Не ходите, девки, замуж! - Татьяна Веденская

– Ага.

– Ну и как, нормально?

– Вроде ничего. С понедельника переходим на целый день, – поделилась я. – Такое странное чувство, когда он в садике.

– Свобода попугаям? – хмыкнула Вера и выплюнула очистку от семечки.

Она была простая, как три рубля, но смешливая и легкая на подъем. И она была замужем, что очень меня устраивало. Я больше как-то не хотела иметь в своем окружении незамужних подруг. Во всяком случае, не в ближайшем окружении. А Вера была плотно замужем за крепким, коренастым Алексеем, который редко улыбался и всегда крутил на пальце ключи от своей «малышки» – машины «Рено Логан», на которой он бомбил, зарабатывая на пропитание своей большой семье. Сама Вера тоже подрабатывала на полставки в придорожном магазинчике около метро, торговала DVD-дисками, не совсем официальными, но с фильмами, имеющими хороший перевод. Благодаря Вере мы все видели новинки голливудского медиапрома раньше, чем их запускали в прокат.

– Свобода – не то слово. Я даже не знаю, что с ней делать, со свободой этой. Перед Мусякиным даже стыдно. Человеку два года, а он уже должен вставать каждый день в семь утра, – вздохнула я.

– Брось, не стоит мучений. Детям садики полезны, – заверила она меня. – А тебе тоже надо собой заняться. Хочешь со мной к Надьке пойти?

– Которая стрижет? – вспомнила я. Как у любой уважающей себя коренной местной жительницы, у Веры весь район ходил в знакомых: были у нее свои парикмахерши, маникюрши, гадалки и целители. Имелся и парнишка, который может починить фен.

– Не только стрижет, но и красит, – фыркнула она. – Ты только посмотри на свой цвет лица? А волосы, тебе же надо немедленно как-то оживить себя. Перышки тебе сделаем, перманент. Выпрямим, масочку наложим. Потрендим.

– Можно вообще-то, – задумчиво протянула я. Честно говоря, при моем практически отсутствующем (в силу нашего единения с Мусякиным) личном времени я не занималась собой уже очень, очень, очень долго. – Только без перышек. Не люблю этого мелирования.

– Тебе пойдет, – возразила Вера. – Все мужики твои!

– Думаешь? Мне мужиков, вообще-то, не надо, – покачала головой я. – Мне и одного-то много.

– Надеюсь, ты не о Ваньке говоришь? Нет? – усмехнулась Вера.

– Да о Вовке я говорю. Знаешь, Вер, я как-то вообще уже ничего больше не хочу.

– Совсем?

– Сексуальная жизнь у нас в полном порядке…

– Это как? Понедельник, среда, пятница – после программы «Здоровье»?

– Примерно, – усмехнулась я.

– Влюбиться тебе надо! – фыркнула Вера. – Закисла ты совсем за эти два года. Да и вообще, чего ты в жизни видела. Пару придурков и одного своего Володьку. От его велосипеда даже мухи сдохнут.

– Это точно, – согласилась я. – Но вот влюбиться – этого я, если честно, совсем не хочу.

– Почему? – удивилась она. – Семечки дать?

– Давай, – кивнула я и, взяв у нее пригоршню, задумалась. – Во-первых, я хоть как-то так, но все-таки замужем. Он отец моего ребенка и все такое. У нас хорошие отношения, ровные, спокойные…

– Фу, как болото какое-то.

– Может, и так. Только знаешь, я когда с Сосновским жила – вот где я любила. О, как я любила. Я могла разобрать по звукам двигателя машины, его это «Субару» к дому подъехала или нет. Я из-за этой любви до сих пор не могу спокойно мимо собственного дома ходить, все боюсь с ним столкнуться. Или с ней.

– Ну, мать, это нормально. Кому ж хочется…

– Да уж. Так что меня, знаешь, даже радует, что мне ничего не хочется. Раньше я как-то о чем-то мечтала, все ждала чего-то. Хотела любить, хотела, чтобы меня любили. Переживала даже, а теперь понимаю – Володька прав.

– Сашка, слезь с качелей, подлец! – перебила меня Вера и рванула к детям, которые вот-вот могли получить качелями по лбу.

– Мусяка, отойди оттуда! – присоединилась я к разборке.

Мы переключились на капризничающих детей, желающих во что бы то ни стало все-таки раскачать качели до их природного максимума, и вскоре вообще забыли об этом разговоре. Я только сказала, что если уж ехать к Надьке, то в понедельник, когда Мусяка отправится в садик на целый день, а Вера заметила, что раз я такая дура и не хочу мелирование, то хотя бы перекраситься в блондинку не помешает.

– Волосы у тебя длинные, знаешь, как мужики на это ведутся. Ну, не хочешь романа – не надо, но все равно же приятно, чтобы все на тебя смотрели.

– Чтобы все на меня смотрели, меня проще тогда перекрасить в зеленый. Внимание гарантируется.

– Так идем, значит? – уточнила она. – Я Надьке позвоню, чтобы она краску с работы взяла. У нее там хорошие краски, профессиональные. И потом, халява, опять же.

– Халява – это здорово, – согласилась я.

Дома, вечером, уже уложив Мусяку спать после долгого активного дня (избежав шишки, он все-таки умудрился расцарапать себе коленку), я заварила себе чаю в большой чашке с крышкой, потихоньку выбралась на лестницу, вытащив из-под обуви свой «Русский стиль», и затянулась, глядя на темнеющую улицу с тусклыми фонарями. Да, как странно, но я действительно скорее рада, чем огорчена, что в моей жизни нет большой любви. Хочется, знаете ли, как-то уже пожить хоть немного для себя. Хотя бы пока Мусякин в садике. Сделаю себе новую прическу, может, даже с перьями. Схожу к косметологу. Я не красавица и никогда ею не была. Зеркало мне не льстило, а я и не стремилась особенно в него смотреть. Но мне захотелось просто как-то позаботиться о себе, побаловать себя какими-нибудь масками, сделать массаж, что ли. Может, съездить куда-нибудь на выходные отдохнуть. Или купить себе какое-нибудь сногсшибательное белье. Деньги у меня были. Деньги с некоторых пор перестали быть для меня проблемой. Всю мою жизнедеятельность, включая коммунальные платежи, оплачивал Володя, а чистый доход от сдаваемой в поднаем хибарки на бульваре Карбышева шел в мое безраздельное пользование, на пластиковую карточку, которой я почти никогда не пользовалась. Вот, кстати, еще один плюс нашего спокойного, как море в штиль, сожительства с Володей – он никогда не бывал скуп. Ни за одну потраченную мною копейку он не высказал ни одного упрека. Купила половичок в ванную? Отличный половичок, давно пора было. Приобрела новенький утюг у назойливого паренька из торгового центра, который целыми днями наглаживает и распаривает один и тот же пиджак? Отличная идея, действительно очень удобная вещь. Хоть мы и не носим пиджаков, но ведь можем и начать. В будущем.

– Ты такой хороший! – иногда умилялась я и чмокала Вову в щечку.

– Я вполне отвечаю своему назначению, – отвечал он, потрепав мои волосы.

И это было именно так. А вот у той же Веры и ее мрачноватого Алексея семейная жизнь постоянно сотрясалась какими-то криками, упреками и попытками объясниться. Вера требовала зарплаты, Алексей считал, что она не умеет экономить, она ненавидела его гараж, который только казался местом для хранения его «малышки», а на деле был местом сбора всей автомобильной шушеры в районе. Алексей презирал многочисленных Вериных подруг и мог выгнать нас с кухни, когда мы там у нее пьем чай, потому что ему надоело слушать наши пустые бредни. А ведь считалось, что у Веры и Алексея – любовь. И они как бы делают все, чтобы быть счастливыми. Забавно, потому что мне Вера не меньше пары раз в месяц звонит с криками, что бросает этого ублюдка. А мы по нескольку часов кряду разбираем и обсуждаем все его слова (часто нецензурные) и поступки (в основном сексуального характера). В то время как моя жизнь без большой любви протекает спокойно и счастливо, в атмосфере мира, доверия и согласия. Алексей ревнует Веру даже к администратору палатки с дисками, Васгену, от которого Веру просто тошнит. Вера шарит у Алексея по карманам и принюхивается к запахам в «малышке», лазит по бардачку и старательно вчитывается в чеки. Любовь. Нет, в конце концов, я хоть и не сразу признала, но сейчас уже знаю точно: я искренне рада нашим во всех смыслах прекрасным, здоровым отношениям. И во всеуслышание готова заявить – Владимир прав. Жить надо спокойно и для себя. А любить можно детей.