Эдуард III - Александр Дюма

Мы привели это письмо лишь потому, что обратили внимание на три содержащиеся в нем важных обстоятельства, к которым хотим вернуться: это доверие Филиппа к своим рыцарям, сожаление, что он не совершил крестового похода, уверенность во фламандском союзнике.

Филипп имел основания доверять французским рыцарям, ибо они считались лучшими в мире, и даже катастрофа при Креси это подтвердила.

Несостоявшийся крестовый поход, о коем он так сильно сожалел, представлял собой не столько деяние христианина, сколько торговую сделку, в которую он намеревался его превратить. Филипп, действительно, оговорил свой отъезд в Святую Землю двадцатью семью условиями: он хотел королевство Арль для своего сына, корону Италии для своего брата, желал свободна распоряжаться казной Иоанна XXII, которому грозил как еретику преследованиями со стороны Парижского университета. Кроме того, он требовал, чтобы папа предоставил ему на три года право получать все бенефиции Франции, а на десять лет — право взымать десятину на крестовый поход со всего христианского мира.

Как видим, этот крестовый поход должен был быть угоден Богу и не бесполезен королю.

Папа Бенедикт XII был одним из тех, кого Филипп преследовал ожесточеннее всего. Папа со слезами признавался, что король Франции угрожает обойтись с ним, если он отпустит грехи императору, еще хуже, нежели поступили с Бонифацием VIII. Филипп сам хотел стать во главе Империи, ибо, ведя переговоры с императором, принуждал папу выпускать против того буллы.

Все эти преимущества и терял Филипп из-за вызова, брошенного ему Эдуардом. Правда, Филипп дал себе три года на сборы в крестовый поход, а в случае необходимости, если за это время возникло бы какое-либо препятствие, которое заставило бы его отречься от своего похода, право судить об обоснованности этого отречения оставалось за двумя прелатами из французского королевства.

Итак, возникшее препятствие было обоснованным.

Но Филипп продолжал верить в преданность фламандцев.

Мы уже знаем, каким образом Эдуард подрывал основы этой преданности при встрече с Артевелде и как он привлек на свою сторону торговлю, отвергаемую Францией, хотя торговля была самым верным средством покорить те страны, на которые Филипп хотел напасть. В конце XIII века на смену крестовым походам за веру пришли крестовые походы торговцев, караваны паломников сменились купеческими караванами. Появилась написанная венецианцем Сануто книга; в ней автор советовал добрым христианам завоевать Иерусалим, а купцам — завладеть пряностями Святой Земли.

Генуя и Венеция были маклерами этих новых крестовых походов; алтарь Господен перевернули, превратив его в прилавок.

Вся торговля тогда шла лишь по двум великим путям: по одному Север переправлял на Юг все, что производил; по другому Юг слал на Север свои товары; но самое главное заключалось в том, чтобы сделать безопасными дороги, которые в ту эпоху не всегда были таковыми. Купец, везший товар из Александрии в Венецию, мог опасаться только непостоянства стихий, но по пути из Венеции на Север ему приходилось страшиться людского разбоя. Он углублялся в горы Тироля, плыл по Дунаю, пробирался сквозь леса и, миновав замки Рейна, только в Кёльне делал остановку. Он мог также проникнуть во Францию через графство Шампань и разложить свои товары на ярмарках в Труа, Бар-сюр-Об, Ланьи и Провэне, возникших до образования самого графства.

Впрочем, так было до тех пор, пока Филипп Красивый, ставший благодаря своей жене сеньором Шампани, не издал указы против ломбардцев, не внес путаницу в монеты и не пожелал брать проценты с купцов за право торговать на ярмарках.

При Людовике Сварливом дела пошли еще хуже. Он обложил пошлинами все, что можно было купить или продать, вообще запретив торговлю с фламандцами, генуэзцами, итальянцами и провансальцами, то есть со всем миром, посредниками которого являлись четыре этих народа.

Вот почему Франция, отгородившаяся от торговли, будет беднеть день ото дня. Сеньоры, правда, больше не занимались грабежом, но их сменили уполномоченные короля, а он сам был более алчен, чем все феодалы, вместе взятые.

Англия, кажется, поняла ошибку своей соперницы, но не только ни от чего не отказывается, но и привлекает все, что отвергают французские короли. Во Франции ценность денег изменяется в зависимости от алчности короля; в Англии она остается неизменной. Во Франции грабят купцов, и те отныне бегут от нас; в Англии для них открыты все порты и законы принимаются к их выгоде.

Эдуард выпускает хартию, в которой, в отличие от Людовика Сварливого, запретившего торговать с четырьмя перечисленными нами выше великими народами, объявляет о своей величайшей заинтересованности во всех торговых людях — немцах, французах, испанцах, португальцах, ломбардцах, тосканцах, провансальцах, фламандцах и прочих. Защищенность, правосудие, верные весы и точные меры — эти четыре стража торговли стоят у врат Англии. Дела иностранцев в тех случаях, когда они вынуждены обращаться к защите закона, рассматриваются судом, одну половину которого составляют судьи-англичане, а другую — судьи из соответствующей страны.

И несмотря на это, мы отмечаем, что в начале своего царствования Эдуард III изъявляет покорность Филиппу; правда, реванша он будет ждать недолго и первые зубы, что Прорежутся у молодого леопарда, нанесут Франции страшные раны.

В начале своего правления Филипп предстает великим королем, и вполне можно было поверить, что найденный король составит счастье Франции. Он разбивает фламандцев при Касселе, возвращает графу Фландрскому его владения, и те попадают в зависимость от Филиппа. Эдуард приносит ему дань уважения. Один из двоюродных братьев Филиппа владеет короной Неаполя, другой восседает на троне Венгрии. Филипп покровительствует королю Шотландии. Иоанн Богемский, кого мы увидим в битве при Креси, утверждает, что Париж — мировая столица рыцарства.

Но все эти упования оказались лишь мечтами. В 1336 году Филипп умудрился поссориться со всеми: с сеньорами из-за изгнания Робера Артуа; с купцами — из-за введенных им налогов; с императором — из-за войны булл (Филипп заставлял римского папу вести ее); с папой — из-за рабского положения, в которое Филипп его поставил; наконец, со всеми христианами — из-за выдвинутого им условия взимать десятину на крестовый поход.

В «Графине Солсбери» мы уже видели, каковы были последствия того незавидного положения, в каком оказался Филипп. Но еще большая опасность грозила ему потому, что, как мы помним, в обмен на свое освобождение Оливье де Клисон и Годфруа д’Аркур дали письменное, скрепленное их печатями обещание помогать королю Англии в его походе на Францию, ибо, как мы опять-таки знаем, Эдуард III еще не узрел колоколен Сен-Дени, а следовательно, не исполнил своего обета.

Вот почему Эдуард доверил Солсбери печати двух французских пленников, и тот, в ожидании приказов своего короля, удалился в замок Уорк.

Мы знаем, в какой глубокой печали он нашел графиню.

Свидание графа с женой длилось долго. Никому не известно, что происходило во время этой встречи. Мы лишь можем сказать одно: вышедший из комнаты Аликс граф был столь бледен, что больше походил на привидение, чем на человека.