лаборатории Дома Кастана, расположенной на скалах Киприоса, Кай обычно старался предотвращать подобные лекции, но в силу охватившей его с течением времени апатии стал понимать, что заткнуть Тортегу практически невозможно.

— Как ты считаешь, получил бы ты зрительную аугментику, если бы не Дом Кастана? — продолжал Тортега. — Но попомни мои слова: стоит тебе рассердить старейшин, и они заберут приборы. Ты должен быть благодарен, молодой человек, и пора это понять, пока не стало слишком поздно.

— Уже поздно, — заметил Кай. — Подумай только, где мы теперь и что меня ждет.

— Мы в сердце родного мира, Кай. Как только Империум воссоединит свои владения и эта глупая война закончится, люди снова наводнят эти места, — сказал Тортега.

С этими словами он наклонился вперед и положил руку на колено Кая. Ничем не оправданная фамильярность хирургеона заставила Кая вздрогнуть от боли.

— Не прикасайся ко мне, — сказал он. — Неужели ты ничего не знаешь о телепатах? Или хочешь, чтобы мне стали известны все твои грязные секреты?

Тортега отдернул руку, и Кай покачал головой:

— Идиот. У меня нет дара психометрии, но ты испугался, не так ли? Что ты скрываешь от старика Вердучины? Злоупотребление лекарствами? Недозволенные связи с пациентами? Сексуальные девиации?

Хирургеон покраснел, а Кай рассмеялся.

— Ты жалкий человечишка, Тортега. Думаешь, что Вердучина ценит тебя? И таких, как ты? Да ты для него ничего не значишь, просто один из функционеров, которого легко заменить. Вряд ли он даже помнит твое имя.

Тортега напряженно выпрямил спину, но сдержался и не клюнул на наживку. Вместо этого он вернулся к созерцанию окрестностей.

— Посмотри, — оживленно произнес Тортега, — там стоит Хамазанская усыпальница. Я видел пикты, но они не передают ее грандиозного масштаба. Невозможно оценить гармонию пропорций этого сооружения, пока не увидишь его своими глазами. А вон там, как мне кажется, обрамленная колоннами, золотыми шпилями и скорбными часовнями дорога к Башне Астартес. Говорят, что именно здесь состоялся последний разговор Императора с примархами, прежде чем флотилии разлетелись к отдаленным уголкам Галактики. В торжественном произведении Кински «Двадцать героев» рассказывается о дне, который Император провел со своими сынами.

— Могу поспорить, он хотел бы их продлить, — равнодушно ответил Кай, поставив опустевший бокал на полированную подставку.

Он хотел выпить еще, готов был опустошить всю бутылку, лишь бы заглушить боль.

— О чем это ты? — спросил Тортега.

— Если бы Император провел с Хорусом Луперкалем не один день, а чуть больше, мы, возможно, не оказались бы в такой жуткой ситуации.

— Тише, — зашипел Тортега. — Нельзя говорить таких вещей, по крайней мере не здесь.

— А кто может меня остановить?

Тортега покачал головой.

— Какую радость ты получаешь от таких провокаций?

Кай пожал плечами.

— Я просто хотел сказать, что если бы Император проводил с примархами больше времени, они бы, возможно, не стали поднимать против него бунт. Не думаю, что мои слова можно считать изменой.

— Кто сегодня может определить, в чем состоит измена? — вздохнул Тортега.

— А ты спроси у Воинства Крестоносцев, — посоветовал Кай. — Я почти уверен, что они смогут дать ответ.

Дорога к месту назначения заняла у них еще один день, и все это время Тортега посвятил составлению перечня чудес, которых он, вероятно, больше никогда не увидит: Зимняя галерея, гробница Упанишад, Зал Просителей, Хрустальная обсерватория, почерневшая от огня Община, Длинный дом и Кузница Плоти и Стали, где был окончательно подписан пакт между Механикум Марса и Террой. Двуглавый орел на замковом камне был вырезан из оуслита и порфира. В угасающих лучах заката он казался окровавленным.