Ангелочек. Дыхание утренней зари - Мари-Бернадетт Дюпюи

– Крестная! – воскликнул маленький Анри.

– Мадемуазель Энджи! – восторженно вторила ему Розетта.

Белый пес раньше остальных добежал до цели. Обезумев от радости, он встал на задние лапы, поставил передние хозяйке на плечи и, поскуливая и подвывая, принялся лизать ей лицо.

– Тише, Спаситель, тише! – приговаривала Анжелина, но утихомирить собаку было не так-то просто.

– На ручки! Крестная, возьми меня на ручки! – прыгал вокруг них маленький Анри.

Луиджи схватил собаку за ошейник и, поглаживая ее по голове, оттянул от Анжелины. Молодая женщина тут же подхватила мальчика и крепко его обняла. Закрыв глаза от счастья, она стала целовать его в лоб и щеки. От сына приятно пахло мылом и чистой одеждой. Его русые волосы, к которым она приникла губами, показались ей нежнее розовых лепестков.

– Ты рад меня видеть? – шепнула она ему на ушко.

– Да, крестная.

– А про меня вы забыли, мадемуазель? – с притворной обидой спросила Розетта, которой не терпелось получить свою порцию поцелуев.

– Конечно же нет! Господи, ты становишься красивее день ото дня!

Щеки девушки порозовели от смущения. У нее были черные блестящие волосы, тонкие черты лица, красивые глаза орехового цвета и губки сердечком.

– По-моему, я немного вытянулась, – проговорила она так, будто несколько сантиметров роста могли добавить ей очарования.

Девушки, смеясь, обнялись.

– Я по вам очень соскучилась, – сказала Розетта. – Уже который вечер мы с Анри выходим к фонтану вас встречать! В последнем письме, том, что вы отправили из Испании, вы пообещали приехать в начале мая, поэтому я глаз не спускала с площади.

– Как мать? – спросил у нее Луиджи. – Жан Бонзон сказал нам, что они с Октавией серьезно больны.

– Доктор думает, что это грипп. Эта весна была такой дождливой! Но идемте скорее, поговорить можно и потом! Мадемуазель Жерсанда ждет вас с таким нетерпением!

Анжелина все еще прижимала к себе Анри, и малыш обвил ее шею руками. Луиджи взял его и поставил на землю.

– Ты уже большой мальчик! Крестная устала, она не может нести тебя до самого дома. Придется тебе идти пешком, дружище! Я возьму тебя за руку и…

– Нет, я не хочу!

Мальчик побежал к Розетте и спрятался за ее юбкой.

– Луиджи, он так радовался! – попыталась возразить Анжелина.

Молодая женщина посмотрела на супруга с упреком и с Розеттой направилась к дому на улице Нобль. Анри семенил между двумя женщинами, а следом за ними бежала белая овчарка. Оказавшись в одиночестве, бывший странник вздохнул. Жизнь вернулась в свое русло, ограниченное стенами старинного горного городка. Его не радовала мысль, что ему предстоит целыми днями и неделями слушать сетования матери и болтовню Октавии, мириться с капризами мальчика. Никогда не был он так счастлив, как в эти месяцы пути, наедине с Анжелиной, на затерянных в дикой местности дорогах. Она принадлежала ему одному – ласковая, заботливая, она была под его защитой и во всем полагалась только на него… Даже их целомудренные ночи были полны взаимопонимания и нежности. «Но теперь эти счастливые времена закончились, – думал он. – Моя жена будет работать до самых родов, а все свободное время отдавать Анри!»

Единственным слабым утешением для Луиджи была возможность посвятить больше времени своему увлечению музыкой. Он будет играть на фортепиано, сочинять музыку и совершенствовать свое мастерство. Еще можно больше читать, это тоже обещало стать приятной переменой в привычном укладе жизни. И все же уверенность в том, что, связав себя брачными узами, он навсегда распрощался со свободой, только окрепла.

Невеселые мысли все еще довлели над ним, когда вслед за женщинами и мальчиком он вошел в дом Жерсанды де Беснак. Приветствие Октавии задало тон происходящему.

– Слава тебе, Господи! Вы вернулись! Энджи, дай я тебя обниму! Мсье Луиджи! Да входите же, входите, мадемуазель совсем извелась, бедняжка, вас поджидая! А ведь мы с ней так тяжело болели, так долго!

Мсье Туту, пуделек Анри, с лаем прыгал у ног, вызывая у всех улыбку. Конец объятиям положил восторженный возглас, донесшийся из гостиной.

– Они приехали? Энджи! Луиджи! – позвал высокий дрожащий голос.

Анжелина первой вбежала в комнату. В глазах ее застыли слезы. Свою давнюю покровительницу, ставшую теперь свекровью, она застала в любимом ею большом кресле у камина, в котором полыхало веселое пламя. Пожилая дама, ноги которой были закутаны в плед, протянула к ней руки:

– Крошка моя, милая моя Энджи, если бы ты только знала! Я думала, что умру, не дождавшись тебя и моего сына! Я до сих пор еще слаба, и колени болят ужасно.

– Мадемуазель, как я рада вас видеть! Нет, даже не думайте о смерти, вам рано умирать! Мы собирались остаться на ночь у дяди Жана, но, как только он сказал, что вам с Октавией нездоровится, мы поспешили в Сен-Лизье!

Луиджи с тревогой смотрел на мать. Она выглядела усталой, в лице – ни кровинки.

– Матушка, как вы бледны! – воскликнул он. – Вам нужно соблюдать все предписания доктора, вы просто обязаны поправиться!

Взволнованный до глубины души, он склонился над матерью, нежно поцеловал ее в лоб и обнял за худенькие плечи.

– Мои дорогие, мои любимые дети! – Пожилая дама едва сдерживала слезы радости. – Теперь, когда вы вернулись, я поправлюсь очень скоро, обещаю. В последнее время у меня не было аппетита, и спала я мало. Нам с Октавией повезло, что у нас есть Розетта – милейшее существо, и такая заботливая! Супруга твоего отца, Энджи, нам тоже очень помогла. У Жермены доброе сердце, и она прекрасно готовит. Вы бы только ее видели! Она приходила рано утром, варила для нас овощные супы, сама разжигала огонь в каминах, помогала нам умываться и одеваться. А Розетта с утра до вечера присматривала за Анри, а по ночам ухаживала за нами, болящими!

Жерсанда принялась в красках описывать свое недомогание – как скакала у нее температура, какие кошмары снились, когда ее особенно сильно лихорадило. Анжелина сидела тихо как мышка и внимательно слушала, в то время как Луиджи ходил взад и вперед по комнате и распалялся все больше.

– Надо же было отцу Ансельму навязать нам это паломничество! – вскричал он, как только мать умолкла, переводя дух. – Черт бы побрал все эти епитимьи, которые налагает на нас Церковь и ее служители! Вы правы, матушка, это глупо – отправлять человека бродить по дорогам Испании, когда у него есть родные, о которых нужно заботиться! Только подумать, что я, проведя с вами так мало времени, уже мог вас потерять! А Анжелина? Женщине в ее положении нелегко проходить по несколько километров в день!

– Женщине в ее положении, Луиджи? Значит, наша Энджи?.. А ну-ка посмотри на меня, моя крошка! Я правильно услышала? Ты беременна?

– Да, мадемуазель, я на пятом месяце, – гордо объявила будущая мать.