Васек Трубачев и его товарищи. Книга 1 - Валентина Осеева

Грозный надевает на нос очки:

— Где тут у них планы? На каникулы… Ага… Первые классы… так… Четвертые — экскурсия… так… Шестые — кружок фото… так… Восьмые — международный доклад… так… Шахматисты… — Он машет рукой и прячет очки. — Свято место пусто не бывает.

К вечеру мороз утих. Небо было чистое, с редкими звездами. Васек Трубачев, Саша Булгаков и Коля Одинцов возвращались с лыжной прогулки втроем.

Они нарочно отстали от ребят, чтобы зайти на пруд.

— Пойдем? — предложил товарищам Васек. — Не хочется домой еще.

— Пойдем! На пруду, наверно, красиво сейчас. Я тоже не хочу домой… — согласился Одинцов. — Саша, пойдешь?

— Куда вы — туда и я!

Мальчики прошли парк и начали спускаться к пруду. Пушистые берега с занесенными снегом деревьями возвышались, как непроходимые горы.

Старые ели, глубоко зарывшись в сугробы, распластали на снегу свои густые, мохнатые ветви. Метель намела на пруду высокие снежные холмы. Вокруг было так тихо и пустынно, что мальчики говорили шепотом.

— Не пройдем, пожалуй, — провалимся, — пробуя наст, сказал Саша.

— Идите по моему следу. Айда… лесенкой. — Васек поднялся на горку и, пригнувшись, съехал вниз. Потом снял лыжи и бросил в сугроб. — Сюда! Одинцов! Саша! Мягко, как в кресле!

Мальчики уселись рядом. Все трое, запрокинув головы, смотрели в темное, глубокое небо.

— Смотрите, смотрите! Луна!

Из-за парка показалась огромная желтая луна.

— Ни на чем держится! — удивленно сказал Саша. — Вот-вот упадет.

— Вот если б упала!

— Хорошо бы! Мы бы ее сейчас в школу притащили, прямо в пионерскую комнату.

Саша обвел глазами белые застывшие холмы.

— А что, ребята, тут, наверно, зимой ни одна человеческая нога не ступала? — таинственным шепотом сказал он. Васек посмотрел на чистый, ровный снег:

— Следов нет.

— Тут один Дед Мороз живет… — пошутил Одинцов и осекся.

В лесу раздался треск сучьев. Тихий шум, похожий на завывание ветра, пронесся по берегам. И в тот же миг неподалеку от мальчиков что-то белое вдруг отделилось от сугроба и медленно съехало вниз.

— Трубачев! — прошептал Саша.

— Видали? — испуганно спросил Одинцов.

— Это снежный обвал, — равнодушно сказал Васек, на всякий случай подвигая к себе лыжные палки. Саша засмеялся.

— А меня мороз по коже пробрал, — откровенно сознался он.

— И меня… Идем лучше отсюда, — сказал Одинцов. — Не люблю я, когда снег… ползет.

— Ну, бояться еще! Мы, в случае чего, прямо голову оторвем! — Васек лихо сдвинул на затылок шапку.

— А кому отрывать? — усмехнулся Одинцов.

— Кто нападет! — сказал Васек, приглядываясь к белому холмику, который как-то странно покачивался в неровном свете луны. — Да никто не нападет. Я думаю, это показалось, — прибавил он.

Одинцов зажмурился:

— Ну да, бывает… привидится что-нибудь от снега.

— А вот на севере… — пугливо оглядываясь, добавил Саша. — Мне рассказывали…

Сзади снова раздался треск сучьев и тонкий протяжный вой. Мальчики переглянулись. Васек молча показал на белый холмик. Медленно покачиваясь на гладкой поверхности пруда, холмик полз к берегу.

— Стойте здесь… я проверю, — вдруг решился Васек. Саша схватил его за руку:

— Я с тобой.

— Вместе пойдем, — прошептал Одинцов.

— На лыжи! Становись! — громко скомандовал Васек. Ребята вскочили. Тихий вой, разрастаясь в грозное рычание, пронесся над прудом. В ответ ему из сугробов вырвались звуки, похожие не то на кошачье мяуканье, не то на собачий лай.

— Волки! — с ужасом прошептал Саша.

— Держите палки наготове, — стиснув зубы, сказал Васек. — Мы их сейчас…

— Нет! — испуганно остановил его Одинцов. — Куда ты? Надо домой!

— Домой, домой, — заторопился Саша. — Слышишь? Вой разрастался. Теперь уже казалось, что со всех сторон подкрадываются к мальчикам какие-то непонятные и страшные звери.

— Ничего, как-нибудь дорогу пробьем! — задыхаясь от волнения, сказал Васек. — За мной, ребята!

Зорко вглядываясь в каждый бугорок, мальчики благополучно миновали сугробы и вышли в парк.

— Стойте! — Васек поднял руку.

На пруду снова было таинственно и тихо.

— Тьфу! Что за чертовщина такая! Ребята, сознайтесь: кто испугался?

— Я, — улыбнулся Саша, зябко поводя плечами.

— И я, — сказал Одинцов.

— Ну и я, — сознался Васек, — потому что не волк, не человек…

— А может, просто кошки? — предположил Одинцов.

Все трое засмеялись.

А на пруду, когда затихли голоса, под ветвями ели тихо вдвинулась туго накрахмаленная морозом простыня, блеснул огонек, освещая глубину темной землянки, и высунулась голова Мазина. Белый холмик быстро-быстро пополз к старой ели.

— Ушли? — шепотом спросил Мазин.

— Ушли, — ответил Петя Русаков, сбрасывая с себя белый халат.

Встряхивая золотистым чубом, Васек, разгоряченный впечатлениями дня, рассказывал отцу:

— Мы с Митей в лес ездили, далеко-далеко… А потом еще с ребятами на пруд ходили.

— То-то я тебя еле дождался. Хотел разыскивать.

— А на пруду, папа, такая луна, громадная, и свет от нее… Нам даже показалось, что снег движется. Да еще как завоет кто-то, — засмеялся Васек, — мы даже испугались немножко.

— Вот и хорошо, что испугались. Не будете лазить где не надо, — хмуро сказал отец. Он был чем-то озабочен.

— Да ты что, папа, чудной какой-то сегодня? — удивился Васек.

— Чудной не чудной, а… — Павел Васильевич замялся, постучал пальцами по столу и строго сказал: — К нам тетя Дуня едет.

— Едет? — переспросил Васек, не зная, радоваться ему или печалиться.

Тетю Дуню — сестру отца — он никогда не видел. Она жила под Москвой на какой-то маленькой станции.

Павел Васильевич ожидал, что сын будет протестовать против приезда тетки, и приготовился к серьезному отпору, но Васек только спросил:

— А веселая она?

— Да как тебе сказать… особенного веселья я что-то у нее не замечал. Женщина старая, одинокая, хозяйка. А мы с тобой, можно сказать, холостяки. Где зашить, где пришить требуется, а то и сготовить чего.