Вспомнить свою любовь - Хана Шейк

Как будто одного этого было достаточно, чтобы сдержать повседневные проблемы мира и ее экстраординарную проблему амнезии.

— Существует и вероятность того, что я останусь такой навсегда.

Амаль пожала плечами и опустила руки. Она переместилась так, чтобы видеть ограждение пустой строительной площадки. Вид больше напоминал зону боевых действий, чем фундамент будущей муниципальной больницы Харгейсы.

— Время моего выздоровления неизвестно, — тихо сказала она.

— И тем не менее можно поискать более эффективное лечение и передовые технологии в другой стране, — заявил Мансур.

Амаль изумленно вытаращила глаза.

— Я знаю, ты слышала наш разговор с мамой.

Амаль сочла за лучшее промолчать, чем признаться в нечаянном подслушивании.

— А почему бы тебе не отправиться со мной в Аддис-Абебу и не показаться другому врачу?

— Вместе с тобой? — эхом откликнулась она, глядя на него с неподдельным изумлением.

Мэнни понимал, почему она сомневается. Он, в сущности, был для нее незнакомцем. Но даже если бы она все помнила, то вряд ли приняла бы его предложение, учитывая их прошлый опыт отношений.

Он надеялся, что Амаль не заметит его оговорку, но напрасно.

— Я имел в виду, что мы просто вместе отправимся в Эфиопию, и я покажу тебе страну. Тебе ведь еще не доводилось бывать за границей?

Он это знал наверняка и все-таки спросил.

— Нет, не доводилось, — подтвердила она и продолжила: — Но я сейчас не могу, у меня куча работы.

Она снова скрестила руки на груди, словно защищаясь, и, не глядя на него, произнесла:

— Я не могу поехать с тобой, Мансур.

— Мэнни, — автоматически поправил он. — Не можешь или не хочешь?

Амаль прикусила губу и опустила взгляд. Она казалась загнанной в угол.

Мансур надеялся, что не он и не его предложение тому виной.

Он снова посмотрел на заброшенную стройплощадку, вспомнил, с каким жаром она говорила о своем проекте, и неожиданно предложил:

— Сделай это ради больницы.

— Прошу прощения?

— Я предложил тебе согласиться ради больницы, ради спасения жизней десятков, нет, даже сотен тысяч жителей Харгейсы.

Лицо Амаль прояснилось, и она улыбнулась.

От этой улыбки сердце Мансура пустилось вскачь, и он понял, как дорога ему Амаль и какую власть она над ним имеет.

Он судорожно сглотнул и продолжил:

— Я знаю, что моя мать вызвала меня сюда, и ты не имеешь никакого отношения к ее лжи во спасение.

Казалось, Амаль не замечает его волнения и ждет дальнейших разъяснений. Она такая красивая, спокойная, полная достоинства и любопытства одновременно.

«Такая кого хочешь сведет с ума», — пронеслось в голове у Мансура.

— Мой тебе совет: если решишь присоединиться ко мне в Аддис-Абебе, сделай выбор сама. Не ради моей матери и не из-за того, что другие подумают о тебе.

— Для себя? — уточнила она.

— Да, для себя, — подчеркнул он. — В конечном счете ты знаешь, что для тебя лучше.

Амаль некоторое время молчала.

— Это трудное решение, — наконец промолвила она.

— Но его нужно принять, — сказал Мансур.

— А как бы ты поступил на моем месте? — поинтересовалась она.

— Если бы я думал, что поездка что-то изменит, я бы ее предпринял.

— А если я твердо верю, что ничего не изменится? — прошептала она.

Мэнни не знал, что ей сказать. Он подозревал, что она все равно все решит сама, и потому ответил:

— У меня был выбор не становиться генеральным директором. Я мог бы легко отойти в сторону и позволить другому кандидату занять эту должность.

— Почему ты этого не сделал?

Он погладил бороду.

— Потому что я чувствовал, что лучше всего подхожу на эту должность. И я по-прежнему в этом уверен. Я работаю день и ночь. И у меня нет никакой личной жизни.

Он и большинство друзей растерял из-за постоянной занятости. И с семьей практически не общался.

— Я не виделся с мамой целый год, — признался он. С тех самых пор, когда вынужден был приехать домой уже после похорон отца, чтобы поддержать мать.

— Но вы разговариваете по телефону, — сказала Амаль как ни в чем не бывало. Удивительно, но она не замечала, что он плохой сын.

— Я звоню ей, когда могу, — ответил Мансур.

Амаль кивнула:

— Тебе тоже приходится принимать трудные решения.

Его решение приехать домой было и правда непростым. Как она его понимает.

Для нее решение уехать на время в Эфиопию тоже будет трудным. Но сейчас он готов принять любой ее ответ. Он не ожидал, что она сделает свой выбор прямо сейчас, и уж точно не ждал, что она соберет чемоданы и поедет с ним. Мэнни был почти уверен, что она откажется от его предложения. Единственный плюс в том, что на этот раз он не будет ошарашен ее отказом, как в прошлый раз, когда она отвергла его предложение руки и сердца.

Поэтому он несказанно удивился, когда Амаль твердо заявила:

— Хорошо. Я поеду.

Решимость вспыхнула в ее глазах, словно фитиль свечи, и пламя разгоралось все ярче с каждой секундой. Амаль вся преобразилась от этого яркого внутреннего света, став еще красивее, как только решила поехать с ним.

Теперь он должен сделать так, чтобы этот свет не потускнел и она не пожалела о своем выборе.

Глава 3

Не успела Амаль высказать свое согласие, как у Мансура завибрировал телефон. Пришла эсэмэска. Он прочитал ее и засунул телефон в карман, изменившись в лице.

— Похоже, нам придется лететь в Аддис-Абебу раньше, чем я предполагал.

Его озабоченность взволновала Амаль.

— Раньше? — повторила она, как попугай.

Соглашаясь на поездку, Амаль предположила, что у нее будет время собраться, завершить неотложные дела в офисе, поговорить с мамой Халимой. Список был длинный. Она боялась спросить про точную дату, но ей необходимо знать.

— Когда? — выдавила она.

— Как можно скорее, — ответил он. — Я поеду за своим багажом, и ты тоже собери вещи, — деловым тоном сообщил он.

Этот приказной тон и спешка не понравились Амаль. Мансур открылся ей с другой стороны. Но она сама захотела услышать другое мнение о своей болезни. Интересно, Мансур ей действительно добра желает или действует по указке своей матери?

Амаль знала, что мать и сын довольно близки, стоило ей увидеть, как светилось счастьем лицо мамы Халимы при упоминании имени Мансура. Сама же Амаль в его присутствии ощущала нечто похожее на головокружение. При одном взгляде на него ее начинало лихорадить — верный признак того, что она в него влюбилась.

— А как же завтрак? — поинтересовалась она.

— Позавтракаем непременно, но не в Харгейсе, — улыбнулся он в ответ.

— А вот и обещанный завтрак, — объявил