Выбор воина - Алексей Витковский

Савинов мрачно усмехнулся своим воспоминаниям. Никто, кроме него самого, не знает, как же ему было тогда страшно. Но он еще с детдомовских времен помнил: проиграл тот, кто заранее сдался. И Сашка не сдался. Вместо этого он убил весского вождя в поединке на тризне.[12]Как потом говорили – неким мистическим способом. Убил и ушел в лес. И никто… ну, почти никто не пытался его остановить… Видимо, он действительно совершил нечто особенное, потому что по весне в Белоозеро заявился Рысенок. А за ним двое мерян, к Сашкиному удивлению оказавшихся самыми что ни на есть славянами.[13]Такие вот кульбиты истории…

Усадьба была небольшая. В ней даже не было настоящего «длинного дома», в котором зимой обычно помещается все хозяйство большого скандинавского семейства, вплоть до стойл с домашней скотиной. Здешняя постройка, хоть и напоминала такой дом, была раза в три меньше. Всего-то шагов двадцать в длину… Если бы не ограда и не дым, поднимающийся из продухов в крыше, ее можно было бы принять за большой сугроб или маленький холм, занесенный снегом.

Гюльви вышел к ней вечером следующего дня. Предыдущую ночь провел в лесу, не разжигая огня и молясь богам, чтобы не начался снегопад и не замел следы. Боги услышали. Распогодилось. Воин весь день упорно шел по следу и наконец добрался до места. Оставалось только надеяться, что врагов в усадьбе немного, потому что Гюльви должен убить их всех. Видбьёрн слишком долго у них в руках. Никто не способен устоять против умелого прознатчика, если у того под рукой костерок и пара железных прутьев…

Сорвиголова тщательно осмотрел жилище снаружи и сразу отказался от мысли проникнуть в дом сверху. Продухи слишком малы – быстро не проскочишь, а разбирать покрытую дерном крышу долго и шумно. Поджечь дом тоже не удастся – слишком много снега намело. Правда, можно запалить дверь… Но вдруг побратим еще жив?

Судя по голосам, внутри были все те же пять человек и еще кто-то, кто не говорил ничего, а только хрипел. Гюльви показалось, что его зубы заскрежетали на весь лес. Косматый еще жив! Голоса халогаландцев звучали возбужденно, но Сорвиголова никак не мог разобрать, о чем они говорят. Если они все уже вызнали, то непременно отправят гонца туда, где обитает их вождь…

Гюльви снял из-за спины лук, чудом уцелевший под напором лавины, вытащил из кошеля тетиву. Осторожно приготовил лук к бою, проверил пальцем натяжение. Хорошо! Наложил стрелу и замер…

Через некоторое время дверь отворилась, и на пороге появился здоровенный детина в теплой куртке из волчьего меха, с копьем и лыжами в руках и… лохматая охотничья собака! Гюльви внутренне похолодел. Хоть ветер и дует в его сторону, но псина может его просто услышать! Собака бодро выкатилась к самой ограде и замерла, принюхиваясь. Детина захлопнул за собой двери и стал на лыжи. Снег заскрипел под ним. Собака прянула ушами, но не обернулась. Сорвиголова увидел, как отразили лунный свет ее глаза. Она явно чует что-то неладное! Он старался не смотреть на проклятое животное, а следить за человеком. Вот тот подошел к калитке, отворил ее… Собака встрепенулась, выскочила наружу… и залилась пронзительным лаем, бросившись к убежищу Гюльви!

Отродье Локи!!! Сорвиголова спустил тетиву. Детина, замерший перед калиткой с копьем наперевес, ничего не успел понять. Стрела угодила ему точно в лоб. В следующий миг отчаянно завизжала собака – вторая стрела сбила ее в прыжке. В доме возбужденно загомонили. Гюльви, не теряя времени, бросился вперед, держа следующую стрелу на тетиве. Снег был глубок, а снегоступы он оставил под деревом. Поэтому он еще не успел добежать до калитки, как дверь в дом распахнулась и на пороге появился еще один халогаландец, со щитом и в шлеме, с тяжелым топором в руке. Сорвиголова выстрелил. Зазвенело железо, и противник рухнул навзничь, перегородив собой вход. Больше из дома выйти никто не пытался. Дверь осталась распахнутой, и снаружи был виден очаг и полуголый человек, привязанный к столбу, подпирающему крышу. Косматый! Гюльви зло ощерился. «Ну, держитесь, собачьи выкормыши! Я пришел за вашими головами!»

Однако те, кто был внутри, оказались неглупыми. По крайней мере один из них точно был опытным воином и предупредил остальных. Наружу они не полезли, а ждали, затаившись, скорее всего, по бокам от входа, когда нападающие (они же не знают, что он один!) сами полезут внутрь. Сами, значит, рисковать не желают…

«Тогда рискну я!» Сорвиголова подобрался почти к самой двери, подняв по дороге копье и взвалив на себя тяжеленное тело первого врага. «Ну-ка!» – он размахнулся и с боевым кличем втолкнул мертвеца в проем. В того тут же вонзились два меча и топор. Труп повалился, увлекая за собой оружие. Мечи высвободились, а топор застрял в черепе мертвеца. На миг в проеме двери показались руки, пытавшиеся удержать топорище. Этого было достаточно! Гюльви молниеносным движением проткнул одну из них копьем. Железко[14]прошло между костями предплечья и засело намертво. Раненый дико завопил. Сорвиголова рванул древко вправо и вниз, выволакивая врага из укрытия. Тот попытался упираться, но боль была жуткой, а кровь хлестала, как из зарезанной свиньи. Гюльви дергал и тянул копье одной рукой, а другой тянул из ножен меч. В проеме показалась всклокоченная борода страдальца… Сорвиголова взмахнул клинком, но кто-то из его противников попытался выручить товарища и рубанул по древку копья. Лучше бы он этого не делал! Проколотый заорал так, что с крыши дома посыпался снег, а Гюльви отрубил кисть дубоголового «спасителя» вместе с оружием.

Теперь орали уже двое. Сорвиголова, помня о том, где притаился последний уцелевший противник, сделал сложное вращательное движение копьем. Несчастный, рука которого была во власти Гюльви, отшатнулся назад, загородив дорогу оставшемуся бойцу. А тот действительно был опытнее остальных. Он, не раздумывая, ударил «проколотого» рукоятью меча по голове и, когда тот упал, вывернув из руки Гюльви копье, бросился вперед.

У врага были щит и шлем да вдобавок кольчуга. Сорвиголова же – без доспехов, в меховой куртке, с одним мечом в руках. Он отступил от двери, и враг ринулся на него, ловко перемахнув через лежащие на пороге тела.

Они сошлись под стоны и ругань однорукого. Меч Гюльви стремительным горностаем проскользнул под щит и глубоко рассек бедро халогаландца повыше колена. Тот хрипло взвыл. Его клинок устремился к шее Сорвиголовы, но вдруг, изменив направление, ударил в живот. Гюльви отскочил вбок, крутанулся и с разворота влепил ногой в щит противника. Тот слишком низко пригнул голову, и край щита заехал ему по зубам. Что-то хрустнуло, и в следующий миг рука халогаландца вместе с мечом полетела в снег. Но он, в отличие от первого, не успел закричать. Новый удар Гюльви перерубил ему шею. Голова в тяжелом шлеме с глухим стуком упала в снег. Шея скукожилась жутким узлом судорожно сжавшихся мышц. Из места разруба выперло шейный позвонок и гортань. Обезглавленное тело рухнуло набок, и только затем хлынула кровь…