Считалка для утопленниц - Фридрих Незнанский

– А дети у Заботиных были? Неужели не принимали никакого участия в жизни стариков?

– Их дочь умерла уже давно, даже не знаю, когда. А с семьей сына старик рассорился много лет назад. Фактически выжил их и даже вынудил выписаться. Они не общались десятилетия.

– Ну ладно, старик вредный. А Зинаида Михайловна как же? Она тоже не общалась с семьей сына?

– Когда дед выгнал сына, она была бессловесной, запуганной, боялась мужу слово поперек сказать. И сын обиделся на нее, а упрямством, наверное, в своего отца пошел. Потом она пыталась наладить с ним контакт, но он ни разу не приехал.

– Так чей сын Митя, то есть Дмитрий? Ему, ведь, наверное, уже за тридцать?

– Он сын дочери Заботиных. После ее смерти муж спился от тоски и вскоре тоже умер, зимой замерз на улице. Его даже не сразу хватились, только через неделю Митя опознал его в морге. Вообще, я вам скажу, до чего несчастная семья… Все у них наперекосяк. Никаких человеческих отношений. Вот этот Митя – ведь приходил иногда к бабушке, так тоже не из родственных чувств. Приводил компанию, она на всех готовила, радовалась, что ее не забывают… И вот благодарность за все.

– А как вы думаете, у Зинаиды Михайловны было что украсть? Ну, ценности какие-нибудь, деньги.

– Ценности? – в голосе Майи прозвучала нотка сомнения. – Однажды она мне показывала шкатулку с золотыми колечками и сережками. Все такое дешевенькое, хотя изделия из золота. Камешки искусственные, золото невысокой пробы. Ей в разное время дарили сын и дочь, вот она и показала мне, чтобы я увидела – семья у них была хорошая, дети ее любили. Ну, понимаете, она так много рассказывала о своей не особенно счастливой семейной жизни… Наверное, хотелось самой себе доказать, что не все было так плохо.

– А в доме дорогие вещи были?

– А вы разве не можете сами посмотреть? Наверное, как следователь вы имеете право.

– Мне нужно получить разрешение на обыск. Я же приехал только выяснить, общалась ли с Заботиным его бывшая жена и что она может сказать об их общем внуке. А тут такие печальные новости.

– У Зинаиды Михайловны недавно появился дорогой телевизор. Я даже удивилась. Но спрашивать ничего не стала. Думала, захочет – сама расскажет. Но она не успела.

Майя стала поглядывать на часы, и Николай вспомнил, что она ждет гостей, а он ее отвлекает своими расспросами.

– Вы нам очень помогли. Спасибо вам, – он пожал ей на прощанье руку. И решил пойти в местное отделение милиции, ознакомиться с материалами осмотра места происшествия. Или, точнее сказать, – места преступления. Надо бы еще и в морг съездить, узнать, произвели ли медэксперты вскрытие тела Заботиной.

Выйдя на улицу, Щербак набрал номер телефона Голованова.

– Сева, в Митине труп. Заботину убили, пытались скрыть следы преступления и устроили пожар.

– Есть подозреваемые?

– К ней в этот вечер заезжал внук с компанией. Думаю, это их рук дело. Короче, квартира опечатана. Сейчас иду в отделение милиции, потом в морг. И надо еще выяснить, как фамилия внука. Скорее всего, он был судим. Да, нужно заняться поисками сына Заботиных. Он с женой выписался из квартиры старика много лет назад. Надо посмотреть по архивам, куда он переехал.

– Кстати, старикан Заботин тоже, похоже, умер не своей смертью. Его отвезли на вскрытие. Ребята сейчас на месте преступления, ищут улики. Да… – хихикнул Сева, – жалуются, что объелись пирожками. Говорят, они им на пользу не пошли. Мутит их теперь.

– Что ты говоришь? – удивился привередливости товарищей Николай. – А мне пирожки понравились!

Поиски хоть каких-то документальных подтверждений того, что внук проживал в квартире деда, успехом не увенчались. Даже записной книжечки с телефонами и адресами найти не удалось. Пока Турецкий старательно изучал многочисленные бумаги деда – в основном состоящие из вырезок из коммунистических газет и заявлений в различные городские инстанции, нескольких грамот с мест работы, от ЖЭКа, Агеев провернул кучу дел. Он вернулся, когда Турецкий сидел на диване и пытался разобраться с семейным фотоальбомом, где в жутчайшем беспорядке без всякой хронологии были свалены фотографии. Пожелтевшие снимки стриженных наголо солдат, среди которых угадывался дед Заботин в призывном возрасте. Он же в любительском оркестре с балалайкой в руках среди таких же чубатых парней – то ли студент, то ли молодой рабочий, не понять. На другой стороне фотографии только указан год – 1939. Множество фотографий молодых женщин с прическами первых послевоенных лет – причудливые валики, составляющие трехэтажные башни.

– А старик, видать, в молодости был ходок, – Агеев заглянул в альбом и ткнул пальцем в очередную круглолицую красотку с валиками на голове. – Эта ничего, хорошенькая.

Он перевернул фотографию и прочитал: «На долгую память Степушке от Веры».

– Ну, что выяснил? – с явным облегчением оторвался от фотографий Турецкий.

– Отпечатки пальчиков и кашу отвез экспертам. В паспортном столе узнал, что в этой квартире были прописаны Степан Федорович Заботин, его жена Зинаида Михайловна, их сын Сергей Степанович и жена сына Антонина Юрьевна. Но они выписались двадцать три года назад.

– А дети у них были?

– Если и были, то здесь не прописаны.

– Значит, внук Митя не от сына Заботина?

– Черт его знает. Может, родить-то родили, а прописали в другом месте.

– Зачем? Странно как-то.

– Почему странно? Допустим, у жены Сергея Степановича было жилье. Они хотели сохранить его для своего сына Мити, вот и прописали там.

– И сыну дали фамилию матери? Маловероятно, но логично. И пока это только версия. А жена старика Заботина когда выписалась?

– Пять лет назад.

– Жили, жили, а на старости лет развелись. Глупо как-то. Правда, чего в жизни не бывает? Может, осточертели друг другу… Ладно, возвращаемся к фотографиям.

И опять перед ними замелькали застывшие картинки чужой жизни. Мальчишка-подросток на велосипеде, год 1962. Агеев радостно воскликнул:

– Сын деда, Сергей. Смотри, нос такой же хищный, глазки в кучке, только побольше.

На фотографии действительно была надпись – «Сережа, 15 лет».

– Так, с сыном разобрались. Я его теперь узнаю на любой фотографии. А где же этот паразит Митька?

– Сам черт ногу сломит, – проворчал Турецкий, перебирая фотографии.

– На старые довоенные даже не смотри. Нам нужны последние. Может, внук в детсад ходил, там любят снимать утренники. Или его в пионеры принимали. Или со стройотрядом ездил, если, конечно, учился в учебном заведении после школы, – увлеченно заговорил Агеев.

– Вот свадебная фотография деда и бабки Заботиных, – Турецкий нашел пожелтевшую фотографию, на который Заботин с хищным выражением лица прижимал к себе оробевшую испуганную невесту.