Рок-н-рольщик. Маленькая повесть - Павел Николаевич Зарубин

специализированным. Кроме того, в результате твоих неправомерных, скорее преступных действий, было допущено серьёзное ДТП, в котором могли пострадать, нет, погибнуть, гражданские лица и дети из числа местного населения! Ты понимаешь, что творишь, Зарубин?!

— Это ты творишь, Шикин, а я расхлёбываю — уже второй раз за день Зарубину пришлось произносить эту фразу. Он достал рацию и скомандовал в эфир — это 500-й, братьев Григорьевых ко мне срочно!

— Кто разрешил тебе опрашивать сотрудников? Это не твоя, а моя прерогатива — Алёшин нахмурился и заметно напрягся. — Ты часом не забываешься, товарищ майор?

— Разрешите? — в кабинет настороженно и как-то боком вошли братья-спецназовцы Сергей и Валерий.

— Извините, парни, что не даём вам отдыхать после тяжкой работы. Так надо. Вопрос к вам обоим: что господин майор Шикин у вас спрашивал и что вы ему ответили? Майор Шикин, я старше Вас по должности и по званию, поэтому соблаговолите помолчать.

— Майор Шикин требовал у нас водительские удостоверения. Мы ответили, что они у нас дома. Мы не берём на войну любые документы, кроме удостоверения личности — это требование наших командиров мы обязательно соблюдаем в любой боевой командировке.

— Что ещё от вас требовали и что вы отвечали? Майор, я же ясно сказал — всё с вами обсудим потом! Что непонятно?! Продолжайте, бойцы…

— Мы сказали, что готовы пойти на телефонную станцию, позвонить домой и попросить, чтобы нам прислали копии водительских удостоверений.

— Что ещё? Каков был ответ товарища майора?

— Назар Наумович сказал, что он уволит нас за грубое нарушение правил дорожного движения и по отрицательным мотивам; сказал, чтобы собирали свои вещи и мотали домой. Да, вот ещё что — он сказал, что Вы, Павел Николаевич, тоже будете уволены…

— Это мы уже слышали. Сергей, Валерий! Отставить собираться домой, отдыхайте, завтра снова работа, чую, непростая. С товарищем майором мы всё порешаем. Никто вас не уволит, да, товарищ майор?

Повеселевшие братья тихо покинули помещение.

— Назар Наумович, а скажи пожалуйста, как ты намеревался уволить сотрудников, состоящих на должностях далёкого от нас органа внутренних дел, не являясь их штатным командиром и как ты, затейник офигительный, собирался отправить их домой в условиях проведения контртеррористической операции? Может быть, на твоём персональном вертолёте? Что-то я не вижу взлётной площадки и ревущего геликоптера с твоими инициалами на борту. Или на рейсовом автобусе Баку — Ростов через всю мятежную республику в милицейской форме со знаками различия — прямо ваххабитам в руки, кукурузу шелушить?!

— Как ты смеешь разговаривать со мной в таком тоне, да ещё в присутствии рядового состава?! — челюсть Назара Наумовича снова щёлкнула и вылетела из салазок, придав его лицу сходство с бультерьером, пожелавшим вцепиться в жертву. — Ты не отмажешь своих бандитов и сам получишь по полной, давно напрашиваешься!

— Уж не от тебя ли получу, болезный?

— О твоём преступном поведении и фактах укрывательства грубых нарушений подчинённых будет немедленно доложено руководству областного ГУВД. Прощайся с погонами, подполковник! И с твоих любимчиков погоны сорвём однозначно!

— Любезный Назар Наумович! Первые погоны мне надел министр внутренних дел СССР генерал-лейтенант Власов Александр Владимирович, звание подполковника присвоил генерал-майор Кладницкий Иван Иванович, начальник РУБОП. Так что, дружок, не ты мне погоны одел, не тебе их и снимать. А по поводу моих преступных действий давай-ка поподробнее — что ты называешь преступными деяниями, законник хренов?!

— Ты допустил к управлению транспортным боевым средством лиц, не имевших водительских удостоверений — раз! Ты выдвинулся колонной техники на оживлённую гражданскую трассу, не выставив автомобилей сопровождения — два, допустил разрывы в колонне боевой техники — три, не проконтролировал прибытие всех единиц автотранспорта в конечный пункт маршрута — четыре!

— Церковь тоже я разрушил?

— И самое главное твоё нарушение — ты проводил специальную операцию без боевого приказа!

— Майор, я выполнял приказ начальника отдела полковника Антона Антоновича Зацветина. Тебе этого мало?

— Приказ должен отдаваться в письменной форме, а не в устной!! — Шикин сорвался на крик, нижняя челюсть опять выскочила вперёд и ему пришлось в некотором смущении заправлять её обратно. Справившись с непокорным органом, Назар Наумович с воодушевлением заорал:

— Где письменный приказ, где?! Без боевого приказа, оформленного начальником письменно, вы не имели права на выезд за пределы отдела! Зацветин грубо нарушил существующий порядок выхода на задание, фактически он устранился от своих обязанностей и отдал вам «липовый» приказ, тем самым сняв с себя любую ответственность за возможные потери личного состава!

— Шикин, да пойми ты, счёт шёл на минуты! И заложниками данной ситуации были живые люди, наши милиционеры в посёлке Новогрозненский, которых уже готовились сжечь заживо! У Зацветина не было времени готовить письменный приказ, он поставил мне боевую задачу устно! И машин ГАИ для сопровождения колонн здесь отродясь не было и водителей на технику брать было неоткуда, а надо! Это война, Назар…

— Не выгораживай начальника. Зацветин вообще «полный ноль», он не на своём месте и здесь ему больше делать нечего! Обо всём произошедшем будет доложено руководству ГУВД с оценкой персональных действий руководителя и я буду требовать немедленной его замены и отправки домой!

— И даже со мной не согласуешь эти кадровые перестановки, майор, ведь собственная безопасность — а ты сейчас говоришь именно о ней — это моя работа? — слова Алёшина прозвучали в тишине кабинета отчётливо и предостерегающе, подобно первым камням, катящимся с горной вершины в преддверии опасного обвала.

— С тобой, придурком, я более разговаривать не намерен. Свободен, капитан! И вообще, разговаривать с вами, идиотами, более не собираюсь. Вы все преступники, все!!!

— И полковник Зацветин преступник? — Шикин не обратил внимания на почерневшие глаза Зарубина и появившееся во всей его фигуре напряжение. Майор возвышенно и горделиво молчал, упрямо выдвинув непокорную нижнюю челюсть.

— Гаврилыч, стань к дверям на ворота, а то гад вывернется — в глазах Зарубина потемнело. Он знал за собой такую редкую особенность, которая исправно срабатывала в нечастые минуты проявления запредельной несправедливости либо недопустимого и безнаказанного оскорбления «по- понятиям». Особенность эта была неконтролируема и летальна для спровоцировавшего её.

Разогнушись подобно распрямившейся пружине и заслонив спиной открытое окно кубрика, Зарубин в два шага приблизился к Шикину. Удар правой рукой в челюсть задвинул её на место, удар левой «порадовал» правый глаз майора, снова хук, но уже в левый глаз «юриста» и в завершение подсечка ногой, опрокинувшая Николая Наумовича на чисто вымытый пол кубрика…

— Павел, ты как? — Алёшин заботливо выводил друга из боевого транса.

— А? Что? Где эта сволочь? — Зарубин постепенно возвращался в нормальное состояние.

— Убежал к