Девочка моего брата - Юлия Рябинина

— Ага, я люблю кушать в МакДональдсе, — тут же отзывается Марик.

— Спасибо! Данилика — преподаватель английского языка. Очень, кстати, нужная вещица, — она покрутила в руках глянцевый картонный прямоугольник и запрятала его в задний карман джинсов. — Пока.

— Пока, — машем в унисон с сыном ей в ответ.

Выходя из здания быстропита, я почувствовала какую-то странную тревогу внутри. Сама же учу сына быть осмотрительным и внимательным к малознакомым людям. Не давать подходить к себе на близкое расстояние, и вот тебе здрасьте! За пару минут нарушила сама же все свои нравоучения. Идеальный пример для подражания, твою мать!

— Твою мать! — выругался я себе под нос, резко выворачивая руль и подрезая автобус. — Гребаный урод! — бью в сигнал, выказывая свое недовольство встречной машине, которая, вывернув с перекрестка, не дала толком закончить обгон.

— Мудила! — ору в открытое окно.

Мельком глянул на водилу автобуса, тот покрутил пальцем возле виска. Ну, блядь, бывает, что теперь, усраться и не жить? Главное, все живы и целы.

Нервно провожу рукой по лицу и, запустив пятерню в челку, ерошу волосы.

— Не день, а паскудство какое-то, — наваливаю музыку погромче и, закурив сигарету, вдавливаю газ в пол.

Но уже спустя несколько минут быстрой езды и выносящей мозг громкой музыки понимаю, что нихера не поможет. Только все хуже стало. Смял сигарету и выбросил в пепельницу. Помимо нервяка головная боль еще добавилась. Если бы знал, что нужно будет сегодня к родителям ехать, не заливал бы в себя полночи горючую смесь в местном баре. Но даже и это сегодня не помогло не вспомнить хрень, которая снилась.

Тряхнул головой, от чего в висках только сильнее застучало, а Данька как была в мыслях, так и осталась. Горько ухмыляюсь тем видениям, которые преследовали меня все утро и вот даже сейчас. Навязчивое, не отпускающее ни на миг ощущение того, что девчонка вернулась обратно в город.

В груди неприятно кольнуло в том месте, где находится сердце. Нет, не может этого быть. Слухи и сплетни, гуляющие по городку, твердили о том, что Даня хорошо устроилась в большом городе и даже обзавелась семьей.

Да и ее тетка не прекращала трещать на каждом углу, что ее племяшка теперь городская птичка, и эта деревня ей ни к чему. А потом у ее мужа случился инсульт, и через два дня весь городок стоял на ушах, потому как врачи не доглядели, и скопытился мужик у них в больничной палате. Жаль, конечно, по-человечески тетку Дани, а хотя… Нет, не жаль. Слишком многое произошло в первые годы, когда Егора к аппаратам подключили. Слишком много надежд было возложено на то, что братишка выкарабкается. Но шли дни, месяцы, потом годы, а он все никак. Нам несколько раз предлагали отключить аппарат, и я в тот момент чуть не отключил врача, после предложение было сделано уже без меня, но и тогда мать с отцом отказались. А у меня как будто внутри все оборвалось. Все эмоции и чувства сошли на нет. Не чувствую я больше ни жалости, ни сочувствия — ни-че-го. Внутри пустота, которую вечерами заливаю алкоголем, чтобы забыться и не вспоминать о том, что я косвенно причастен к аварии. Не вспоминать ту, которая напрямую виновата в ней…

***

— Господи, Илюша, — мама встретила меня на пороге палаты, где лежал Егор, — мои молитвы были услышаны. Егор, он сегодня… — в ее глазах заблестели слезы.

— Что, мам, что? — я беру ее за плечи и сдавливаю чуть сильнее, чем нужно.

— Он пошевелил пальцами руки, — прошептала она и заплакала.

Черт! Я на миг замер, прислушиваясь к себе… Нет. Ничего. Ни радости, ни разочарования. Меня больше не трогала вся эта ситуация с Егором. Я тупо привык к тому, что Егор к нам больше не вернется.

— Отлично, мам, — я даже не стал заходить в палату, — ты проводишь меня?

— А как же Егор? Ты не зайдешь?

— Мам, у меня очень много работы, — я приобнял женщину за плечи и прижал к себе, подстраиваясь под ее шаг. — И мам, хотел тебя знаешь, о чем попросить?!

— Да, сынок, — шмыгает она носом.

— Ты меня больше по таким пустякам не трогай, хорошо?! Мне пришлось отложить встречу с заказчиком, а это не есть хорошо для нас.

Я почувствовал, как она напряглась всем телом. Знаю, что ей не понравилась моя просьба, но нужно уже поставить эти чертовы рамки.

— Нам нужны деньги, и это ты знаешь, как никто другой, — останавливаюсь у дверей лифта и поворачиваю женщину к себе лицом. — Мам, я тоже очень хочу, чтобы Егор очнулся, да и папа этого хочет не меньше, но чтобы это произошло ему нужно лечение. Все я люблю тебя, — поцеловал мать в щеку и, когда двери лифта разъехались, шагнул в них, — береги себя.

— И ты себя, — подняла на прощание женщина руку, и серое железо скрыло ее от меня.

Да, мать в последнее время сильно сдала. Похудела и совсем перестала улыбаться. Надо бы почаще навещать их с отцом. Она просит об этом, но я не могу. Не хочу приезжать в дом, который служит живым напоминанием того, что не смог уберечь брата. А потом еще и эти сплетни о Дане. Она так ни разу и не побывала в больнице у Егора. Говорили, что она сильно переживала, и даже скорая несколько раз приезжала, чтобы снотворное ей вколоть, но опять же, это все я знал по слухам. А потом… а потом она просто исчезла. Прошло время, но я так и не смог стереть из памяти ее «Я люблю тебя», сказанное в тот момент, когда Егор помчался навстречу своей гибели.

***

Два дня спустя.

— Слушай, Петрович, — открываю дверь начальника отдела проектирования металлоконструкций, — как там дела с новым заказчиком?

— Я думаю, что он подпишет с нами контракт, — Петрович откладывает в сторону все бумаги и поднимается мне навстречу.

— Это отличная новость, Ген. Значит завтра нужно собирать планерку.

— А что толку, Илья?! Архитектора пока не нашли, а Толик свалил в тишину, паскуда, — процедил сквозь зубы Петрович.

Ему как никому было обидно осознавать, что его друг кинул нас в самый ответственный момент.

— Петрович, не кипятись. Будем надеяться, что в ближайшие дни все наладится, — развернувшись на пятках, я направился к двери. — Ладно, если что, я у себя. Надо еще несколько звонков сделать, да и отдел кадров навестить, чтобы не расслаблялись.

— Это ты в точку сказал, все же работники должны ощущать, что начальство не дремлет. Да иногда и полезно показываться им на глаза, чтобы не забывали шефа в лицо, — криво хмыкнул Петрович.

Я понял, на что он намекает, но раздувать эту тему не хотел. Ни к чему. И так ясно, что, когда я выпадаю на некоторое время из реальности, бухая несколько дней подряд до отупения в мозгу и во всем теле, фирме это никакой пользы не приносит.

— Петрович, — уже на выходе повернулся я к мужчине, — я рад, что в моей команде есть ты, — и не дожидаясь ответа, закрыл за собой дверь.