Главный соперник Наполеона. Великий генерал Моро - Алексей Зотов

Говоря о том, что нужно было перерезать весь гарнизон Ньюпорта, Робеспьер вскричал: «Убить 10 000 человек — это больше, чем принцип!» Слова эти означали смертный приговор генералу Моро. К счастью, на следующий день, 9-го термидора, голова монстра с раздробленной челюстью упала в корзину знаменитого парижского палача Сансона, куда раньше с такой легкостью Робеспьер отправлял столько голов невиновных генералов. Случись это событие несколькими днями раньше, и Робеспьер успел бы пополнить свою коллекцию головой 31-летнего генерала-победителя.

* * *

Вскоре, однако, Моро получает страшное известие, что его отец — 64-летний судья из Морле — арестован в Бресте и должен предстать перед революционным трибуналом. Немедленно (19 термидора) Моро пишет письмо общественному обвинителю гражданину Вертейлю: «…я не могу поверить в вину моего отца. Он всегда заслуживал своей честностью и чистотой помыслов уважение окружающих… Все его сыновья сражаются в армиях республики. Рассчитывая на твою любезность, прошу сообщить мне, в чем состоит его вина, и очень надеюсь, что правосудие восторжествует и все обвинения с него будут сняты…»

Увы, когда было получено это письмо, непоправимое уже свершилось. 13 термидора, в полдень «человек закона» Габриэль Моро из Лизорье был гильотинирован на главной площади Бреста за то, что «…поддерживал переписку с врагами республики и за перечисление им денежных средств для осуществления враждебных замыслов против родины».

Гибель отца Моро оказалась простым убийством. Вот что писал младший брат генерала, Жозеф Моро, Конвенту: «…моему отцу не было предоставлено право на защиту. Обвинительный акт ему принесли в 9 часов вечера, а на рассвете следующего дня казнили. Государственный обвинитель Вертейль, под предлогом сбора оправдательных доказательств, удалил из Бреста одного из моих братьев, направив его в Морле, и пока тот отсутствовал, учинил “суд” и казнь, в результате которой вся семья лишилась отца. Заявляю Конвенту, что мой отец пал жертвой предателей революции и наполнил горем сердца пяти его сыновей, находящихся на службе республики: один — командует национальной гвардией; другой, флотский офицер, захвачен в плен и заточен в темницу в Англии; третий — ранен в плечо, при подавлении восстания в Вандее; четвертый — служит адъютантом в Северной армии; и, наконец, пятый, старший из всех — генерал Моро, командует Северной армией…»

Письмо Моро от 19 термидора II года государственный обвинитель Вертейль получил 22 термидора (10 августа 1794 года). «Ему и кровожадным исполнителям — “судье” Раулю и палачу Хансу — оно доставило особое удовольствие, — пишет Пьер Савинель, — так как в нем Моро просил освободить невиновного человека, казнь над которым они совершили десять дней тому назад”.

Узнав правду о невиновности отца, Моро был взбешен и, по словам его биографов Шатонефа и Бретона де ла Мартиньера, «был готов сломать шпагу и перейти на сторону австрийцев, только чтобы не служить чудовищному режиму, который способен на подобные преступления».

* * *

Но траур по отцу не мог остановить войну, и Моро продолжает наступление. Двигаясь в северном направлении, генерал переходит бельгийскую границу и осаждает форт Слёйс (о. Кадзан), самую неприступную крепость Голландии, в то время расположенную на берегу моря и со всех сторон окруженную водой, за исключением дамбы. Защитники крепости стояли насмерть и проявляли чудеса храбрости. Но осада острова Кадзан велась под непрерывным огнем артиллерии, и когда крепость была взята, от нее остались одни руины. Форт Слёйс стал первым завоеванием Моро в Голландии и был местью французов за поражение их флота в этом пункте в 1340 году в результате чего началась Столетняя война. Моро вспоминал позднее, что наибольшую радость ему в этом деле доставило не взятие крепости, а то, что ему удалось спасти французского гренадера. Дело в том, что при штурме использовались деревянные лодки, вмещавшие 7—8 человек, но одна из них перевернулась. «Я забыл, что командую, — вспоминал Моро, — увидев, как гибнут мои солдаты, я разделся и бросился в воду. Мне удалось спасти одного гренадера. От Конвента я получил “заслуженную благодарность родины”. Но для меня большим счастьем было спасение человеческой жизни».

Под командованием Пишегрю находилось 6 дивизий общей численностью 70 000 человек при 275 орудиях. В предстоящих операциях дивизии Моро надлежало действовать на правом фланге Северной армии, которой предстояло преодолеть три непреодолимые естественные преграды, которыми являлись реки Маас, Ваал и Лек. Эти реки, ширина которых достигала одного километра во время разлива, текли почти параллельно друг другу и практически не замерзали зимой.

Кампания в Голландии не была для Моро столь славной как предыдущая, тем не менее она принесла ему бесценный боевой опыт. Теперь Моро наступал на правом фланге армии совместно с Макдональдом; в центре находились дивизии Сальма и Дельмаса, а слева шла дивизия Бонно. Правое крыло было надежно прикрыто реками Самброй и Маасом, где стоял Журдан со своей стошестнадцатитысячной армией, штаб-квартира которого находилась в Маастрихте. Англо-голландская армия маневрировала с целью ввести в заблуждение французов, переправляясь то на один, то на другой берег Мааса. Однако после 20 декабря 1794 года установилась необычная для этих мест морозная погода (показания термометра упали до отметки -17 градусов), предоставившая уникальную возможность французам форсировать реки Ваал и Лек. На рассвете 27 декабря бригады Дендельса и Остена отбросили противника на правый берег Ваала и захватили много пленных. Однако внезапно наступившая оттепель задержала форсирование реки вплоть до 6 января 1795 года. Видя перед собой тонкий лед, Пишегрю начал колебаться. Однако представители народа в Северной армии прямо заявили ему: «Если ты в ближайшие два часа не отдашь приказ об атаке, то будешь снят с должности». Ваал форсировали дивизии Моро и Макдональда выше г. Неймегена. Река не полностью замерзла, и кое-где плавали льдины; кроме того, с фланга подходил австрийский корпус Альвинци, однако переправа прошла успешно, и укрепления противника, расположенные на правом берегу, были взяты отчаянной штыковой атакой французов. Моро и Макдональд захватили 60 пушек, багаж и обоз с продовольствием — к их великому счастью, так как армия находилась в плачевном состоянии: у нее не было ни провианта, ни обмундирования. Генерал Дендельс писал: «армия в буквальном смысле умирает от голода». Ему вторил и генерал Атрии: «Моро сообщает, что у него начался падеж лошадей…» Тем не менее река Лек форсирована в двух местах 15 января 1795 года: англичане отступили вдоль линии Мюнстер — Гановер, а голландцы — на Схевенинген. Вандамм вошел в Арнем, а Сальм занял Утрехт, где Пишегрю принял делегацию представителей голландских княжеств, которая согласилась на капитуляцию. Пишегрю отрядил Моро с корпусом, состоящим из дивизий Сальма и Дендельса, поставив задачу взять Амстердам. Французы вошли в город 20 января 1795 года без единого выстрела. Горожане с удивлением и восхищением смотрели на этих «босоногих солдат, обмотанных соломой, и в рваных мундирах, которые шли под музыку и барабанный бой к ратуше, где, построившись, дисциплинированно ждали при 17-градусном морозе, пока их расквартируют».

Мирное соглашение будет подписано в Гааге 16 мая 1795 года, но еще за два месяца до этого радостного события, а именно 29 марта 1795 года, Пишегрю сдаст командование Моро, назначенному главнокомандующим, а сам отправится в Рейнскую армию, затем в Париж как триумфатор и завоеватель Голландии. Здесь следует отметить, что Моро получил в наследство от Пишегрю элитную армию, которая, по выражению Конвента, «заслужила почет и уважение родины». В то время как республиканские армии в Италии занимались грабежами, мародерством и даже не гнушались убийствами, в Северной армии царил образцовый порядок и дисциплина, кроме того, она отличалась высоким моральным духом, так как в основном состояла из добровольцев. Моро пробудет в этой должности ровно год и в марте 1796 года сдаст командование генералу Бернонвилю.