Домик на дереве - Акмаль Эттарис

О нет…

Вокруг царило безлюдье и только слышимая тишина разносилась по улицам.

Я забыл это. Конченное небо! Вот так всегда! Стоит только понять что-то действительно важное, как тут же приходит всякая дрянь и вышибает тебе мозги!

Почему я в Питере?

На колонне, возле которой я стоял, откуда-то взялась пожарная лестница, обвивающая по спирали уходящий в бесконечность каменный столб с трещинами. Она выглядела ветхой и ненадежной, именно поэтому я решил взобраться по ней. Других причин я отыскать не мог. Я уронил ногу на первую деревянную ступеньку, и она стала ужасно скрипеть, прогибаясь под моей тяжестью. На сотой ступеньке мне в голову пришла гениальная мысль – посмотреть вниз, и я, подойдя к каменным перилам с узором вьющихся растений(они оказались холодными, когда мои дрожащие руки коснулись камня), опустил взгляд на самое дно.

До земли было от силы метра два, а может и меньше. Я посмотрел назад, но лестница ничуть не изменилась с тех пор, как моя нога повалилась на первую ступеньку. Впереди было также. Я начал считать заново.

Пройдя ещё сорок две ступеньки, я уткнулся в тупик – каменная стена с огромной трещиной посередине, уходящей во все стороны, преградила мой путь, а лестница просто обрывалась, будто так и было задумано, однако перила понемногу расширялись и в конце концов сливались с каменной стеной, словно это был естественный отросток. Моя рука прикоснулась к стене, и вдруг по мне побежали мурашки. Стена рассыпалась на маленькие осколки, которые потом скатились по лестнице вниз, а я пошел дальше.

Вершина Казанского собора граничила с небом. Оно тлело. Всё тот же бежевый камень застилал пространство в сотни квадратных метров, абсолютно ровный и ничем не огражденный. На другом конце этого места я увидел знакомое лицо. Темноволосый мальчик лет тринадцати сидел на краю крыши, безмятежно болтая ногами. Это был Артём.

– ЙООО! АРТЁМ! – мой голос прозвучал как раскаты грома, – ОЙ! ПРОСТИ, ЧТО Я ТАК ШУМЛЮ! ПРИВЕТ!

Артём повернул голову. У него были карие глаза, тонкие губы и красивый нос. Смазливое личико, которое всегда нравилось девчонкам, но в этот раз на нём еще были и очки.

– ЭЙ! ОТКУДА У ТЕБЯ ОЧКИ, МУЖИК?!

Он почесал затылок, прежде чем ответить полушепотом:

– Посадил зрение в институте.

– ПОДОЖДИ, КАКОЙ ИНСТИТУТ?! МЫ ЖЕ ПРИЕХАЛИ ИГРАТЬ…

Я вспомнил. Мы приехали на соревнования по футболу, проходящие в Питере. Это было в седьмом классе.

– Мы давно уже не играем, Макс. Оглянись вокруг, тут только будущее.

Я стал озираться по сторонам, но ничего не увидел. Угольное небо было нашим горизонтом.

– Зато внизу куча людей. Они ждут меня.

Я сел рядом с ним на краю крыши и опустил голову, вглядываясь в толпу, бушующую под собором. Мы были на высоте двадцати метров, поэтому я не различал лица тех, кто ходил там, на дне, но их общая масса казалась серее серого.

– ОБОЙДУТСЯ! – ответил я.

– Я не хочу прыгать, но это наша последняя игра… – он снял очки и положил их рядом с собой, – Мостов не осталось.

– ЧТО ЗНАЧИТ ПОСЛЕДНЯЯ?! МЫ ЖЕ ТОЛЬКО ПРИЕХАЛИ!

Артем соскользнул с края и, раскрыв руки как птица крылья, полетел вниз без единого звука. Ветра не было. Тишина. Я смотрел, как он парил и падал, минут пять, но в конце концов он просто растворился в толпе с раскрытыми руками. Внизу ничего не изменилось, и мне стало страшно.

– Я ТОЖЕ НЕ ХОЧУ ПРЫГАТЬ!

– А как же иначе? – голос был холодным и жутким.

Мне не надо было оборачиваться, чтобы понять, что это по мою душу пришел огромный и отвратительный монстр. Но я обернулся.

У него было шесть ног и столько же глаз, горящих черно-красным оттенком, как небеса. Рот, растянутый от одного края головы до другого был не меньше полуметра в длину. Туловище, сквозь которое просвечивали ряды толстых костей, стояло столбом, соединяя ноги и голову. Рук я не увидел, но из головы росли какие-то отростки, похожие на длинные когти.

Было страшно. Одежда слиплась на теле от пота. Я хотел встать и бежать, но почему-то не мог. Руки не переставали дрожать.

– Это в последний раз, – сказал монстр, широко открывая мерзкий беззубый рот, – Мостов не осталось. Прыгай!

Я снова попытался встать и снова потерпел провал. Что же не так?! Ноги прилипли к камню.

Монстр стал подходить ближе, а я не мог свести с него глаз. За ним тянулся багровый след. Он ускорялся. Я отвернулся, взглянув на снующую толпу внизу. И что они там забыли?

Над плечом повеяло холодом. Первый звук, услышанный мной в Питере, оказался какой-то странной смесью рычания, урчания и всхлипа. Не нужно быть гением, чтобы понять, что это последнее мгновение моей жизни. Я спрыгнул. Ветра не было. Там вообще ничего не было.

Третий день.

Холодный пот прошибал мое тельце, пока я, уставившись в стену с фотографиями, пытался понять, что меня так напугало. Одеяло сползло на ноги. Фотографии на стене изображали улыбающихся людей, реже – удивленных. Там был и я – маленький удивленный мальчик с корочкой хлеба в руках и бейсболкой, повернутой в сторону.

Был сон. Я его не понял. Артем при мне только раз в жизни надевал очки, когда прикалывался над подругой. У него было хорошее зрение.

Я встал с кровати, оделся и вышел на кухню. Бабушки не было. Я заглянул в зал, но там тоже было пусто, не считая бьющего в окна света. Плоский телевизор стоял выключенный на черном шкафу с красивыми стеклянными дверцами по бокам. На нем отчетливо показывалась пыль, освещенная лучами солнца. На стене висел светильник с абажуром. Мне стало одиноко.

Я сидел на кухне и смотрел какой-то боевик по телевизору, когда услышал грохот в сенях: стук и звон стекла, скрип двери. Послышался вздох бабушки и короткое “Ой”. Через секунду она появилась на пороге кухни.

– Утро, – сказал я, немного удивившись. Думал, она на работу уехала, – А ты что делала?

– Доброе, – она провела ладонью по лицу, – Умывалась и банки мыла. Ты еще не завтракал?

Я покачал головой.

– Яичницу будешь?

– Да.

Бабушка полезла в холодильник и достала оттуда яйца и вареную колбасу. Сковородка шипела на огне. Мы позавтракали и принялись болтать о всякой ерунде, вроде моей учебы, книг, фильмов и политики.

Она рассказала мне, что недалеко отсюда есть красивое озеро, куда точно