Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Часть 2 - Александр Дюма

– Вы очень строги к королю, дорогой господин Д’Артаньян. Ведь вы едва знаете его.

– Я едва знаю его!.. Выслушай, Рауль, и заметь хорошенько: я предскажу тебе все его поступки день за днем. Когда кардинал умрет, он станет плакать; это еще не так глупо, особенно если сам не будет верить своим слезам.

– Потом?

– Потом он потребует от господина Фуке денег и отправится в Фонтенбло сочинять стихи для какой-нибудь Манчини, у которой королева выцарапает глаза. Ведь королева – испанка, Рауль, и свекровь у нее Анна Австрийская. О, знаю я этих испанок из австрийского дома!..

– А потом?

– Потом, сорвав со своих швейцарцев серебряные галуны, потому что серебро обходится дорого, он прикажет мушкетерам ходить пешком, потому что овес и сено для лошади стоят пять су в день.

– О, не говорите этого!

– Какое мне дело! Я уже не мушкетер! Пускай ездят верхом или ходят пешком, пусть носят вертел вместо шпаги – мне все равно!

– Дорогой д’Артаньян, умоляю вас, не говорите при мне так о короле… Я ведь служу все равно что у него, и отец очень рассердится на меня, если узнает, что я слушал, даже от вас, оскорбительные для его величества речи.

– Твой отец! Он заступается за всех, даже когда не следует. Черт возьми, твой отец храбрый воин, настоящий Цезарь, но он плохо разбирается в людях.

– Однако, шевалье, – сказал Рауль, засмеявшись, – вы начинаете уже бранить и моего отца, того самого человека, которого вы называли великим Атосом! Сегодня вы в дурном настроении; богатство озлобило вас, как других озлобляет бедность.

– Ты прав, черт возьми! А я глуп и говорю вздор. Я несчастный старик, растрепанная веревка, пробитый панцирь, сапог без подошвы, шпора без звездочки… Но бросим это, порадуй меня, скажи лучше…

– Что именно?

– Скажи: «Мазарини был подлец!»

– Он, может быть, умер.

– Потому-то я и говорю: был; если бы я не надеялся, что он умер, то попросил бы тебя сказать: «Мазарини подлец». Сделай одолжение, скажи это из любви ко мне…

– Извольте!

– Так говори.

– Мазарини был подлец, – сказал Рауль с улыбкой мушкетеру, который пришел в восторг.

– Постой! – сказал он. – Ты произнес только начало, а вот и заключение. Повтори за мной, Рауль, повтори: «Но я пожалею о Мазарини».

– Шевалье!

– Ах, ты не хочешь повторить? Так я скажу за тебя: «Но я пожалею о Мазарини».

Они смеялись и болтали, когда вошел один из приказчиков и сказал д’Артаньяну:

– Вам письмо.

– Благодарю… Ого! – воскликнул мушкетер.

– Почерк графа, – заметил Рауль.

– Да, да…

Д’Артаньян распечатал письмо.

«Любезный друг, – писал Атос, – король поручает мне отыскать вас!»

– Меня! – вскричал д’Артаньян, роняя распечатанное письмо на стол.

Рауль взял письмо и прочел дальше:

«Поспешите… Его величеству очень нужно переговорить с вами… Король ждет вас в Лувре».

– Меня? – еще раз повторил мушкетер.

– Вас, именно вас, – ответил Рауль.

– Ого! Что бы это значило? – спросил д’Артаньян.

Когда первая минута удивления прошла, д’Артаньян перечел письмо еще раз.

– Странно, что король зовет меня к себе.

– Почему, – возразил Рауль, – не предположить, что король сожалеет о таком преданном человеке, как вы?

– Ого! Вот так штука, милый Рауль! – отвечал мушкетер, принужденно смеясь. – Если б король жалел обо мне, так не отпустил бы меня в отставку! Нет, нет, тут кое-что получше или, пожалуй, похуже, если хочешь.

– Похуже? Что же такое?

– Ты молодой, доверчивый, милый… Как бы я хотел быть на твоем месте! Двадцать четыре года, ни одной морщины на лбу, а в голове – никаких забот, кроме, пожалуй, сердечных… Ах, Рауль, пока еще тебе не улыбались короли и не поверяли своих тайн королевы, пока ты не похоронил двух кардиналов – тигра и лисицу, пока ты не испытал… Но к чему весь этот вздор?.. Нам надо расстаться, Рауль!

– Как вы опечалены!

– Да, дело-то не шуточное… Слушай, я хочу дать тебе серьезное поручение.

– Я вас слушаю, любезный д’Артаньян.

– Предупреди отца о моем отъезде.

– Вы уезжаете?

– Скажи отцу, что я уехал в Англию и живу там в своей усадьбе.

– В Англию!.. А королевский приказ?

– Твоя наивность не знает предела. Ты воображаешь, что я пойду в Лувр и сам отдамся в лапы этого коронованного волчонка?

– Волчонка? Короля? Ах, шевалье, вы сходите с ума!

– Напротив, я никогда не был так умен, как сейчас. Значит, ты не знаешь, что хочет сделать со мной этот достойный сын Людовика Справедливого?.. Но черт возьми, таковы уж правила политики!.. Он хочет упрятать меня в Бастилию…

– За что же? – вскричал Рауль, пораженный тем, что услышал.

– За что? А за то, что я высказал ему когда-то в Блуа… Я погорячился тогда, и он не забыл…

– Что же вы сказали ему?

– Что он скуп, глуп и труслив.

– Боже мой! Неужели такие слова могли вырваться у вас?

– Слова, может быть, были не те, но смысл именно такой.

– Но король мог арестовать вас тогда же!

– А кому бы он приказал? Ведь я командовал тогда мушкетерами; я должен был сам отвести себя в тюрьму. На это я никак бы не согласился и стал бы сопротивляться самому себе. А потом я уехал в Англию, и д’Артаньяна как не бывало. Теперь кардинал умер или умирает. Узнали, что я здесь, в Париже, и вот меня хватают.

– Так кардинал был вашим покровителем?

– Кардинал знал меня. Кое-что ему было известно обо мне, а мне о нем… Мы ценили друг друга… Когда же он отдавал дьяволу душу, то должно быть, посоветовал Анне Австрийской спрятать меня в надежное место. Иди скорее к отцу и расскажи ему обо всем. Прощай!

– Дорогой д’Артаньян, – сказал Рауль, печально посмотрев в окно. – Вы не можете даже бежать.

– Почему?

– Там внизу вас ожидает офицер из швейцарцев.

– Ну так что?

– Он арестует вас.

Д’Артаньян расхохотался.

– О, я знаю, вы будете сопротивляться, сразитесь с ним, одолеете его, но ведь это бунт, а вы офицер и должны соблюдать дисциплину.

– Какой ты еще ребенок! Черт возьми! Сколько благородства и рассудительности! – воскликнул д’Артаньян.