Сочинитель убийств - Патриция Хайсмит

– Спасибо, я побуду еще минут десять, мне уже пора идти.

– Я только что подумала, что мне бы очень хотелось написать ваш портрет, – сказала Алисия. – Вы ничего не имеете против? Я уже давно не писала ничего реалистического. Я имею в виду – узнаваемого.

– Буду очень рада.

– Вам на самом деле нетрудно попозировать мне? Но без книги в руках. Я люблю, когда мои модели смотрят на меня или в пространство. Но есть люди, которые не любят попусту тратить время.

– У меня здесь сколько угодно времени.

Сидней настоял на том, чтобы проводить миссис Лилибэнкс до дома, и захватил фонарик, хотя соседка и принесла в сумочке свой.

Вскоре Полк-Фарадейсы ушли спать – сказались полдня, проведенные в дороге. Алисия заверила Хитти, что сама справится с мытьем посуды. Сидней остался ей помогать.

– Как прошел ужин, дорогой? – устало спросила Алисия.

– Замечательно. Чего, к сожалению, не скажешь о беседе.

Алисия иронически улыбнулась. Она ждала ссоры, но не слишком бурной, в доме были гости. Однажды Сидней даже толкнул ее так, что она села прямо в коробку с апельсиновой и картофельной кожурой.

– Вероятно, все дело в том, что все мы не такие приятные собеседники, как ты. Нам приходится утешаться тем малым, на что мы способны.

– Я имел не это в виду, – возразил Сидней еще более желчным тоном, – Я говорил о твоей милой шуточке, достойной жены, по поводу моей писательской работы. Ты выразилась, что это была моя первая любовь, но много лет назад она умерла или как-то в этом духе.

– Как? – спросила Алисия, она и в самом деле не помнила, о чем идет речь.

Сидней глубоко вздохнул.

– А так, что моя муза уже не живет под этой крышей. Ты должна помнить, ведь ты сама так сказала. Все слышали.

Сидней вспомнил, как вслед за ее фразой последовало короткое молчание и затем улыбки гостей. Он вспоминал это даже с удовольствием, потому что само воспоминание подогревало его злобу против Алисии за ее шутку.

– Что? – высоким и насмешливым голосом спросила Алисия. – Мне кажется, ты все выдумал. Или это сидит в тебе подсознательно. А может, так все и есть на самом деле, а, Сидней? Иначе бы тебя это так не задевало. Неужели тебе никогда не приходило в голову…

Он ударил ее по лицу мокрой тряпкой.

Алисия вздрогнула и, едва придя в себя, швырнула в него только что вымытой чашкой. Та пролетела мимо и разбилась о холодильник.

– Уже вторая за сегодня, – сказал Сидней, наклоняясь, чтобы собрать осколки.

Сердце его бешено колотилось. Поднявшись, он с удовольствием заметил, что на щеке у Алисии проступила красная полоса.

– Ты дикарь, – сказала она ему.

– Да.

Да, и в один прекрасный день он не остановится на этом и убьет ее. Сидней думал об этом уже много раз. Как-нибудь, когда они будут дома одни. Он ударит ее один раз и вместо того, чтобы опомниться, будет бить, пока она не умрет. Но теперь, когда он скова взглянул на нее, Алисия улыбнулась и повернулась к мойке. Сидней подумал: эта улыбка означает, что последнее слово осталось за ней, когда она бросила в него чашку.

– Думаю, мне опять пора ненадолго уехать. Чтобы ты смог успокоиться и поработать.

– Действительно, почему бы и нет?

Она уже уезжала несколько раз в Брайтон дня на два-три, а однажды – в Лондон к Полк-Фарадейсам. Всякий раз это бывало после ссоры, и она не сообщала, куда отправляется.

– Простите… – в дверях стоял Алекс в накинутом на плечи старом халате, похожий на Шерлока Холмса. На нем были тапочки на войлочной подошве, – поэтому они и не слышали, как он подошел. – Вы не нальете мне стакан молока? Хитти пьет молоко перед сном.

– Да, конечно. Сид, будь добр, достань стакан.

Спустя примерно десять дней, в первую неделю июня, Алисия закончила писать портрет Грас Лилибэнкс. Это был портрет в три четверти, немного меньше натуральной величины, на котором миссис Лилибэнкс держала в руке черные и желтые анютины глазки. Алисия прибегла к своему старому методу: начала с фона, затем несколькими быстрыми штрихами набросала лицо и закончила светом, который отражался в ярко-голубых глазах миссис Лилибэнкс. Она очень гордилась этим портретом, хотя он был сделан в реалистической манере, а реализм вызывал презрительное отношение в кругу тех людей, с которыми она общалась. Но все же он был ничуть не более реалистичным, чем знаменитый портрет Гертруды Стайн кисти Пикассо, который Алисия, как и большинство ее друзей, считала шедевром.

– Это лучше, чем то, что висит над камином, – сказал Сидней. – Почему бы его туда не повеешь?

Алисия не показывала ему портрет, пока полностью его не закончила. Она работала наверху в своей мастерской, и миссис Лилибэнкс приходила позировать к ней каждое утро с десяти до одиннадцати.

Конечно, Алисия была довольна своей работой, но все-таки это был реалистический портрет и, следовательно, в меньшей степени произведение искусства, чем ее самые неудачные абстрактные картины. Она повесила его в углу гостиной вместо висевшей там абстрактной композиции.

– Да, мне он самой нравится, – задумчиво сказала она, глядя на портрет. – Я куплю для него раму у Эббота или еще где-нибудь. («Эббот» был что-то вроде сарая в Дебенхеме, где продавалась подержанная мебель. Бартлеби купили там стол для Сиднея, диван в гостиную и еще множество мелких вещей.) Странно, зная человека совсем недолго, добиться такого сходства, тебе не кажется? Я слышала, что писателю будто бы труднее описать то место, которое он знает с детства, чем то, в котором живет всего три недели. Видимо, когда ты знаешь что-то очень давно, то перестаешь видеть конкретные детали.

Это было правдой. Сидней прекрасно понимал, о чем она говорит, но воспринял ее слова как критику, направленную против него. Он и сам знал, что слишком долго работает над «Стратегами», и Алисия это знала. Он уже не мог различать ни деталей, ни даже всего в целом, он просто уже ничего не видел. И все-таки это была чуть ли не единственная возможность заработать сейчас денег, и Сидней не хотел от нее отказаться.

Вечером они отправились в Ипсвич поужинать в китайском ресторане и потом сходили в кино. Выйдя из кинотеатра, они обнаружили, что у машины спустило колесо. Сняв пиджак, Сидней достал домкрат и разводной ключ и приступил к работе. Тем временем Алисия направилась на поиски питья и вернулась, неся два бумажных стаканчика с отвратительным апельсиновым соком. Сидней с удовольствием выпил бы бутылку пива, но было уже одиннадцать, и пабы уже полчаса как закрылись.

– Хорошо, что с нами не поехала миссис Лилибэнкс, – сказала Алисия, имея в виду спущенное колесо. – А то я бы не знала, что и делать.

– Гм.

Наконец они тронулись. Сидней оставил недопитый сок на тротуаре, потому что поблизости не было урны. Алисия продолжала пить маленькими глотками свой сок. Около шести часов они позвонили миссис Лилибэнкс и пригласили ее поехать с ними, но соседка отказалась, сославшись на усталость – она много работала сегодня в саду.