Лунный принц - Екатерина Оленева

Мередит подняла воротник, чтобы защитить шею от всё набирающего силу северного ветра:

– Ты не спешил с выходом. Мы же договорились встретиться неделю назад?

– Ты не в курсе? У меня умерла мать. И да, я понимаю, что мог позвонить, но… так сложилось. Стоит рассказать правду, мало кто поверит. А лгать – к чему?

– Ты мог не делать ни того, ни другого. Просто позвонить и дать знать, что думаешь обо мне! Что я хоть что-то для тебя значу! Но ты просто исчез. Ты даже ни на один звонок мой не ответил.

– Прости.

– Прости? – обескураженно переспросила Мередит. – Это всё, что ты можешь сказать? После того, как исчез на две недели. Просто – прости?..

Заметив, как Артур поменялся в лице, Мередит решила сбавить обороты. Оттолкнуть его она вовсе не хотела. И ведь он всё же пришёл.

– Ладно, – скрестила она руки на груди. – Я готова тебя выслушать. Если тебе, конечно, есть сказать?

– Ты ждёшь от меня оправданий?

– Тебя это удивляет?

– Не знаю. Я не люблю оправдываться. И не умею.

– Хорошо. Достаточно будет объяснений.

– Если я скажу тебе правду, ты сочтёшь меня сумасшедшим.

– Ты попробуй.

И без того светлые, серо-дымчатые глаза Артура словно выцвели, делаясь почти бесцветными, превращаясь в холодные кристаллики льда.

– После того, как моя мать скончалась от передозировки наркотиков Энджел и Сандра решили её воскресить.

– Что?… – моргнула несколько раз Мередит, пытаясь осмыслить услышанное. – Чего они решили?..

– Я предупреждал – звучит бредово. Но что ещё бредовей, у Сандры получилось. Ты когда-нибудь хотела увидеть настоящего зомби?

– Нет.

– Я тоже.

– Не хочу зудеть, как старая бабка, но вам всем нужно завязывать с наркотой. Я серьёзно! Артур, это уже не шутки.

– Да уж, – без тени улыбки кивнул он. – Ты мне не веришь. Тогда пусть будет более удобоваримый для тебя вариант. Я накурился до появления вполне реалистичных зомбаков. И не смог приехать, пока те не упокоились с миром. Хотя последнее вряд ли, – неожиданно брезгливо скривился он.

Мередит чувствовала, что этот разговор отдаляет их друг от друга. А меньше всего она хотела отчуждений и ссор.

– Чтобы там не было – бог с ним. Я постараюсь поверить в то, что у тебя была важная причина.

– Так и было. Я в кои-то веки оказался нужен тем, кто никогда раньше во мне не нуждался. И обстоятельства сложились так, что послать их к чёрту было весьма затруднительно и… – Артур усмехнулся, – не корректно. Я пришёл, как только смог. Верь мне. В нашей семье святые не водятся, но ложь, определённо, не из наших фамильных недостатков.

– Пожалуй, что так, – согласилась Мередит. – И ты пришёл потому, что я что-то значу для тебя? Твоё предложение осталось в силе? Не спеши отвечать! Подумай. Я не хочу стать девушкой на одну ночь. Для меня это не интрижка.

– Мередит, – его руки легли на её локти, привлекая к себе и одновременно с тем поддерживая. – Что могло заставить меня прийти сюда, если бы я этого не хотел? Если бы не думал о тебе?

– Ты выглядишь таким холодным, таким отстранённым. Тебя так долго не было, что ты стал казаться мгновенно привидевшимся сном. И… ты сам говорил мне, что девушки тебе не нравятся.

– Боишься, что я пытаюсь уцепиться за тебя как утопающий за соломинку? Что поиграю, поломаю и – выброшу?

– Боюсь. А кто бы на моём месте не боялся?

– Я не поступлю так с тобой, Мередит.

Она мягко качнулась в его объятиях, переступая с ноги на ногу, чтобы удержать равновесие.

Её обволакивал горьковатый прохладный запах, исходящий от Артура. Ей хотелось слиться с ним, и это желание было не столько физическим желанием, сколько потребностью души.

Она чувствовала его одиночество. Его тоску и уязвимость. Ей хотелось заполнить сжирающую его пустоту и холод своим теплом и нежностью, любовью и заботой. И хотя какая-то часть её понимала, что пустоту накормить невозможно, так отчаянно хотелось верить, что в мире затянувшихся стуж рано или поздно наступит весна. И любовь возможна даже для таких, как Артур, Альберт или Ливиан.

Как колотилось сердце. Взволнованно ударит и – замрёт, как притихшая птичка. И даже дышать страшно – вдруг спугнёшь что-то хрупкое и ценное.

Артур притянул её к себе и поцеловал. Его губы были тёплыми, даже горячими. Осторожными, чуткими.

Мередит чувствовала, как под ладонями в его груди ускоряет удары сердце, словно разгоняющаяся карусель. Как дыхание его становится короче и прерывистей.

Она ощущала твердость его тела даже сквозь ворох одежды. Как нечто столь хрупкое, похожее на статуэтку изо льда, может одновременно быть таким осязаемым, таким горячим?

Весь мир словно исчез. Она на короткий миг выпала из реальности. Улицы, заполняющие её люди, машины, – реальности словно и не было.

Остались только они с Артуром.

От поцелуя кружилась голова, словно она залпом выпила рюмку шампанского. Приятные ощущения.

Мередит запрокинула голову, чтобы взглянуть ему в лицо, которое словно сделалось ярче. Особенно чётко очерченными были чуть припухшие от поцелуев губы.

– Ты даже не представляешь, как я хочу тебя сейчас, – прошептал он.

А она в ответ смущённо спрятала лицо у него на груди, чувствуя, как от счастья пылают щёки.

– Поедем со мной? – потянул он Мередит за собой.

– Куда?

– Да какая разница? Лишь бы с улицы. Лишь бы туда, где тебя перестанут смущать взгляды случайных прохожих.

Словно зачарованная, Мередит позволила ему увлечь её за собой.

Нет ничего хуже, чем возвращаться.

Сандре казалось – сгорело всё. Вся прошлая жизнь. Вокруг один лишь пепел, в котором она отчаянно барахтается, не понимая – зачем? Из чистого упрямства.

С каким бы удовольствием она спалила эту местечковую Содом и Гомору, одному богу известно. Если он есть. А он есть. Иначе дьявола бы не было. А в существовании Люцифера пришлось убедиться собственными глазами.

Вывод прост: есть дьявол – есть ад. А ей, прожившей бок о бок с Рэем и Энджелом в рай дорога заказана. Так что, как жизнь не бессмысленна, а порой даже и противна, умирать – страшно. Вдруг на том свете станет ещё бессмысленней, ещё противней? Здесь хотя бы знаешь, чего ждать. Да и кроме того, в их семейке слишком много буйных психопатов, запрограммированных на собственное уничтожение. Не будет она как все. Это она, та самая гордыня, худший из семи смертных грехов.

Энджел был в стельку пьян. А весь зал (ну, ладно, будет реалистами, весь – слишком много, зал велик, но большая его половина точно) забрызганна кровью и внутренностями.