Самвел - Раффи

Окончив умывание, юноша отставил таз и кувшин и чистым полотенцем, перекинутым через плечо, насухо вытер лицо, шею и руки князя. Затем достал гребень из слоновой кости и стал расчесывать ему голову. Голова князя была кругом выбрита, и только с макушки спускались длинные черные пряди; на самой макушке также был выбрит маленький кружок величиною с монету. Расчесав волосы, Иусик хотел натереть голову благовониями.

– Не надо, – сказал князь.

Юноша удивился. Никогда еще не бывало, чтобы князь оставил свои волосы не умащенными.

«Мне надо скрыть свою печаль», – подумал князь и разрешил слуге продолжать обычный убор.

Умастив голову, Иусик собрал толстым узлом все волосы на макушке, а концы спустил на уши и шею свободными прядями. Затем он занялся головными украшениями. Они состояли из тиары, покрытой красивыми вышивками, и разноцветной шелковой повязки. Этим увяслом он обвязал тиару. Спереди к повязке, на лбу, он прикрепил серебряный полумесяц, испещренный таинственными знаками. Две тонкие цепочки, пристегнутые к рогам полумесяца, окружали повязку и скреплялись на затылке серебряными застежками. На каждой из застежек сверкал крупный драгоценный камень. Оставались еще глаза, которые следовало подвести черным порошком сурьмы. Юноша достал из-за пазухи маленькую кожаную сумочку, взял тонкую заостренную золотую палочку, поднес к губам, подышал на нее, чтобы она сделалась влажной, и опустил в порошок. Палочка покрылась тонким слоем черной пыли. Он начал накладывать сурьму на глаза. С большой осторожностью искусными движениями пальцев он водил палочкой по векам, пока они не окаймились черными линиями.

Теперь можно было приступить к одеванию. Иусик помог князю облачиться в шелковую цветную хламиду с разрезным подолом, доходившим до колен. Золотые пуговицы на широких рукавах хламиды имели вид свешивающихся черешен и служили скорее украшением, чем застежками. Такие же золотые пуговицы были и на груди. Талию он стянул тяжелым золотым поясом, усыпанным драгоценными каменьями. Замыкающиеся концы его образовывали большую выпуклую резную звезду, усеянную блестками. В центре звезды горел крупный розоватый алмаз, окруженный мелкой алмазной сыпью. Слева к поясу он пристегнул, как всегда, короткий меч, кончик которого касался колена. Как ножны, так и рукоять этого обоюдоострого оружия были окованы золотом и украшены красивыми узорами. Поверх хламиды князь надел короткую накидку из овечьей шерсти, расшитую золотом. Из-под длинной хламиды спускались пунцовые шаровары, охваченные цветными подвязками, сборки падали на красные сапоги. Этот княжеский наряд завершали два золотых шарика вдетых в уши князя. Самвел знал, что мать непременно позовет его к себе, чтобы поделиться полученными от отца известиями. Поэтому он хотел показаться ей в своем обычном виде, чтобы не вызвать подозрений: она не должна знать, что сын уже получил плохие известия об отце.

Он снова вышел в приемную и принялся растерянно ходить из угла в угол. Его волновала мысль, как вести себя с матерью, когда она начнет говорить о вестях, полученных из Тизбона. Его брал ужас при мысли, хватит ли у него сил, чтобы хладнокровно выслушать ее.

Одно неосторожное слово или движение могло его выдать.

Иусик собирался уже подать завтрак, когда дверь раскрылась и в комнату с низким поклоном вошел и молча остановился человек. Полное отсутствие усов и бороды, лицо, покрытое ранними морщинами, потухший взгляд узких глаз, красные веки, лишенные ресниц, торчащие желтые зубы и бесцветные губы – все говорило, что вошедший – евнух.

– Что тебе нужно? – спросил князь.

Евнух вторично поклонился.

– Госпожа приказала передать моему князю, чтобы он пожаловал к ней.

Князя передернуло, но он, подавив чувство неудовольствия, ответил:

– Хорошо. Скажи, что я приду.

Евнух, еще раз поклонившись, удалился.

Иусик с особым отвращением поглядел ему вслед и, растопырив пальцы правой руки, сделал пренебрежительный жест. Князь это заметил.

– Когда ты поумнеешь, Иусик? – укоризненно сказал он.

– Право, я не лгу, – ответил юноша с некоторым смущением. – Если утром вижу этого человека, то этот день у меня бывает неудачным: либо я что-нибудь разобью, либо разолью, либо еще какая-нибудь беда случается.

Князь улыбнулся.

Утренний туман рассеялся. Наступил теплый лучезарный день. Воздух благоухал бальзамическим ароматом елей. Все улыбалось, все дышало радостью; только сердце Самвела было переполнено глубокой, безутешной тоской.

Выйдя из своих покоев, он прошел через обширный двор замка. Стоявший у входа Иусик сочувственно смотрел ему вслед. Заметив, что господин его грустен, и не зная причины, он также искренно опечалился. Он любил своего доброго и благородного господина, который был к нему всегда снисходителен и никогда его не обижал.

На Самвеле была весенняя легкая одежда. Рукава в широкие складки развевались по ветру. Нарядная хламида и белая легкая накидка придавали его стройной фигуре особое изящество. Появление его по утрам во дворе замка вызывало всеобщую радость; отовсюду устремлялись к нему восхищенные взоры.

Но сегодня он шел, не глядя по сторонам, не поднимая лица, точно в трауре. Таким его еще никто не видел. Как вести себя с матерью? Притворяться? Обманывать ее? Или же открыто осудить поведение отца?.. Он был в замешательстве и не знал, на что решиться. Эти размышления терзали его.

Жизнь в замке уже началась, все пришло в движение. С карнизов башен слетали голуби и влюбленными парами кружились по двору. Служанки в разноцветных одеждах весело шутили, смеялись и разбрасывали корм любимой птице. Евнухи с озабоченным видом молчаливыми тенями выскальзывали из одних дверей и бесшумно скрывались в другие. Тут же бегал хорошенький мальчик, играя с оленьим детенышем, шею которого украшал серебряный ошейник. Это был младший брат Самвела.

При свете дня замок выглядел страшным гигантом. Толстые стены подымались до уровня окружающих утесов и скал, точно руки циклопов, нагромоздив глыбы гигантских камней, воздвигли это мощное кольцо стен, внутри которого находились все жилые помещения большого княжеского дома. Замок был так обширен, что в случае опасности в нем свободно размещалась большая часть окрестных поселян. Вогакан походил скорее на крепость, чем на замок. Простота и прочность преобладали в нем над красотой и изяществом. В замке было множество служб, необходимых для различных надобностей. Самвел проходил теперь по одному из тех дворов, где помещалась девичья.

Он на несколько минут остановился, чтобы поговорить с младшим братом. Красивый мальчик с восторгом стал рассказывать ему о выросших рогах своего красавчика-оленя.

Тут их окружили молодые служанки. Одна из них, черноокая, не робея протянула руку и поправила загнувшийся воротник на хламиде Самвела.

– Благодарю, Нвард, – улыбаясь сказал князь, – мой Иусик такой бестолковый, что даже не умеет как следует одеть своего господина.