52-е февраля - Евгения Пастернак

С тех пор мы перестали воровать яблоки и пугать гусей, а совсем наоборот, стали пропалывать всем огороды, воду носить, за хлебом бегать — короче, выпендривались друг перед другом как могли. Кто больше всех добрых дел сделал за неделю, тот и чемпион, тому на калитке звездочку рисовали.

У меня две было. И у Сашки две. То есть у нас на калитке было аж четыре.

И вот однажды пришел к нам Андрюха и говорит:

— Тимуровцы, есть дело, всем делам дело, срочно нужна помощь.

Оказывается, у бабы Шуры Тузик пропал. Этот Тузик был знатный брехун. Баба Шура что только с ним ни делала, а он все равно не затыкался ни на минуту. На соседней улице кошка: «Мяу!» — Тузик: «Гав!», трактор в поле газанет — Тузик: «Гав!», окно хлопнет — Тузик: «Гав!»… Зато ласковый был как кошка и плавал как утка. Любили мы его все.

И вот со вчерашнего дня на улице тишина. Андрюха, оказывается, сразу к бабе Шуре, стал выспрашивать, куда собака делась. А баба Шура рукой махнула и сказала, что убежала.

— А у самой глаза мокрые! — заявил Андрюха. — Тимуровцы, Тузика надо найти!

Мы его неделю искали. Лес прочесали, речку, кусты все, все колхозные поля, даже ферму! А до нее, между прочим, десять километров было. Хорошо, велики были почти у всех. Нету Тузика.

А потом один пацан с родителями в гости в соседнюю деревню съездил на автобусе, приехал, аж трясется весь от волнения.

— Там, — говорит, — наш Тузик на цепи!

Мы такую операцию провернули! Всем наврали, в соседнюю деревню поехали, в засаде три часа сидели, ждали, пока хозяева дома уйдут, потом соседей отвлекали. Потом Тузика в сумку засовывали, чтоб на автобусе его обратно провезти. Бумагу написали и в милицию подбросили о том, что жильцы дома номер такой-то по Советской улице собаку украли. Написали в бумаге большими буквами: «Воровать нехорошо!». И подпись — «Тимуровцы».

Тузика везли в автобусе, чуть со страху не умерли, боялись, что он опять брехать начнет. А он как мышь всю дорогу.

Вечером вернулись, выпустили его у дома бабы Шуры, а сами в кусты — смотреть, как она будет радоваться.

А бабушка как его увидела, так и обмерла.

Потом уже выяснилось, что она его сама отдала дальним родственникам, потому что устала от постоянного лая.

А Тузик с тех пор молчал как рыба. И остался ласковый как кошка. И продолжал плавать как утка.

А пока мы в засаде сидели, Сашка меня поцеловал первый раз. Вот.

Тёмка втыкал в учебник и зло косился на папу, который уже полчаса глупо улыбался чему-то своему. «Может, — подумал Тёмка, — он забыл?»

И начал потихоньку засовывать учебники в рюкзак.

Но отец вздрогнул, очнулся и строго спросил:

— Ну что, все решил?

Тёмка недовольно показал тетрадку. Папа полистал и очень удивился.

— Квадратные уравнения? В восьмом классе? Мы, по-моему, еще в шестом их решали… А что это у тебя? Ну молодец! Откуда два решения, если дискриминант отрицательный? Тут вообще решений нет… Хотя… И дискриминант неправильно посчитал!

Папа сунул тетрадку под нос Тёмке.

— Темно тут, — буркнул тот.

Теперь они сидели при свете свечи, которую отец разыскал в бухгалтерии. Свеча оказалась подарочной, в форме розового сердца, но светила прилично. Достаточно для того, чтобы разобрать презрение на отцовском лице.

— В голове у тебя темно! Неужели так трудно выучить элементарную формулу?! Я ее до сих пор помню!

— И что? — огрызнулся сын. — Сильно это тебе помогло, когда кризис был?

Отец засопел. Это был плохой признак. Обычно Тёмка с таким папой старался не связываться, но его как будто за язык тянули.

— Когда налоговая накрыла, ты им про дискриминант рассказывал? Или взятки давал?!

— Не твое дело! — рявкнул отец. — Что надо, то и давал! Потому что думать умею! А думать умею, потому что у меня с детства мозги математикой размяты были! А у тебя в голове сплошной мусор!

— А у тебя не мусор?! — Тёмка спорил из тупого упрямства. — Сидишь тут… на своих унитазах! Великий торговец!

Отец шарахнул кулаком по столу так, что эхо пошло.

— Я делом занимаюсь! И семью обеспечиваю, между прочим! Я один вас всех кормлю! И все твои компьютеры с телефонами — они отсюда, из моих унитазов! А что ты будешь делать, когда с моей шеи слезешь? Ты же вообще… безрукий! Кроме компьютеров ничего не умеешь!

— Вот слезу — разберусь! Ты в моем возрасте тоже…

— Что «тоже»? Что «тоже»?! У тебя, бугая пятнадцатилетнего, даже девушки нет! А я в твои годы уже с девчонками целовался! И не только!..

Папа замолчал, подавившись последними словами. Тёмка тяжело дышал, подбирая контраргументы. И вдруг сообразил, что именно ему сейчас было сказано. Его папа в восьмом классе не только целовался? Это в СССР, где вообще секса не было! Темка даже обижаться забыл.

— И вообще! — гаркнул отец, выходя из ступора. — Все переделать! Всю домашку! И чтобы без ошибок! Каждая ошибка — еще две задачи!

Он хотел швырнуть тетрадку на стол, но получилось прямо в лицо Тёмке.

Оба замерли.

Тёмка сжал губы. Папа набычился.

И в этот момент непонятно откуда взявшийся сквозняк задул свечу. Пока папа искал зажигалку по карманам, Тёмка немного пришел в себя. Да и что он, собственно, собирался делать? Броситься на отца с кулаками? Сказать еще что-нибудь обидное? Непонятно, что глупее.

Чтобы отвлечься, Тёмка мысленно вернулся к «не только целовался». Вот он пока только целовался. С Жуковой. С ней все целовались. А если верить слухам, и «не только». И сегодня у самого Тёмки могло случиться «не только». Они обжимались с Жуковой на лестничной площадке, когда она шепнула ему: «Мои в Вильнюс завтра уматывают. Приходи вечером!». И так посмотрела, что до сих пор дрожь по всему телу. Или это ему показалось? А на самом деле Жукова ничего такого в виду не имела?

Тёмка погладил карман, где притаился телефон. Доставать не стал. Сосед по офису сейчас наверняка каждую секунду проверяет, не появилась ли сеть. Как только появится, он поговорит со своими, вернет трубку…

И словно в ответ на Тёмкины мысли из коридора раздался голос Митрюхина:

— Эй! Я телефон принес!

Папа со свечкой в руках отправился на голос. Тёмка выхватил из кармана мобильник… он по-прежнему мигал индикатором «Нет сети».

«Она появилась и сразу пропала! — сообразил Тёмка. — А я, тормоз, на соседа понадеялся!»

Впрочем, поубиваться ему не дали.