Кочевники Времени. Стальной царь - Майкл Муркок

На борту госпитального корабля находилось очень немного оружия, и хотя я склонялся к тому, чтобы вооружиться, я не дал себя труда обыскивать мертвецов в поисках оружия. Если у них и были ружья и пистолеты, то бандиты их наверняка уже отыскали. Вместо этого я наполнил еще одну флягу водой и запасся порцией довольно черствого хлеба. Я нашел сумку первой помощи, заботливо закинул ее за плечи, потому что мне было ясно, что рано или поздно я окажусь в густых джунглях. Затем я вырвал один паранг из трупа медицинской сестры, той самой, что выходила меня.

Я побрел прочь от разбитого корпуса воздушного корабля и стал взбираться на гору. Глаза мои горели, в горле застрял серный запах.

Я двигался все еще точно в трансе, ковылял от одного сновидения к другому. Ничто не казалось мне по-настоящему реальным с тех пор, как первые корабли японского воздушного флота показались над Сингапуром.

И все же я шел сквозь облака дыма. У меня не было ни малейшей потребности оказаться в кошмарном сновидении плена у малайских бандитов.

Наконец я оказался на сияющем солнечном свету, увидел расстилающееся надо мной спокойное голубое небо и густую многоцветную зелень леса. Я осмотрелся по сторонам, выискивая признаки присутствия бандитов или их пленников, но ничего не обнаружил.

По ту сторону леса можно было видеть на небе слабую линию. Это был морской горизонт. Воздушный корабль почти пересек остров, и ему бы удалось сделать это, если бы самая высокая гора местности не задерживала ветер (теперь я это увидел). Я попытаюсь найти корабль, идущий в направлении Джакарты, и буду молиться, чтобы город находился еще в руках голландцев. Самый мой большой шанс состоял в том, чтобы пересечь страну до самого моря, чтобы потом следовать по побережью на запад, пока я не окажусь в городе или, если немного повезет по пути, пока меня кто-нибудь не подберет.

Не было никакого смысла в одиночку предпринимать что-либо для освобождения пленников. Как только я буду в Джакарте, я доложу властям о случившемся и буду надеяться, что голландский корабль с солдатами отправится на поиски и спасение людей.

Так что я начал путь к морю.

Мне потребовалось три дня. Сперва сквозь густые джунгли на равнину, потом по рисовым полям, которые мне пришлось обойти, огибая широкой дугой деревни, поскольку крестьяне, как это часто происходит, могли быть заодно с местными бандитами.

Это было трудное путешествие, и прежде чем я увидел побережье, до которого оставалось полдня пути, я уже умирал от голода. С известным облегчением я прохлюпал по воде последнего рисового поля; мои разорванные сапоги липли к глине; но когда я вдали услышал знакомый звук, я остановился.

Это было гудение моторов воздушных кораблей. Я взглянул на небо и поискал источник шума. Серебряное мерцание.

Слезы выступили у меня на глазах и плечи опустились, когда мне стало ясно, что битва моя позади. Я спасен. Я начал кричать и размахивать руками, хотя было маловероятно, чтобы команда смогла меня увидеть с такой высоты.

Однако корабль стал спускаться. Он точно искал меня. Неужели спасательная экспедиция из Сурабайи? Я проклинал себя за то, что не оставался около места катастрофы, где меня бы обнаружили куда быстрее. Стоя по пояс в воде, посреди ровных рядов рисовых посадок, я размахивал парангом и вопил все громче.

Но потом я разобрал эмблему на корпусе корабля и тотчас же по шею погрузился в растения и втянул голову в плечи. На корабле был красный диск встающего солнца – он принадлежал имперскому японскому флоту.

Некоторое время корабль кружил над местностью, потом пропал за горами. Я ждал, пока он не скрылся, и только потом осмелился вылезти из воды. За прошедшие двадцать четыре часа я превратился в довольно пугливое существо.

Теперь я пробирался к морю с чрезвычайной осторожностью. И вот наконец я растянулся в тени скалы на теплом пляже черного вулканического песка. Рядом шумит тяжелый белый прибой Индийского океана.

Присутствие этого разведывательного корабля над Явой не означало ничего хорошего. Оно означало, что Япония чувствует себя достаточно сильной, чтобы игнорировать нейтралитет Голландии. Это могло также означать, что Япония или бандиты, которые работали на Японию, захватили остров.

Есть ли еще смысл пытаться дойти до Джакарты? Я знал, что японцы не слишком-то мягкосердечны по отношению к пленным.

Грохот прибоя постепенно успокаивал меня, и вопросы перестали меня мучить. Я растянулся на мягком песке. Усталый дух и усталое тело дружно погрузились в сон.

Около полудня следующего дня я увидел рыбацкую деревушку. Это было беспорядочное скопление блочных и глинобитных хижин самого разного размера. Все они были покрыты пальмовыми листьями. Несколько из них были построены на сваях. Лодки-долбленки из цельных стволов, привязанные к столбам, торчащим из спокойной воды, выглядели достаточно примитивно и не вызывали доверия в плане их мореходных качеств. Хижины стояли в тени больших пальм, склоненные стволы и широкие листья, казалось, представляли куда лучшую защиту от непогоды, нежели эти домишки.

Я приник к маленькому холму и короткое время раздумывал. Существовала возможность, что жители деревни связаны с японцами, с бандитами или же с теми и другими. Но несмотря на стремление к безопасности, я слишком устал, чтобы прятаться, я страшно изголодался и достиг того пункта, где не слишком уже заботился о том, кем были эти люди. Мне было безразлично, перед кем им придется держать ответ, если они дадут мне немного поесть и уложат спать где-нибудь там, где нет этого обжигающего солнечного света.

Приняв решение, я двинулся дальше. Думаю, я знаю тот сорт белых, которых эти люди вероятнее всего станут терпеть и даже накормят.

Я был уже на середине деревни, когда они постепенно начали выходить, сперва взрослые мужчины, потом женщины и, наконец, дети. Они мрачно смотрели на меня. Я улыбнулся и поднял вверх мою сумку.

– Медицина, – сказал я и отчаянно попытался соскрести по сусекам все мои скудные познания в их языке.

Они смотрели на меня – все до единого, как будто знали, о чем я прошу.

Из толпы выступило несколько человек. Все они были вооружены ружьями, парангами и ножами, которые не казались чересчур полезными для их обладателей ввиду преклонного возраста последних.

– Медицина, – повторил я.

Позади в толпе что-то зашевелилось. Я услышал слова неизвестного мне диалекта. Я молился, чтобы кто-нибудь из них говорил по-малайски и чтобы они дали мне хотя бы шанс объяснить им что-нибудь, прежде чем меня убьют. Не было никакого сомнения в том, что мое появление вызвало весьма враждебную реакцию.

Пожилой человек протолкался сквозь вооруженных людей. У него были ясные веселые глаза и складки на лбу. Он взглянул на мою сумку и выговорил несколько слов на своем диалекте. Я ответил на малайском. Должно быть, он был их предводитель, потому что был одет куда лучше, чем его спутники, в желто-красный саронг; на ногах у него были сандалии.