Алексей Греков - Мария Ромакина

К концу стихотворных строк выясняется, что причина тех слез – желание «выйти на двор». Как и подобает эпиграмме, эти строфы язвительны, впрочем, скорее в шутливом, а не злом тоне. Существовали и более едкие высказывания. Так, статский советник Максим Яковлевич Фон-Фок (1777–1831) писал: «Князь Шаликов с давнего времени служит предметом насмешек для всех, занимающихся литературой. В пятьдесят лет он молодится, пишет любовные стихи, влюбляется и принимает эпиграммы за похвалы. Место редактора «Московских ведомостей» получил он по протекции Ив. Ив. Дмитриева, которому он служит предметом насмешек под веселый час. Этот князь Шаликов не имеет никаких сведений для издавания политической газеты и даже лишен природной сметливости». Князь, имевший «горбатый, «попугайный» нос, длинные бакенбарды, огромный хохол над высоким лбом, вычурные пестрые наряды», а вдобавок ко всему и эксцентричную манеру поведения, действительно не раз становился поводом для написания эпиграмм.

С 1813 по 1836 год Шаликов жил в «Доме редактора» на Страстном бульваре, 10, одном из типографских зданий, в служебной квартире. На одной из его дочерей женился Михаил Никанорович Катков (1818–1887), который в дальнейшем будет занимать ту же должность. К сожалению, об отношениях Грекова со своим начальником – были ли они чисто формальными или же более близкими, – нам не известно.

«Московские ведомости», печатавшиеся с 1756 года, в период редакторства князя Шаликова выходили по средам и субботам. «Я всегда их караулил и с жадностию кидался на них, – напишет в воспоминаниях современник Грекова, литератор и государственный деятель князь Пётр Андреевич Вяземский (1792–1878). – Но искал я не политических известий, а стихотворений, которые в них изредка печатались. Более всего меня привлекали объявления книгопродавцев о выходящих книгах. Читал я эти объявления с любопытством и благоговением, тем более, что объявления писались тогда витьевато и кудряво. Бывали еще объявления от переводчиков, которые предостерегали совместников своих, чтобы они не брались за перевод такого-то романа, потому что он уже переводится и скоро поступит в продажу… зачитывался я и прейскурантом виноторговцев, особенно нравились мне поэтические прозвания некоторых вин, например, Lacryma-Christi и другие…». В 1838 году число подписчиков «Московских ведомостей» превысило 8350 человек. Среди них были и такие, как Вяземский, которых более всего увлекали объявления, были и интересующиеся политикой, происшествиями читатели. Помимо информации о событиях в России и за рубежом, здесь писали об интересных московских происшествиях, о начале новых театральных сезонов, публиковали отчеты научных обществ и сообщения ученых о своих открытиях. Через газету публику приглашали на открытые лекции. Каждый номер имел около 40 страниц. Объявления размещали в «Прибавлениях», которые состояли обычно из двух отделений. С 1820 года часть тиража (1000 экземпляров) стали печатать на белой бумаге вместо обычной газетной. В одном из отчетов князя Шаликова есть информация о том, что московская публика составляла «менее четвертой части противу иногородних подписчиков». Достоинством газеты, по мнению князя Шаликова, было то, что «из иностранных газет и журналов относительно науки переводится все, что любопытно». Главный редактор признавал и слабые стороны своего издания – то, что сведения невозможно было собирать «помимо начальства». На тот момент «Московские ведомости» не цензурировались на общих основаниях, за газету несло ответственность университетское руководство.

Князь Пётр Иванович Шаликов, литератор, редактор «Московских ведомостей» 1814–1841 гг. (портрет Александра Орловского, 1809 г.).

Современный вид бывшего редакторского корпуса Университетской Типографии. Москва, Страстной бульвар, д. 10. На мемориальной доске на фасаде здания написано, что в 1830-е годы это здание посещал Александр Сергеевич Пушкин.

Работая в типографии, Греков параллельно с этой деятельностью вел различные опыты – сначала в металлографии, а после того, как в 1839 году миру была официально представлена дагеротипия, – еще и в светописи, и примерно в то же самое время – в гальванопластике. Гальванопластика, открытая физиком и электротехником Борисом Семёновичем Якоби (нем. – Мориц Герман Яко́би, 1801–1874), моментально нашла отклик в широких кругах. Греков был не единственным, кто подключился к экспериментам в этой области, но, судя по всему, одним из самых деятельных испытателей.

Борис Семёнович Якоби – ученый, изобретатель гальванопластики (автор литографии – Рудольф Хоффман).

В 1838 году, 5 сентября, в Петербургской Академии наук было представлено собранию письмо, в котором Якоби описывал способ изготовления различных металлических изделий и точных копий изделий путем электролитического осаждения металла из водного раствора его соли (т. е. методом электролиза). Процесс назвали гальванопластикой, и это было, пожалуй, самое выдающееся открытие Якоби: за него он получил Демидовскую премию, а после того, как практические результаты открытия были продемонстрированы на Международной выставке в Париже, – большую золотую медаль. Также, в том числе за заслуги в изобретении гальванопластики, он был избран в 1842 году экстраординарным, а в 1847 году – ординарным действительным членом Академии наук. 50 лет спустя после открытия Русское техническое общество признало его столь же равным по значимости изобретению книгопечатания.

Исследованиями в области электрохимии Якоби, как он сам признавался, начал заниматься случайно. Погрузившись в середине 1830-х годов в разработку конструкции электродвигателя, принцип действия которого был основан на принципе притяжения и отталкивания электромагнитов, ученый обратился в том числе к исследованию гальванических элементов. Опытным путем он выяснил, что при прохождении электрического тока через медную пластину, которая погружена в воду и помещена между двумя электродами, отделяющаяся от пластины медь равномерно оседает на электроде, а затем, будучи снятой с него, очень точно воспроизводит особенности его рельефа. В качестве эксперимента Якоби попробовал провести опыт, взяв одним из электродов «вместо простой медной пластинки гравированную дощечку от своей визитной карточки». И что же? Опыт показал ожидаемые результаты: «через 21 1/3 дня на ней образовался плотный осадок в 291 гранов», и медь, которая скопилась на пластине, отделилась от нее в виде тонкого листочка, на котором зафиксировался оттиск надписи на пластике с именем экспериментатора (в обратном виде). На осадке отобразились все, даже самые мельчайшие линии. Следующим шагом ученый вместо электрода использует медную монету, и ему снова удается изготовить копию, и снова это был «негатив». Тогда Якоби подвешивает полученный «негатив» в качестве электрода – и получает уже не зеркальную, а точную копию первоначальной монеты. Правда, по настоянию коллег, которые опасались, что Якоби арестуют как фальшивомонетчика, он уничтожил полученные «клоны» денег.