Рыцарь ее сердца - Хизер Гротхаус

— На что вы намекаете, лорд Гриффин? — приподняла одну бровь Сибилла. — Вы хотите сказать, что я не только каким-то непостижимым образом подожгла вашу одежду, находясь, между прочим, в плену ваших рук, да еще и заставила исчезнуть со стола чашу и кувшин?

Сибилле показалось, что Джулиан готов перейти на рычание, однако мгновение спустя он продолжил более мягким спокойным тоном, подобающим воспитанному лорду:

— Не удивляюсь. О ловкости ваших рук ходят легенды.

— В самом деле? — задумчиво посмотрела на него Сибилла. — И что же такого про меня рассказывают?

На мгновение они встретились глазами, и Сибилла не смогла сдержать в себе мимолетного чувства триумфа.

— Я поговорю с моим рыцарем и прикажу ему увести войска от Фолстоу, затем вернусь обратно со своими вещами.

— Что ж, за время вашего отсутствия вам и дочери будут приготовлены комнаты.

Джулиан Гриффин кивнул в ответ и повернулся, чтобы удалиться, однако остановился на полдороге и снова обратился к Сибилле:

— Я предпочел бы разместиться на нижнем этаже, если вы не возражаете… — Его взгляд упал на стол, где преспокойно стояли кувшин и чаша, точь-в-точь на своих прежних местах.

Гриффин готов был поклясться, что они располагались точно так же, как тогда, когда он увидел эти предметы впервые, только войдя в зал.

— Мы сделаем все возможное, чтобы вы были обеспечены всем необходимым, — пообещала Сибилла.

Гриффин широким шагом направился прочь, за ним засеменила нянька.

— Прикажете приготовить комнату в башне, мадам? — уточнил управляющий, глядя ей вслед.

— Ты читаешь мои мысли, Грейвз.

Сибилла подняла чашу и сделала жадный глоток.

Часом позже, вернувшись в Фолстоу с собственными пожитками и нехитрыми вещами Люси, Джулиан вовсе не был удивлен, когда старый управляющий препроводил его дочь и Маррин в подвальную комнату, расположенную в самом низу спиральной лестницы, которая казалась бесконечной, а самого Джулиана повел обратно наверх. Всю дорогу Гриффин боролся с презрительной усмешкой. По меньшей мере для него не стало бы сюрпризом, если бы сейчас Грейвз распахнул какой-нибудь люк и перед ним открылся вид на крышу.

Круглая каменная комната, в которой они очутились, оказалась совсем маленькой — футов двенадцать в диаметре, с меблировкой скудной, но выдерживающей единый стиль. Посередине размещалась достаточно широкая деревянная кровать с несколькими подушками, матрас на ней был свеж и аккуратно заправлен покрывалом. Маленький, но богато украшенный стол и два стула стояли под одним окном, под другим разместился емкий сундук. Оба стреловидных окна больше напоминали щели и вдобавок были прикрыты ставнями. Единственный подсвечник — его можно было поставить либо на стол, либо на сундук — освещал комнату уютным светом, придавая любому, кто бы здесь ни оказался, ощущение полной уединенности. Узкий гардероб, словно часовой, стоял на страже миниатюрного очага, пылающего небольшим, но жарким огнем. Взглянув на небольшую деревянную лохань, стоящую рядом с потрескивающим пламенем, Джулиан подумал, что, может быть, ошибся, оценив Сибиллу Фокс столь сурово, — она позаботилась даже о том, чтобы он хорошенько вымылся.

Гриффин с вожделением взглянул на воду, но не успел дернуть за золотую застежку плаща, как в комнату вбежали двое слуг, неся его собственный вещевой сундук, который аккуратно был поставлен у изголовья кровати. В скудном освещении вода в лохани казалась такой же черной, как и тени, отбрасываемые огнем мерцающего очага, но роскошь погружения в теплую воду представлялась Джулиану по меньшей мере небесным очищением. На стоящем рядом совсем уж крохотном табурете его ожидали чистое льняное полотенце и кусок мыла. По правде говоря, запах прокисшего молока и меда начал раздражать его до тошноты.

Слуги безмолвно покинули комнату. Теперь в ней остались лишь Джулиан и Грейвз, который стоял около двери, ожидая, когда Джулиан наконец-то обратит на него внимание.

— Будут ли еще пожелания у милорда на эту ночь?

— Благодарю, Грейвз, мне вполне достаточно предоставленных удобств.

Старик поклонился и вышел прочь. Джулиан ожидал услышать скрип запираемого замка, но ни звука не донеслось до его ушей. Удивленно приподняв брови, он сбросил с себя верхнюю одежду и снова подошел к столу, стоящему под окном.

Он щелкнул задвижкой на деревянных оконных ставнях и, распахнув их настежь, с удовольствием ощутил, как поток освежающего воздуха заполняет собой пространство небольшого помещения. Высунув голову наружу, он покрутил ею во все стороны, оценивая широту обзора, затем проделал то же самое и со вторым окном. Только после этого, усевшись на краешек сундука, Джулиан снял с себя высокие сапоги, служащие предметом завистливого обсуждения всей его армии.

Безусловно, Эдуард не будет доволен, да и разочарованный Эрик находился в ярости. Все же король не был настолько глуп, чтобы посылать Джулиана в поход ради удовлетворения собственного тщеславия. Через узкую щель окна он видел свою ропщущую армию. Эрик, стоящий на месте каретного возницы и размахивающий длинным полыхающим факелом, выкрикивал имена Джулиана и Люси.

Повернувшись, Гриффин схватил со стола подсвечник и, подойдя к нижнему срезу окна, сделал несколько крестообразных движений, подавая сигнал, и, опустив руку, выглянул наружу. Эрик поднял факел повыше и ответил ему таким же жестом. Через мгновение он соскочил с кареты и принялся давать указания по снятию лагеря.

Джулиан поставил подсвечник на сундук и улыбнулся сам себе. Солдаты начинали понемногу отходить от замка, оставив лишь пару воинов-наблюдателей. Он сбросил с себя на пол лосины, шелковую рубаху и вдруг вспомнил, как леди Сибилла задыхалась, пойманная в плен его рук, вспомнил, как ее тело пламенно пульсировало под его прикосновениями, вспомнил сладковато-ароматный запах ее кожи, теплыми волнами поднимающийся от изгиба чудесной шеи и нисколько не вяжущийся с ее холодно-надменным поведением. Конечно, мысли Джулиана были далеки от каких-либо непристойностей, едва ли он мог представить себя с Сибиллой в одной постели.

Возможно, она вовсе не являлась воплощением дьявольского зла, как полагали при дворе, включая и самого короля. Скорее всего она просто защищала имущество, принадлежащее по праву сначала ее матери, а потом и ей самой и унаследованное честным путем. Ее сопротивление могло объясняться не более чем проявлением чувства самосохранения, долга и верности закону. Неужели только в этом заключалась ее вина? Неужели бы он сам, оказавшись в таком положении, сидел сложа руки?

Он тряхнул головой, чтобы отбросить всякие сомнения.

В конце концов, молчаливое согласие Сибиллы на допрос может оказаться для нее намного полезнее, чем перспектива бессрочной осады.

По крайней мере ему так казалось.

Джулиан подошел к лохани, чувствуя себя триумфатором.

Он выскочил из импровизированной ванны быстрее, чем залез. Вероятно, если за ним кто-нибудь и следил, сторонний наблюдатель давился бы со смеху, услышав почти женский визг Джулиана, однако желание не замерзнуть до смерти пересилило боязнь выглядеть смешным. Казалось, что не меньше половины воды разлетелось по всему маленькому помещению. Он безуспешно попытался сохранить равновесие и схватился за стопку белья, лежащего на табурете, опрокинул его и, не удержавшись на ногах, упал на рассыпавшуюся груду. Поднявшись, он направился к кровати, выдернул из-под матраса покрывало, обернул его вокруг себя и с опаской покосился на лохань. На все еще колышущейся водной поверхности отражался огонь, и теперь Джулиан мог ясно разглядеть блестящие осколки, плавающие в воде.