Записки узника: затерянный остров - Рина Кейт

— Кон-сер-ва-ти-вен? — по слогам переспросила девушка. — Что это значит?

Я попытался объяснить ей. Несколько секунд она обдумывала мои слова, а потом произнесла:

— Думаю, он не только кон-сер-ва-ти-вен, но и боится потерять власть. Ведь пока всё идёт, как раньше, в руках Великого Шамана огромная власть. А если люди начнут развиваться, мыслить, их жизни станут проще, то так можно дойти и до ненадобности в Солее, а там и в Шамане.

(Я говорил, что эта девушка очень умна).

— В нашем мире именно так и произошло, — ответил я. — Ведь и раньше у нас были шаманы, жертвоприношения, боги. Боги, конечно, есть и до сих пор, но для многих это просто символ или поддержка. Хотя и фанатики остались до сих пор.

Кеикилани долго обдумывала мои слова, глядя куда-то вдаль.

— Фанатики — это такие, как мы? — сделала вывод девушка. — Те, кто не смотрят шире, а заперлись в своей раковине?

— Да, — с улыбкой ответил я. — Хотя есть разные виды раковин.

— Какие? — тут же любопытные глаза обратились ко мне.

Я снова улыбнулся, так прекрасна она была в этот момент.

— Ну помимо очевидных морских и океанских, есть раковины отшельников. Это когда ты не очень любишь много общаться с другими людьми, тебе уютно и комфортно в своём мирке, а среди людей тяжело.

— Потому что они тебя не понимают, и ты не понимаешь их? — снова задумчиво проговорила Кеикилани.

— Да, — мягко ответил я.

Всё-таки это потрясающая девушка. И, кажется, я понимаю, почему она Дракон.

6 августа

Сегодня я сидел и размышлял над сигнальным знаком. К моей пещере тихонько подошла Кеикилани. Девушка села по обыкновению на землю и негромко поздоровалась.

— О чём ты думаешь, Мартин? — спросила она.

Я представил, как рассказываю ей о желании убраться с этого острова и оказаться поскорее дома. Но вслух сказал, разумеется, совершенно другое.

— Я думаю о твоей болезни, Кеикилани. О твоём Чёрном Тотуме.

Девушка печально вздохнула.

— Я вижу, Мартин, что ты поверил в мою болезнь, но не по-настоящему.

— Почему ты так говоришь? — я внимательно посмотрел на девушку.

— А разве это не так? — ответила она вопросом на вопрос. — Но не будем об этом. Если ты можешь вылечить меня, вылечи.

Что ж, я догадывался, что Кеикилани не верит в мою резкую перемену к её болезни. Но как мне её лечить, я пока не имел ни малейшего представления. Я пробовал разные фокусы, вроде мануальной терапии, о которой когда-то где-то читал. Но нужно было придумать что-то посерьёзнее.

— Как ты будешь меня лечить? — спросила девушка, глядя мне прямо в глаза.

— Кеикилани, — решился я, — расскажи, что происходит с тобой в Солей-дас? Что делает твой Тотум-Дракон? Может, если я буду больше знать о вашем Ином мире, о том, что там происходит, я смогу лучше помочь тебе?

Девушка задумалась. Её глаза подёрнулись дымкой, она отвернула своё прекрасное лицо в сторону. Но внезапно резко подскочила и убежала прочь. Я кричал ей вслед, но она не обернулась.

Этот разговор состоялся утром и лишь к вечеру Кеикилани вернулась ко мне. Но не одна, а с вождём. Лицо девушки выражало решимость. Тогда как её отец был суров. Он начал говорить, а Кеикилани переводила.

— Скоро будет Полная Луана, и мы освободим своих Тотумов в Солей-дас. Ты пойдёшь с нами.

На этом речь вождя закончилась. Он не спрашивал меня, не задал вопрос и не ждал ответа. Он просто изъявил мне свою волю. Но даже если бы и ждал ответа, что я мог сказать на это? Я совершенно опешил. Даже сейчас я пишу эти строки, а руки трясутся, в голове полнейшая неразбериха. С одной стороны, конечно, мне очень интересно посмотреть, что происходит там у них в этом Солей-дас. Но с другой стороны, мне было страшно. И мне совершенно не стыдно в этом признаться. Я не уверен, хочу ли пить какой-то галлюциногенный напиток и впадать в массовый транс.

Я хотел было обсудить это с Кеикилани, но она больше не приходила ко мне. Я понятия не имею, что будет там, в этом Ином мире туземцев.

15 августа

По приготовлениям туземцев я понял, что Полная Луна сегодня. Ближе к вечеру ко мне пришла наконец Кеикилани. Я безумно обрадовался. Девушка сказала, что я должен очистить свой дух, чтобы легче освободился Тотум.

Она собиралась сразу уйти, но я взмолился, чтобы она осталась ещё хоть на несколько минут. Может, мольба в моём голосе подействовала, я не знаю, но девушка повернулась ко мне.

— Кеикилани, — начал я, — объясни, пожалуйста, почему я должен пойти с вами в Солей-дас? Я же не из вашего племени, разве мне можно участвовать в таком сокровенном ритуале?

— Ты сказал, что хочешь знать, что происходит в Солей-дас, — ответила девушка. — Мы такое ещё не пробовали. Много лун твой предшественник (сейчас она свободно выговорила это слово) пытался лечить меня, но ничего не вышло. Твоё лечение тоже не помогает. Я предложила отцу взять тебя в Солей-дас. Возможно, это поможет.

— Ты тоже отправишься в этот раз? — спросил я.

— Да, — коротко ответила девушка и ушла.

И вот я сижу и пишу эти строки, не зная, что меня ждёт. Что будет и чем вообще всё это закончится. Туземцы уже готовят ритуальный костёр, а меня пробирает нервная дрожь. Может, я вообще не выживу — ведь их организм привыкший к этому напитку. А мой может не выдержать. И как бы я ни падал духом и не проклинал жизнь в заточении, умирать я всё же не хочу. Я хочу снова гулять под британским солнцем, вдыхать свежесть его туманного утра.

И тут я кое-что вспомнил: совсем недавно одной из девушек племени исполнилось 15 лет, её имя Таонга. Кеикилани много о ней говорила, она очень тепло и с заботой относится к Таонге, чьи родители погибли несколько месяцев назад от лап хищников. Это произошло как раз после смерти доктора Ричардсона и до моего здесь появления. Рассказывая это, Кеикилани очень злилась. Дело в том, что, по её мнению, родителей Таонги можно было спасти, если бы им немедленно остановили кровотечение. (Разумеется, о смерти от кровотечения девушке рассказывал доктор Ричардсон).

Но шаман сначала принялся проводить ритуал очищения от злых духов и восхвалять Солея, прося его о помощи. Кеикилани не могла спокойно смотреть, как истекают кровью родители Таонги, которую держали несколько охотников, так как девушка рвалась к родителям. Она кричала, плакала, умоляла помочь.