Топор XXI века - Сергей Усков

…Он несмело отворил дверь и вошел в темный холл. Никто не встретил его. Музыки тоже не было слышно. Осмелев, он прошел дальше, в зал. Там никого не было, если не считать уборщицы, пылесосившей ковролин.

– Ми отъкриваемся в девьять, – сообщила она.

– А тут прямо ночной клуб, да? – Олег осмелел настолько, что решил выведать у этой таджички хоть что-то, чтобы не опозориться, когда клуб заполнят посетители.

– Да-а, да… – ответила она, продолжая пылесосить.

– А стриптиз тут есть? – выдохнул Олег неожиданно для самого себя.

– Ситириптис не-е-ет, это тут караоке-клуб! – Уборщица выключила пылесос и собралась уходить.

– Наркоманов небось много тут? – неуверенно продолжил расспросы Олег, доставая сигарету.

– Наркоман не-е-ет… тута нельзя курить! – испуганно воскликнула уборщица, едва не выронив пылесос. – Садьитесь тут!

Но Олег не последовал ее совету; вместо этого он вышел из клуба, возвратился к метро, где купил шаурму и пиво: ему нужно было успокоиться и наметить план дальнейших действий. Быть может, это какой-то неправильный ночной клуб и там нет певиц?

Но возвращаться домой несолоно хлебавши не хотелось.

Он взял еще чебурек и пиво. Медленно прикончил их и, глубоко вздохнув, направился в сторону клуба.

…В полутемном зале уже играла громкая музыка. Сигаретного дыма не было; не было и пьяных: все чинно сидели за столиками. На сцене, освещенной разноцветными прожекторами, в клубах полупрозрачного дыма Олег увидел певицу. Ее лицо показалось ему смуглым, а волосы были темны. Ее прекрасный наряд подчеркивал точеную фигурку. Она дарила свою любовь посетителям клуба на английском языке.

Олег быстро подошел ближе, и его жадный взгляд поглотил ее всю.

Но он не взволновался; наоборот – ощутил некую усталость: он уже хорошо знал, что будет потом.

…Она войдет в гримерную и начнет переодеваться. А ему нужно быстро собрать разбросанные вещи, включая распотрошенный макияжный набор, да не пускать персонал клуба, жаждущий автографов и совместных фото. Схватить чемоданы и, не забыв про цветы, идти к машине, моля бога, чтобы около нее не оказалось толпы фанатов…

Это было просто и привычно; единственное, что сейчас заботило его, – реллинги под потолком, на которых висели прожекторы. Они резко вращались в разные стороны, из-за чего вся конструкция вибрировала и покачивалась.

Олег опытным взглядом мастерового человека пытался оценить, насколько надежно она закреплена и сможет ли он успеть закрыть своим телом певицу, если всё это, не дай бог, рухнет прямо на нее…

Певица закончила выступать и отдала микрофон какому-то парню, вышедшему на сцену. Заиграло вступление.

Олег не понял. Почему певица спела только одну песню? Или это была последняя песня? Но ведь между его визитами прошло всего полчаса! Он подошел ближе к большому пульту управления, за которым находился человек, двигающий на нем ползунки. Олег перегнулся через пульт и заорал ему прямо в лицо:

– Слышь, парень!!! А кто это сейчас был?! Она чего – одну песню спела, что ли?!

– Понятия не имею, это посетитель… Все поют по одной песне! У вас какой номер? – Звукорежиссер ответил не очень громко, однако Олег его хорошо расслышал. Но ничего не понял.

– Если ваша очередь не сейчас, присядьте, пожалуйста, за столик. – Перед Олегом возник молодой человек.

– Ты кто? – бесцеремонно поинтересовался Олег.

– Я менеджер клуба. Тут… нельзя находиться.

В Олеге вскипело рабоче-крестьянское возмущение, вскормленное литром пива: какой-то сопляк собирается указывать ему, где стоять!

– А я – я женат на певице! Не нашей, она по-английски поет, понял, молокосос?

Для полноты картины Олегу нужно было натянуть кепку на нос этому наглецу, но увы: у менеджера головного убора не было.

Олег по привычке сплюнул и пошел в сторону выхода.

Волшебная сила искусства

Рассказ

Нине К. было немного за тридцать. Сразу после окончания библиотечного факультета она пошла работать по специальности. Это было осознанным решением: Нина не только обожала читать, но и любила книги как вещи. Впрочем, книги она не только читала, но и писала сама! А еще – Нина увлеченно рисовала; целая комната была отдана под мастерскую. Нина могла себе это позволить: после смерти матери она осталась одна в двухкомнатной квартире.

…Она писала о природе – это была ее любовь номер три, после книг и картин. Нина описывала запахи времен года, страшное движение грозовых туч и шепот боявшихся урагана деревьев; жуков и муравьев, двигающихся под травинками, словно люди, пробирающиеся по бурелому… Удивительные создания природы – грибы, вобравшие в себя самую соль земли и непостижимым образом делящиеся на те, что взяли от земли всё лучшее и доброе, и те, что аккуратно собрали всё поганое и ядовитое. Этим грибы были похожи на людей. Впрочем, о людях она не писала, поскольку не очень-то жаловала их…

Героями ее книг были исключительно флора и фауна.

…А как она описывала жизнь животных! Если бы хоть одно из них умело читать или хотя бы слушать, оно было бы самым преданным Нине существом! Оно убирало бы квартиру, готовило бы еду, чинило бы бытовую технику – и при этом довольствовалось бы подстилкой у двери и объедками со стола Великого Писателя! Но увы – ни одно из известных науке живых существ, кроме человека, такими качествами не обладало…

А люди произведения Нины не жаловали.

Ее книги были написаны неровно: мысль то обгоняла слова, то плелась позади них. Одни события были описаны ярко, но скупо; другие же – тускло и многословно. Она слишком торопилась передать читателю свою любовь к тому, что создано Богом; в текстах смешивались различные стили, присущие великим и не очень писателям, хромали стилистика и орфография, не было цельности повествования…

Нина была равнодушна к нарядам, еде и комфорту; она тратила почти все деньги (и даже брала кредиты!) на то, чтобы издать свои книги. И не было счастливее ее в тот момент, когда она, разрезав упаковку, прижимала к себе свое детище… Налиставшись вдоволь, она ставила книгу на полку рядом с классиками литературы и… любовалась получившимся сочетанием.

Затем она переходила в другую комнату и полностью отдавалась созданию картин. Она писала их в абстракционистском стиле, ибо не умела писать реалистичные пейзажи и портреты. Впрочем, до треугольников и квадратиков она тоже не опускалась – ее картины были продолжением ее книг. Буйство красок природы выходило из-под ее кисти настолько необычным, что порой зрителю было трудно понять замысел художника…

Но Нине не нужны были критики; рисуя, она полностью погружалась в придуманный ею же самой мир – и чувствовала себя великолепно! Заполнив красками очередной холст, она испытывала радость, несравнимую с радостью обретения чего-то материального, что мог бы купить ей богатый муж.