Ты не сбежишь - Маша Малиновская

– Окей.

Козёл прищуривается, а потом переклоняется через меня и дергает ручку, распахивая двери на скорости. Ветер бьёт в лицо и глушит, сердце в диком страхе подскакивает к самому горлу. Я на инстинктах тут же со всей силы вцепляюсь пальцами в его куртку и громко кричу.

Через пару секунд невероятного ужаса он снова захлопывает дверь и хватает меня больно пальцами за щёки, приближая своё лицо.

– Замолчи, – говорит резко, при этом абсолютно не меняясь в лице, а я тут же по его команде проглатываю все звуки. – Прекрати истерику и успокойся.

Он отпускает меня и снова расслабленно откидывается на спинку сидения. А я сжимаюсь, обхватив себя за плечи, мне хочется уменьшиться и исчезнуть, вдавиться в сидение, стать незаметной. Чувствую, что начиню плакать. Щёки жжёт солью там, где он надавил. Мне страшно. Он обидит меня. Сделает больно. Поиграется. А потом что? Отпустит? Господи, что я такого ему сделала?

– Пожалуйста, отпусти меня, Влад, – когда к человеку обращаются по имени, это же должно как-то очеловечить его? – Пожалуйста.

Я говорю тихо, больше не кричу, не ругаюсь. Я просто прошу. Унизительно умоляю, пытаясь воззвать к его человечности. Не может же парень, наделённый таким талантом, наполненный даром, слагающий такие тексты для песен, быть столь жутким чудовищем. Или может?

– Зачем я тебе, Влад? Скажи, зачем? – сдержать всхлип уже не получается. – Со мной скучно, неинтересно и…

Миксаев поворачивается и секунду внимательно всматривается мне в глаза. У меня даже проскальзывает мысль, что он внял моей просьбе, что я смогла достучаться.

Смотрит своей чернотой. Красивый, идеальный, как с картинки. С того постера, что висит у Машки возле кровати. Идол для многих и демон персонально для меня.

Он резко подаётся вперёд, отчего я дёргаюсь, едва не стукнувшись головой о панель возле окна. Но удара не происходит, потому что в волосы мне ныряют длинные пальцы, фиксируя затылок.

– А ты как думаешь, Принцесса, чего я хочу? – произносит на ухо, потёршись своей щекой о мою. – Тебя хочу. И мне кажется, что с тобой может быть очень даже интересно.

– Тысячи готовы тебе в рот заглядывать, только пальцем помани, – отвечаю, чувствуя, как голос предательски дрожит. – Почему я? Я не хочу, Влад, пожалуйста, не надо, отпусти меня.

– Тысячи – потом, а сейчас я хочу тебя, Синеглазка, – упираюсь ему в грудь ладонями, но это ничего не меняет. Он не прижимает меня, но держит близко, затапливая все мои ощущения своим запахом и близостью, опаляет дыханием. – Ты сама дала мне импульс там, на концерте. Смотрела и смотрела своими синими глазищами. Чего же ты тогда хотела?

Едва не подпрыгиваю, когда ощущаю в ямке за ухом влажное касание. Не сразу понимаю, откуда проскакивает металлический звук – серьга в моей мочке столкнулась с пирсингом в его языке.

– Ничего такого я не хотела, я просто слушала твою песню, как и многие другие.

– Не-е-ет. Это неправда, Леррра, – он на иностранный манер выговаривает «р» в моём имени, странно тянет его. Звучит пошло. – Даёшь сигнал – будь готова к последствиям.

Никакого сигнала я не давала, да если уж и говорить о сигналах, то несколько сотен других девушек в клубе сигналили куда сильнее. Но в ситуации этой ужасной оказалась я, и как выбираться – не знаю.

Миксаев отстраняется и смотрит вперёд через лобовое на дорогу. Я зажмуриваюсь, пытаясь сдержать новый поток слёз. Всё равно не отпустит. Моё спокойное беззаботное существование в один момент перевернулось, подпрыгнуло и с подачи ботинка Влада Миксаева покатилось стремительно вниз. И я не знаю, как это остановить, как отмотать день хотя бы на десять минут назад, а лучше до вечера субботы и не пойти в тот чёртов клуб.

Из горла рвётся тяжёлый всхлип, и вдруг я ловлю через салонное зеркало заднего вида взгляд парня за рулём. Страшное предположение, что развлекаться со мной они будут целой компанией, прошивает позвоночник страхом. Наверное, нужно было выпрыгивать в открытую дверь, когда Миксаев пугал меня. Наверное, лучше умереть или сломать себе шею, чем вытерпеть такое. Я всё равно потом жить не смогу. Не смогу!

К чёрту сдержанность! Я всхлипываю, закрываю лицо руками и начинаю громко рыдать. Пусть радуются.

– Эй, ты чего, Принцесса? – с притворным участием спрашивает Влад, отняв мои ладони от лица. – Морика испугалась? – кивает на водителя. – Не бойся, ты только для меня. Только моя, Леррра.

И улыбается своей покоряющей, лучезарной улыбкой, от которой Машка, будучи в расстёгнутом топе, едва не потеряла сознание от радости. Улыбкой, от которой я готова лишиться чувств от страха. Пусть бы так и было – выключиться и проснуться уже на обочине, куда он меня потом выбросит.

У Влада звонит телефон. На его резкое «Да» в трубке кто-то громко и долго говорит, Миксаев молча слушает, заметно мрачнея.

– Я сегодня занят, – надежда вспыхивает и тут же гаснет. – Сильно. До самой ночи.

Сердце ухает вниз. До самой ночи он меня не отпустит. А то, что отпустит, уже сложно будет назвать прежней мной.

– Твою мать.

Он передаёт телефон парню за рулём, тот коротко кивает и резко разворачивает автомобиль. Я вижу, что они оба злятся. Молчу, забившись в угол. Минут через десять мы тормозим возле каких-то гаражей за стройкой. Терзающий меня и до этого жуткий страх становится почти осязаемым.

– Сиди, – отрывисто бросает Миксаев, засовывает себе в карман джинсов мой телефон, который я обронила, когда он втащил меня в машину, и оба парня выходят из машины.

Надежды мало, но как только они скрываются за поворотом первой постройки, я судорожно дёргаю за ручку. Заперто! Ну конечно. Ключей в замке зажигания они предусмотрительно не оставили. И почему я не умею заводить машину как в фильмах – оборвав и замкнув провода?

Ничего острого или режущего не нахожу, и всё, что мне приходит в голову использовать в самообороне – карандаш. Жалко и глупо, знаю. Но его хотя бы можно попытаться воткнуть в глаз, и вдруг посчастливится убежать, пока мой обидчик будет в болевом шоке.

Однако же, даже будучи в страхе и панике, я прекрасно осознаю, насколько тщетны мои попытки себя защитить.

Возвращается Миксаев один минут через пятнадцать. Я инстинктивно вцепляюсь пальцами в сидение. Если он пришёл за мной, то ему придётся меня отдирать, сама я не двинусь.

Но он молча садится за руль и выезжает на дорогу. Смотрит внимательно, ведёт тоже спокойно. Я бы даже сказала аккуратно.

– Влад, – предпринимаю ещё одну попытку. – Пожалуйста! Я хочу домой.

– Я тебя домой и везу, – отвечает абсолютно безэмоционально.

Я недоумеваю, не верю, но замолкаю. Сижу почти не двигаясь.

И Миксаев действительно привозит меня к моему дому.

– До встречи, Синеглазка, – он поворачивается, подмигивает и улыбается.