Когда луна окрасится в алый - Анна Кей

Йосинори, тут же располагая старосту к себе. – Меня зовут Такаги Йосинори, я оммёдзи.

Ивата опешил и уставился на Йосинори, вероятно удивленный тем, что столь быстро нашел нужного ему человека.

– Ками все же благоволят нашей деревне, раз вы подошли ко мне, почтенный Такаги-сама! – Ивата глубоко поклонился, выражая уважение, а Йосинори с трудом сдержал тяжелый вздох. Заслужил ли он такое отношение просто за то, что проявил интерес к посетителю, который был настолько растерян, что выбивался из обычной толпы верующих и священнослужителей?

– Я еще ничего не сделал. – Вновь легко улыбнувшись, Йосинори вежливо склонил голову в ожидании, когда тот разогнет спину. – Да и не уверен, что смогу выбраться в ближайшее время: здесь, в Хэйане, я нужен нашему императору.

– Конечно, конечно, – тут же закивал Ивата, глядя на оммёдзи с наивным восхищением. – Да и добраться к нам сейчас было бы проблематично: Сиракава находится в полутора днях пути из Хэйана в сторону Эдо[30], если ехать более долгой северной дорогой. Там, где сейчас расположился сёгун[31] Токугава. В это время нас уже засыпает снегом так, что ни войти ни выйти из деревни.

– Как же вы тогда вернетесь домой? – нахмурился Йосинори, чувствуя замешательство.

– Мы, местные, знаем, как обойти особенно глубокие залежи снега. Не слишком удобно это, но ничего не поделать. А вот гостям тяжело приходится.

– Тогда почему вы сейчас пришли просить о помощи, раз никто не сможет добраться до Сиракавы?

– Чтобы по весне, когда снега сойдут, помощь прибыла и перед сезоном посадки избавиться от проклятой лисы! – словно само собой разумеющееся, выдал Ивата. – У нас же как говорят: все планы на год нужно строить в день Нового года!

Йосинори сдержал еще один тяжелый вздох. Такая наивность и вера в лучшее среди деревенских его всегда одновременно и умиляли, и раздражали. Нельзя же быть настолько простыми и безоговорочно полагаться на то, что о твоей просьбе-прошении вспомнят спустя целый сезон. Вот только глядя на Ивату, Йосинори понимал: тот действительно был убежден, что с его проблемой разберутся, что из столицы в забытую богами деревню прибудет оммёдзи или талантливый каннуси – и с кицунэ будет покончено.

Но именно так в итоге и случилось. Ивата во всех подробностях рассказал о бедах своей деревни; прошла зима, уже почти растаял снег, и Йосинори прибыл на своей лошади в Сиракаву, чтобы лично разобраться в происходящем. И, если это действительно будет необходимо, избавиться от кицунэ.

Староста не лгал, когда говорил, что не местные вряд ли доберутся до деревни зимой. С учетом количества снега, который выпал в этом году, наверняка даже деревенским пришлось не сладко, и они оказались отрезанными от остального мира – почти везде, где проезжал Йосинори, снег уже давно сошел, но здесь до сих пор лежали высокие сугробы.

Йосинори повсюду сопровождали любопытные, заинтересованные и даже настороженные взгляды. Он к этому привык. Несмотря на то что оммёдзи помогали людям, им не доверяли, ведь люди, обладающие силой, способной сокрушать демонов, в любой момент могли повернуться спиной к тем, кому помогали еще вчера, и использовать свои способности против них. Хотя зачастую было как раз наоборот: стоило людям получить помощь – как они тут же отворачивались и старались забыть обо всем произошедшем, как о кошмаре. Да и сам Йосинори слишком уж выделялся на фоне деревенских и столичных жителей. Благодаря крови ёкаев, что текла в его теле, он был выше ростом и шире в плечах большинства людей. Конечно, порой встречались по-настоящему могучие люди, но их было не так много, да и они предпочитали скрываться, а не жить на виду. Никто не любил тех, кто слишком отличался.

Вероятно, потому люди не любили и ёкаев – просто не понимали их и желали сохранить хотя бы видимость покоя и стабильности.

Ивата встретил Йосинори как старого друга. Радостно улыбаясь, он почтительно и низко поклонился, показав пример остальным. Лицо Иваты, пусть и счастливое от встречи, осунулось и несло следы усталости и недосыпа. Всего за одну зиму он, казалось, состарился на несколько лет, и значить это могло только одно – произошло что-то серьезное.

– Добро пожаловать, достопочтенный Такаги-сама! – вежливо произнес Ивата севшим голосом, и приветствие тихим эхом отразилось почти от каждого сиракавца.

Йосинори спешился и вернул поклон, бегло осмотрелся и произнес:

– Пусть ками будут вам благоволить. Меня зовут Такаги Йосинори, и я прибыл помочь вам.

Люди распрямили спины – кто медленно, кто проворно, – но выражение глаз не изменилось: в них, как и прежде, отражалось недоверие. Вот только теперь Йосинори еще и отчетливо видел страх. Но боялись они не Йосинори, а чего-то, с чем ему предстоит разобраться.

– Что произошло?

Стоило ему задать этот вопрос, как, казалось, вся деревня напряглась. Каждый кидал взволнованный взгляд на соседа, жался, неловко переступал с ноги на ногу, а женщины торопились скрыться с глаз: прятались за спинами мужей, отцов или братьев, спешили в свои дома. Дурной знак. Очень дурной.

– На прошлой неделе кто-то разорвал на части старика Ясуо, – сказал молодой сиракавец, и в голосе его не было ожидаемых Йосинори тревоги и печали. – Хотя и так понятно, кто это сделал.

Молодой человек был почти на голову ниже оммёдзи, но держался гордо и статно. На бедре – катана, одежда – не по погоде легкая. Не то юноша шел на тренировку с мечом, не то возвращался с нее. Весь его облик так и кричал о жажде мести, желании показать себя и о горячности натуры, а значит, парень мог влезть в неприятности.

– Разорвали на части? – переспросил Йосинори, прекратив рассматривать юношу и сосредоточившись на его глазах – темных, с бушующим в них желанием ввязаться в драку.

– Кицунэ, которая живет в эти горах, наверняка решила развлечься. Для нее не впервой убивать местных, – злобно, ожесточенно выплюнул юноша. Рука его легла на рукоять катаны и крепко ее сжала.

– Это Уэно Тетсуя, несколько недель назад он сам пытался разобраться с кицунэ, но та оказалась слишком грозным противником, да еще и хитрой, – сказал Ивата. – Должно быть, вы устали с дороги. Тетсуя-кун проведет вас к нашему храму и познакомит с каннуси, Такаги-сама. Если вы не против, то останетесь жить на территории храма.

Тетсуя не выглядел так, словно ему хотелось заниматься хоть чем-то, кроме сражений, но он смолчал и только недовольно кивнул, бросив на Йосинори раздраженный взгляд, когда тот ответил, что ему все равно, где жить. Кажется, это добавило оммёдзи немного уважения от деревенских, но не настолько, чтобы они тут же прониклись к нему безоговорочной симпатией.

Местные понемногу начинали разбредаться, перешептываясь между собой и искоса, все еще настороженно посматривая на Йосинори. Он на какое-то время задержится в Сиракаве, а следовательно, познакомиться и узнать о нем побольше они еще успеют. Он был не против. Почти в каждой точке страны к нему относились одинаково, так что не стоило и начинать обращать внимание на происходящее.

– За мной, – буркнул Тетсуя, резко развернулся и направился вглубь деревни.

Легко потянув лошадь за удила, Йосинори пошел за своим сопровождающим, попутно осматривая деревню. Дома здесь преимущественно строили в два этажа, с высокими и крутыми крышами. Улица, по которой они шли, вероятно, была главной, учитывая тот факт, что здания на ней казались более аккуратными, чем те, что стояли чуть подальше, да и возникший по пути рынок – не слишком большой, но все же куда внушительнее ожидаемого – еще работал, что свидетельствовало о состоятельности Сиракавы, несмотря на изоляцию.

А точно ли деревня так уж страдала от происков кицунэ?

Тетсуя шел молча, раздраженно пиная попадающиеся под ноги камни и изредка здороваясь с односельчанами. Один из лавочников настоял на том, чтобы его жена сопроводила оммёдзи в храм, – не иначе, чтобы понаблюдать за незнакомцем и после рассказать мужу о впечатлениях, – и Йосинори не смог отказать, чтобы не показаться слишком грубым и неблагодарным. Остаток пути прошел в таком же молчании, лишь с той разницей, что теперь их было трое.

Красные тории[32] выделялись на фоне белого пейзажа ярким пятном. Йосинори благодарно кивнул сопровождающей его женщине, а та молча поклонилась и поспешила скрыться из виду, практически мгновенно затерявшись среди домов. Такое поведение он встречал не впервой, но все равно осадок оставался – не то женщины оказывались слишком уж скромны, да и говорить с мужчинами не могли свободно, не то они боялись, что Йосинори был оммёдзи и возвышался над ними подобно горам, которые окружали Сиракаву. Да и тот факт, что ее буквально заставили быть сопровождающей, тоже не особо благоприятно влиял на ситуацию.

Тетсуя же плелся позади, немного отстав по дороге, и по-прежнему недовольно хмурился и молчал. Наверняка он предпочел бы не провожать оммёдзи, а дальше тренироваться, чтобы отомстить лисе. Но все же добросовестно