Невеста викинга - Диана Гроу

— В отличие от тебя Синид никогда не знала греха. Я очень удивилась, когда ты уехала вместе с ней в монастырь Клонмакнойз, — усмехнувшись, ответила Мойра. — Конечно, в монашеской жизни нет ничего ужасного, но ты должна признать, что это неполноценная жизнь.

Что-то вспомнив, Бренна хихикнула:

— Да, отец это понял довольно быстро.

Мойра засмеялась:

— Не сомневаюсь, что ты замучила бы настоятельницу монастыря, если бы осталась там и приняла бы монашеский обет. — Внезапно ее улыбка исчезла. — Но ты, хоть и вернулась, все еще не решила, здесь ли ты или там. Я не знаю, какой была твоя жизнь в монастыре, но мне кажется, что ты все еще там.

Бренна закусила губу. У нее были от Мойры секреты, поскольку она знала, что сестра не умела хранить тайны. Глядя в невинные глаза сестры, Бренна порывалась было все рассказать, однако решила, что ей легче, чтобы та ничего не знала. Пусть лучше дуется на нее. Бренне не хотелось, чтобы Мойра смотрела на нее с тем же упреком, который она видела в глазах отца.

— Наша жизнь и сейчас достаточно интересная, так что нет нужды вспоминать прошлое, — оживленно ответила Бренна.

Мойра пожала плечами. Беззаботно болтая, сестры не спеша шли по дорожке к ручью. Мойра восхищенно показывала Бренне накрашенные свеклой ногти и спрашивала сестру, не могла бы она уговорить отца купить тот небольшой серебряный крестик, который видела у купца в прошлом месяце. Ей так хотелось надеть этот крестик на следующий пир, который пройдет в День святой Бригитты. Мойра пылко убеждала странствующего купца не продавать этот крестик, пока он вновь не заедет в Донегол. Бренна нежно любила сестру, однако она знала о ее склонности болтать всякую чушь.

Когда девушки приблизились к ручью, Бренна услышала незнакомый звук. Она замерла.

— Теперь тихо, — приказала она Мойре. Странный рычащий звук исходил от самой воды.

Сняв с плеч коромысло, Бренна перегнулась через край обрыва.

Мельком она увидела копну длинных красивых волос. Звук издавал нормандец. Но ритму она догадалась, что нормандец пробовал петь. Чтобы лучше разглядеть его, девушка раздвинула ветки папоротника.

Чужак стоял по пояс в воде голый, как Адам.

«Нет, не как Адам», — подумала Бренна, не шевелясь наблюдая за ним из зарослей. Со своими прядями золотистых волос он больше напоминал падшего ангела, спустившегося с небес, чтобы затянуть неосторожную спутницу во мрак блуда.

Нормандец черпал воду руками, и она плавно обтекала широкие плечи и мощную грудь. Когда он двигал руками, совершенная мускулатура его рук и плеч красиво играла. В мягком отраженном свете солнца рыжие полосы на его плоском животе, казалось, светились изнутри. Мужчина окунулся в воду и пошел на берег, тряся головой и разбрызгивая вокруг капли, словно одна из собак отца.

Бренна услышала сзади шумное дыхание Мойры.

— Дай я посмотрю, Бренна.

Она повернулась и оттащила сестру от выступа.

— Отвернись же, я забочусь о твоей невинности, — неистово прошептала она, давая Мойре чувствительный тычок.

— Ну, а ты как?

— Не думай об этом.; — раздраженно ответила Бренна. — Иди домой, или я скажу отцу и он запрет тебя в темнице.

Беспокойство пробежало по лицу Мойры.

— Я имела в виду, сможешь ли ты позаботиться о себе, когда я уйду?

— Все будет в порядке, — ответила Бренна с нарочито большей уверенностью. — Ты ступай, а я скоро приду.

Бренна посмотрела, как Мойра побежала по дорожке, а затем сама подошла к обрыву и прислонилась к дереву. Разглядывать его исподтишка ей уже не хотелось.

— Нормандец! — окликнула она чужака.

— Это вы, принцесса? — хохотнул низким соблазнительным голосом мужчина. — А я-то думал, что там такое.

— Что вы имели в виду? — спросила Бренна, чувствуя, как ее щеки предательски розовеют.

«Черт, неужели он подумал, что я шпионю за ним?» — пронеслось у нее в голове.

— Только вы встаете здесь так рано, — совершенно бесхитростным тоном ответил он. — Кажется, я все-таки поживу здесь, так что имя мне необходимо. Вы так и не придумали его мне?

— Я могу придумать такое имя, что вы предпочтете уплыть обратно в море.

— Я думал об этом.

— Как насчет имени Конвей? — вредным голосом сказала Бренна.

— А что оно означает?

— Желтая собака.

— Вы мне льстите, — сказал мужчина. — Неужели это большее, на что вы способны?

— Возможно, вам понравится имя Доран?

— Которое означает какой-нибудь норвежский сличень?

Бренну душил смех.

— Нет, имя Доран значит другое и подходит вам больше. Оно означает «блуждающий странник». Ведь подходит же?

— Подходит, не буду спорить. Но я хочу, чтобы вы выбрали имя, которое радовало бы меня.

До Бренны донеслись всплески воды.

— Когда вы смотрите на меня, что приходит вам в голову?

— Я не смотрю на вас, — пожалуй, слишком торопливо произнесла она, борясь с желанием сделать это. Однако незнакомец не унимался.

— Имя, принцесса. Вот все, что я прошу.

— Кифи Марфи, — быстро произнесла Бренна и, словно спохватившись, напряженно сжала губы. Она явно не хотела говорить это незнакомцу.

Мужчина пару раз повторил слова и спросил:

— Почему вы думаете, что это имя подходит мне? Звучит красиво.

— Второе слово означает «морской воин». А вы прибыли с моря.

— А первое слово?

«Красивый», — подумала Бренна. Она не могла признаться перед незнакомцем, что считает его красивым. Ее щеки вновь озарились румянцем.

— Я не могу сказать, но вам это понравится. Вы должны доверять мне.

— А мне больше здесь доверять некому, Бренна. Имя Кифи мне понравилось, — ответил мужчина. — Весь тронный зал короля Донегола сейчас заполнен героями вчерашнего вечера. Уверен, некоторые из них еще спят. Эль был хорошим.

— Вам повезло, что бочка оказалась прочной, — сказала Бренна, поворачиваясь к нему лицом.

«А он хорошо сложен», — невольно подумала она и тут же осеклась. Прежде чем она успела отвести взгляд, нормандец поднял глаза и встретился с ее пристальным взглядом. «От такой ослепительной улыбки, наверное, растаял бы камень», — подумала Бренна.

— Я уже окунулся, но могу окунуться и еще, если вы присоединитесь ко мне.

Синие глаза нормандца блеснули на солнце. Бренна внутренне не могла не восхищаться его фигурой. Но как ей не хотелось, чтобы он видел в ее глазах восхищение, а тем более и сменивший это восхищение страх за то, что она показала свои чувства к нему. Оставался только гнев.