В горе и радости - Тейлор Дженкинс Рейд

Несмотря на все ее внешнее великолепие, я ни разу не слышала, чтобы подруга была довольна тем, как она выглядит. Если я говорила, что мне не нравится моя маленькая грудь, то Ана напоминала, что у меня длинные ноги и задница, за которую она готова убить. Она признавалась, что ненавидит свои короткие ресницы и коленки, из-за которых ее ноги похожи на «ноги тролля». Так что, возможно, мы все в одной лодке. Может быть, все женщины чувствуют себя как на фотографии без фотошопа.

Ана успела удобно устроиться в патио с маффином и чаем со льдом. Она сделала вид, что собирается встать, когда я села, но лишь потянулась ко мне и чуть приобняла.

— Готова убить меня за вчерашний вечер?

— Что? — переспросила я, беря меню. Не знаю, зачем я вообще в него заглядывала. По субботам я всегда ела на завтрак яйца бенедикт.

— Я вообще ничего не помню, честно. В памяти частично осталась только поездка домой на такси. А потом ты снимаешь с меня туфли и накрываешь одеялом.

Я кивнула:

— Все верно. Я потеряла тебя почти на три часа и нашла в спальне второго этажа. Поэтому не могу сказать, насколько далеко ты и этот парень из спортзала зашли, но мне кажется…

— Нет! Я что, связалась с Джимом?

Я отложила меню.

— Что? Ты была с тем парнем из спортзала.

— Ну да, его зовут Джим.

— Значит, ты встретила в спортзале парня по имени Джим. — Технически это не было его ошибкой. Люди по имени Джим могут ходить в спортзал, но я не могла отделаться от ощущения, что это каким-то образом делает его смешным[2]. — Это маффин с отрубями?

Ана кивнула, я отщипнула немного маффина.

— Должно быть, нас только двое на этой планете, кто любит вкус маффинов с отрубями, — сказала она, и скорее всего она была права. Мы с Аной часто находили странное сходство в не имеющих значения мелочах. И самым очевидным местом совпадения наших вкусов была еда. Не имеет никакого значения, если вы и другой человек любите дзадзики. Это никак не влияет на вашу способность поладить друг с другом, но каким-то образом это совпадение вкусов связало Ану и меня. Я знала, что она тоже сбиралась заказать яйца бенедикт.

— Как бы там ни было, я видела, что ты закрутила с Джимом из спортзала, но я не знаю, что произошло потом.

— О, я полагаю, что дальше это никуда не зашло, потому что сегодня утром он прислал мне сообщение.

— Сейчас одиннадцать часов.

— Знаю. Я подумала, что все происходит слишком быстро. Но это мне льстит, — сказала Ана.

— Что вам принести? — Официантка, которая подошла к нам, не была той, которая всегда нас обслуживала. Она была старше и опытнее.

— О, привет! Кажется, мы раньше не встречались. Я Ана.

— Дафна, — официантка представилась, но она явно была не так заинтересована в дружбе с нами, как на это надеялась моя подруга.

— А что случилось с Кимберли? — спросила Ана.

— Наверняка не скажу. Я просто заменяю ее на один день.

— Ага. Ладно, мы облегчим вашу работу. Две порции яиц бенедикт, и мне такой же чай со льдом, как у нее, — сказала я.

— Сейчас принесу.

Как только она отошла, мы с Аной вернулись к прерванному разговору.

— Я думала о том, какое решение принять, — начала Ана, предлагая мне свой чай со льдом, пока я ждала свой. Я отказалась, так как знала, что, стоит мне выпить немного ее чая, она воспримет это как разрешение выпить немного моего. И она выпьет весь мой чай со льдом. Я достаточно давно ее знала, чтобы понимать, где следует установить границы и как сделать это, чтобы Ана не заметила.

— Ну и?

— Я думаю о радикальном шаге.

— Радикальном? Должно быть, это хорошо.

— Целибат.

— Целибат?

— Целибат. Жизнь без секса.

— Нет, я знаю, что это значит. Я просто не понимаю, почему.

— Видишь ли, мне это пришло в голову сегодня утром. Мне двадцать шесть лет, и прошлой ночью я напилась до такой степени, что не могу сказать точно, переспала я с кем-то или нет. Пожалуй, это уже похоже на поведение шлюхи. Это предел.

— Ты не шлюха. — Я не была на сто процентов уверена, что это правда.

— Ты права. Я не шлюха. Пока.

— Ты могла бы просто перестать пить. — У меня были интересные отношения с выпивкой. Пить или не пить — для меня это не имело значения. Хотя большинство людей придерживалось исключительно либо одной политики, либо другой. Ана принадлежала к «лагерю» пьющих.

— О чем ты говоришь?

— Ты меня поняла. Перестань напиваться.

— Совсем?

— Прекрати. В моих словах нет ничего абсурдного. Немало людей, которые вообще не пьют.

— Точно, Элси. До этого их называли алкоголиками.

Я рассмеялась.

— Достаточно справедливо. Выпивка не проблема. Проблема в том, что ты спишь с кем попало.

— Верно. Поэтому я и собираюсь перестать это делать.

— А что будет, когда ты встретишь человека, с которым захочешь быть вместе?

— Поживем — увидим. В прошлом году я не встретила никого, на кого стоило тратить время. Не могу сказать, что в этом году что-то должно измениться в этом смысле.

К столику подошла Дафна с двумя порциями яиц бенедикт и чаем со льдом для меня. Она поставила тарелки перед нами, и, только когда еда оказалась у меня перед носом, я поняла, насколько голодна. Я принялась за еду.

Ана кивала, пережевывая пищу. Как только она поняла, что может говорить, то добавила:

— То есть я хочу сказать, что если встречу кого-то и влюблюсь в него, то конечно. Но до этого времени вход закрыт. — Столовыми приборами она нарисовала в воздухе знак Х.

— Достаточно справедливо. — Самое лучшее в этом заведении было то, что они добавляли в яйца бенедикт шпинат, и получалось что-то вроде яиц бенедикт по-флорентийски. — Но ведь это не значит, что я не могу спать с кем попало, верно? — сказала я ей.

— Да, ты можешь это делать. Но ты не будешь. Хотя все же ты можешь.

Вскоре Ана отправилась к себе на другой конец города. Она жила в Санта-Монике в квартире с окнами, выходящими на Тихий океан. Я бы даже обиделась, если бы Ана раз за разом не предлагала мне переехать к ней. Я всегда отвечала отказом, понимая, что жизнь под одной крышей определенно заставит меня изменить мое отношение к ней. Я никогда не понимала, как ей удается так жить на заработки преподавателя йоги с частичной занятостью, но, казалось, у нее всегда были деньги, чтобы купить то, что хотелось или требовалось именно в тот момент, когда хотелось или требовалось.