Привет от тети Моти - Валерий Гусев
Шрифт:
Интервал:
Алешка живо про себя смекнул, что такие «праздничные» наряды ему ни к чему. И сделал выводы…
В самом конце помещения находилась комната поменьше, где и располагалось отделение обормотов. Двери в это помещение не было – только широкий проем. Старшина показал Алешке его койку и тумбочку.
Алешка быстренько и аккуратно уложил свои вещи и отправился продолжать «ознакомление» с частью. У него уже появились кое-какие планы…
Первым делом Алешка навестил своего нового приятеля Сачка. Тот встретил Алешку так, будто всю жизнь его ждал, сидя у окошка. Впрочем, Алешку почему-то все животные так встречают, особенно коты и собаки.
Алешка немного позанимался с ним, а потом направился на плац.
Он задумчиво стоял перед облупившимся стендом, отображающим боевой путь семьдесят шестого гвардейского танкового полка в составе восьмой моторизованной дивизии. От Сталинграда до Берлина.
Сзади подошел дядя Боря и положил ему руку на плечо.
– Ну как, Алексей, осваиваешься? – спросил он заботливо. – Как тебе у нас? Глянулось?
– В целом неплохо. Но недостатки есть.
– Они везде есть, – обиделся дядя Боря за свой полк. – Даже в твоей школе.
– А мы с ними боремся.
– Представляю, – вздохнул дядя Боря. – А как тебе солдатская каша?
– Так себе, – честно ответил Алешка. Он понял вопрос буквально. – Один раз, когда мама уезжала к бабушке, она попросила папу, чтобы он сварил нам кашу.
– Ну и что? – насторожился дядя Боря.
– Примерно так же получилось, – честно ответил Алешка. И посмотрел на дядю Борю грустными глазами.
– Выбросили? – спросил дядя Боря. – На помойку?
– Зачем же? – удивился Алешка. – Мама заставила папу всю кастрюлю съесть.
– Жестоко, – вздохнул дядя Боря. И строго спохватился: – Ты на что намекаешь? – И стал виновато оправдываться: – Это временные трудности. Нам мало денег отпускают. Но скоро все изменится.
– Больше денег дадут?
– От них дождешься, как же, – проворчал дядя Боря. – Мы сами о себе позаботимся. Вон то поле, за полигоном, нам отдал соседний совхоз. И кое-какую технику. Мы его вспашем и засеем. И будет у нас своя свежая картошка. Своя свежая зелень. Мы и ферму соорудим. Свежие яички, свежее мясо. – Дядя Боря размечтался. – Свежее молоко. Мы уже и сена заготовили, десять копен. На всю зиму хватит.
– Зимой я уже дома буду, – с облегчением вздохнул Алешка. И поинтересовался: – А с чем ваши солдаты сено едят?
– Ты что?! Это для коров сено!
– Надо же, – хихикнул Алешка.
– Да! А коровы – это свежее молоко. Мы уже и макароны стали хорошие покупать…
– Свежие. – Алешка был беспощаден. – Какие нежности! Не нравятся мне эти макароны.
Ах, как он был прав!
– Тебе ничего не нравится! – вспылил дядя Боря. – И наш боевой путь тоже? – Он указал на облезлый стенд.
– Путь нравится! – вспылил и Алешка. – Героический! А нарисовали какую-то каракатицу! Недостойную такого пути.
– Что? – Дядя Боря подбоченился, строго взглянул на Алешку сверху вниз. Как и всякий командир, он не терпел возражений. – Критиковать каждый может!
Но он не знал, с кем имеет дело.
Через пять минут возле стенда возникла такая вот картина.
Две высокие лестницы-стремянки. На одной, на самом верху, – Алешка с кистью мастера в руке. На другой – старшина Баранкин. Одной рукой он бережно, но крепко держит Алешку за шиворот, другой рукой – почтительно – раскрытую баночку с краской. Внизу – два бойца, один поддерживает Алешкину стремянку, другой стремянку Баранкина. Есть еще и зрители – свободные от служебных обязанностей солдаты; они ничего не делают, только глазеют, раскрыв рты. И время от времени с готовностью переставляют стремянки в нужные места по кратким и точным указаниям художника.
Наконец Алешка делает завершающий мазок и усталым движением опускает кисть в баночку. Они с Баранкиным спускаются на землю, отходят от стенда и окидывают его оценивающими взглядами.
Работа художнику удалась. Вместо кривых и невыразительных стрелок Алешка мастерски изобразил танковые колонны на марше. На месте боев он нарисовал настоящие сражения. Огненные разрывы, клубы дыма, пулеметные строчки. Красота!
Баранкин созерцает картину без слов. Он поражен.
– Вот это да! Не то что Брендер.
Тут же появляется сержант Семечкин. И вопит в восторге:
– Батальное полотно! Бородинская панорама! Ну точь-в-точь как у нас в Кулебаках.
– Такого и в Кулебаках нет, – вздыхает Баранкин. И кивает на Алешку: – Знатный хлопец. На все руки. Он нам картофельную чистку еще починит!
Так что вечером, к отбою, Алешка явился в казарму героем дня. Обормоты – молодые солдаты под командой уже известного нам старшего сержанта Горшкова – приняли его в свой коллектив с удовольствием.
А вот тут-то и выяснилось, что это отделение и есть самые настоящие обормоты. Алешка в этом быстро разобрался.
Дело в том, что в армии, как, например, и в школе, иногда встречаются глупые и ленивые люди. И их почему-то стараются собрать в одно место. В нашей школе был такой третий класс «В», где учились юные двоечники, хулиганы и лоботрясы. Так и в полку. Все командиры старались избавиться от таких ленивых оболтусов и спровадить их в отделение бортовых мотористов. Занимались эти лодыри в основном тем, что доставляли на полигон, если было нужно, запасные части к танковым моторам. Но даже и такая простая служба была им в тягость, обременительна. И так они небрежно к ней относились, что частенько привозили на полигон совсем не то, что требовалось. Вместо пальцев к танковым тракам они могли привезти лампочки для фар, вместо приводных ремней – аккумуляторные батареи. Понятно, что из-за такой службы их «тумбочки» не вылезали из нарядов вне очереди.
Ко всему прочему эти лентяи были довольно глупыми и темными людьми. Они плохо учились в школе, совершенно не читали книг, а только жевали жвачку и смотрели по телевизору тупые американские боевики. Не зря их назвали обормотами.
Алешка убедился в этом в первый же вечер, после отбоя. Когда все улеглись в постели, один из обормотов по фамилии Чуня стал рассказывать, как малым детям сказку на ночь, содержание одного фильма.
Алешка слушал и едва не хохотал, отвернувшись к стенке.
– И тут этот как врежет ему в лобешник! А тот – брык и на пол, ножки кверху. А другой – сзади. Этот, значит, развернулся и прямо башкой в капот. И понеслась драчка!
И самое удивительное – остальные обормоты его слушали взахлеб и все понимали: кто в лобешник, кто в капот… Кто – тот, а кто – наоборот – этот. (Кстати, этот Чуня был самый темный обормот. Как потом узнал Алешка, Чуня, например, был твердо уверен, что Мойдодыр – это город.)
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!