Шпион, который любил меня - Ян Ланкастер Флеминг

Открылась дверь и свет из вестибюля проник в ложу. Затем он оказался рядом со мной, запыхавшийся и взволнованный. «Купил, — сказал он шепотом. — Было ужасно неловко. За прилавком стояла девушка-продавщица. Я не знал, как это назвать. Наконец, я сказал: мне нужна такая штучка, чтоб не было детей. Понимаете? Она и бровью не повела. Спросила только какого качества, я сказал — лучшего, конечно. Я чуть было не подумал, что дальше она спросит какого размера». Он засмеялся и крепко прижал меня к себе. Я слабо хихикнула в ответ. Лучше уж быть «своим парнем» и не делать из всего этого драму. Это не соломенно. Иначе мы оба окажемся в неловком положении, особенно он.

Его прелюдия была столь небрежной, что я чуть не расплакалась. Он отодвинул стул в сторону, снял пальто и положил его на деревянный пол. Потом он велел мне лечь, опустился рядом на колени и сдернул с меня трусики. Он сказал, чтоб я уперлась ногами о стенку ложи, я так и сделала, но мне было так неудобно в этой неловкой позе, что я взмолилась: «Нет, Дирек! Пожалуйста! Не здесь!» Но он уже оказался надо мной, неуклюже обнимая меня, а я инстинктивно всячески старалась помочь ему, чтобы он испытал удовольствие и не сердился на меня.

А потом произошло нечто ужасное. Возник луч желтого света, и близкий голос откуда-то сверху негодующе произнес: «Чем это вы здесь занимаетесь в моем кинотеатре? Ну-ка, вставайте, мерзкие свиньи». Не знаю, как я не потеряла сознания! Дирек поднялся, лицо у него было белым, как мел, он торопливо застегивал брюки. Я с трудом поднялась на ноги, ударившись при этом о стену. Я стояла и ждала, когда меня убьют.

Темный силуэт в дверном проеме показал на мою сумку, лежавшую на полу, и белый комочек трусиков рядом. «Подбери все это!» Я быстро наклонилась, как будто меня ударили, сжала трусики в руке, пытаясь спрятать их. «А теперь убирайтесь!» Он стоял в дверях, загораживая нам дорогу, а мы как побитые собаки протискивались мимо.

Хозяин с шумом захлопнул дверь ложи и стоял перед нами, думая, как я полагаю, что мы бросимся бежать. Двое-трое зрителей с задних рядов зрительного зала вышли в фойе (голос хозяина должно быть слышал весь дом). Я задрожала при мысли, что все сидящие под нами могли все слышать, в том числе и инструкции Дирека о том, что я должна делать. Билетерша вышла из своего помещения, один-два прохожих, которые до этого внимательно изучали афишу, теперь столь же внимательно смотрели на нас.

Хозяин был полноватый, темноволосый мужчина в плотно облегающем костюме и с цветком в петлице. Покраснев от ярости, он смотрел на нас сверху вниз. «Мерзкие жалкие ублюдки». Он повернулся ко мне. «А я видел тебя здесь и раньше, ты самая обычная проститутка. Вот вызову-ка я сейчас полицию. Непристойное поведение. Нарушение спокойствия». Эти ужасные слова легко слетали у него с языка. Должно быть, он произносил их и раньше в этом своем грязном домике с его располагающей к уединению темнотой. «Ваши имена?» Он вытащил из кармана блокнот и помусолил огрызок карандаша. Он смотрел на Дирека. Дирек произнес, заикаясь: «Э-э, Джеймс Грант», — в фильме заглавную роль исполнял Кэри Грант. — «Э-э Акакиа роуд, 24, Нетлбед». Хозяин поднял глаза.

— В Нетлбед нет никаких роуд. Только Хенли Оксфорд роуд. — Дирек настаивал: «Нет, есть. На окраине, — и неуверенно добавил, — что-то вроде переулка». «А ты?» — Хозяин подозрительно посмотрел на меня. У меня пересохло в горле. Я сглотнула слюну: «Мисс Томсон, Одри Томсон. Дом 24». — Я поняла, что назвала тот же номер, что и Дирек, но ничего другого мне не пришло в голову. — «Томас роуд», — я чуть было не повторила «Томсон» Лондон.

— Район?

Я не знала, что он имеет в виду и беспомощно уставилась на него. — Почтовый район, — сказал он нетерпеливо. Я вспомнила Челси: — «Эс Даблез 6», — тихо произнесла я. Хозяин кинотеатра захлопнул свой блокнот: «Хорошо, убирайтесь отсюда, оба». Он указал на улицу. Боком мы прошли мимо него, он шел вслед за нами, продолжая кричать: — И чтоб ноги вашей не было в моем заведении! Если увижу хоть одного из вас, вызову полицию!"

На нас смотрели осуждающие глаза, в спину нам раздались смешки. Я взяла Дирека за руку (почему не он взял меня?) и мы вышли на улицу, где ужасно ярко светили фонари. Не раздумывая повернули направо и пошли вверх по косогору, чтобы как можно быстрее уйти с этого места. Не останавливаясь, дошли до боковой улицы, прошли по ней и медленно направились туда, где на вершине холма, у подножия которого стоял кинотеатр, была припаркована машина Дирека.

Дирек не произнес ни слова, пока мы не подошли совсем близко к машине. Тогда он вдруг деловым тоном произнес: «Нельзя, чтобы они узнали номер. Я пойду к машине, выведу ее со стоянки, подберу тебя напротив кондитерского магазина „Филерз“ на Виндзор Хилл. Минут через десять». Затем он отдернул руку и пошел по улице. Я стояла и смотрела, как он шел, высокий и статный, с гордо поднятой головой. Потом повернулась и пошла назад, к тому месту, где параллельно Фарквар стрит какая-то небольшая улочка вела к Замку.

Обнаружив, что все еще сжимаю в кулаке свои трусики, положила их в сумку. Остановившись под уличным фонарем, я достала зеркало. Выглядела я ужасно. Лицо было белым, с зеленоватым оттенком, а глаза — как у затравленного зверька. На затылке волосы спутались, а губы вспухли от поцелуев Дирека. Меня передернуло «Мерзкая свинья!» Так оно и есть! Я была грязная, униженная, падшая. Что теперь с нами будет? Проверит ли хозяин кинотеатра наши адреса и сообщит ли в полицию? Конечно, кто-нибудь, кто видел нас сегодня или в одну из предыдущих суббот, нас опознает. Кто-нибудь запомнил номер машины Дирека, какой-нибудь маленький мальчишка, который запоминает номера машин для забавы. Всегда на месте преступления находится кто-нибудь не в меру любопытный. Преступление? Да, конечно, это одно из самых тяжких преступлений в пуританской Англии — обнаженное тело, непристойное поведение. Я представила себе, что мог увидеть хозяин кинотеатра, когда Дирек поднялся. Ух! Я содрогнулась от отвращения. Но сейчас Дирек ждет меня. Насколько было возможно, я привела в порядок лицо, взглянула на себя в зеркало в последний раз. Больше ничего сделать нельзя. Я поспешила обратно по улице и свернула на Виндзор Хилл. Я жалась к стене, мне казалось, что люди будут поворачиваться и показывать на меня пальцем. «Вот она!» «Это она!» «Омерзительная свинья!»

Но на этом памятный летний вечер еще не кончился для меня. Напротив магазина «Фуллерз» рядом с машиной Дирека стоял полицейский, он о чем-то спорил с Диреком. Дирек повернулся и увидел меня: «Вот она, офицер. Я же сказал, что она вот-вот подойдет. Ей нужно было, э-э-э, попудрить нос. Правда, дорогая?»

Опять неприятности! Опять ложь! Не дыша, я произнесла «да» и села в машину рядом с Диреком. Полицейский хитро улыбнулся мне и сказал Диреку:

— Хорошо, сэр. Но в следующий раз знайте, что на этом месте на Виндзор Хилл стоянки нет. Даже для такой крайней необходимости, как эта.

Он подкрутил свои усы, Дирек включил зажигание, поблагодарил полицейского и подмигнул ему, давая понять, что он понял его грязную шутку. Мы наконец тронулись.