Живой металл - Абрахам Грэйс Меррит

Воины жестоких, победных ратей Ксеркса, сладострастные, алчные волки Дария, рассеянные Александром, — в нашем мире двадцатого столетия!

Они приближались к нам, очевидно, намереваясь взять нас живыми.

— У меня осталось всего только десять патронов, Мартин, — сказал я.

— Боюсь, дружище, что мы погибли, — ответил Вентнор.

Дикий рев, и людская лавина покатилась на нас. Мы вскочили и в отчаянии, растрачивая последние патроны, были уже готовы встретить натиск.

Но что случилось с воинами? Они остановились. В то же мгновение Руфь и Дрэк перестали стрелять. Мы обернулись, чтобы взглянуть на них, и так же застыли на месте, как и наши враги.

На темном фоне расщелины стояла женщина. Она была высокого роста, выше, чем наш Дрэк. Но ни этот рост, ни волосы ее, сиявшие как золотое пламя, не были причиной, заставившей меня выронить из рук ружье. Это были ее глаза — огромные, глубокие, лучистые. Они сияли на ее белом лице, точно были холодным, белым пламенем самих звезд — такие же спокойные, как звезды.

Шагах в пятидесяти от женщины стояли Руфь, Дрэк и Чиу-Минг и смотрели на нее, не сводя глаз. Она движением руки подозвала их к себе. Руфь побежала к ней, Дрэк продолжал прикрывать собой девушку, но Чиу-Минг не тронулся с места. Глаза женщины обратились ко мне и к Вентнору. Она и нас подозвала жестом.

— Скорее, — шепнул мне Вентнор.

Мы побежали. Наш бег точно нарушил какое-то очарование, и снова за нашими спинами поднялся гул и звон оружия.

Женщина высоко подняла голову. Металлическое облако ее волос сияло, пламенело. Из закинутого назад горла раздался вибрирующий крик, гармоничный, нежный, точно золотой. Прежде, чем крик этот замолк, из расщелины с невероятной быстротой полился поток металлических шаров, кубов, пирамид. Не таких маленьких, как те, которые мы видели в крепости, а фута в четыре высотой, с мириадами сверкающих точек на блестящей поверхности, точек, странно похожих на немигающие глаза. Расщелина без конца извергала эти непонятные металлические предметы, они стекались в одно место и образовали баррикаду между нами и вооруженными людьми. Их встретил дождь стрел. Снова раздался клич женщины — золотой, повелительный.

Шары, кубы и пирамиды соединились, и то, что я увидел, было похоже на тающую ртуть. Из этой массы вверх поднялась толстая прямоугольная колонна. С правой и с левой ее стороны выскочило по три руки, которые все время росли и росли. И вот перед нами стояла огромная колонна, геометрическое чудовище. Ее венчали два больших шара. Слева и справа, невероятные, узловатые руки футов по пятьдесят в длину, размахивали и извивались, странно напоминая движения боксера. В конце каждой из этих шести рук были собраны в кучу шары, к которым примкнули пирамиды. Это было внушающей ужас пародией на многозубцы гладиаторов.

Потом металлическая колонна двинулась. Две руки сверкнули и врезались в передние ряды вооруженных людей. Третья рука оторвалась и змеиным движением примкнула к четвертой руке. Образовалась стофутовая цепь, пробуравившая смятенную толпу. Пятая рука ударила по кучке воинов и раздавила их.

Тогда вся рать, которая изгнала нас из крепости, побросала мечи и копья и с криками бросилась бежать. Конница пришпоривала лошадей и давила пехоту. Люди казались крысами, в панике рассыпавшимися по дну большой зеленой чаши.

Несущая смерть колонна завертелась и приняла другую форму. Там, где был столб и извивающиеся руки, теперь стоял треножник футов в тридцать высоты с ногами из шаров и кубов, а наверху его было широкое вращающееся кольцо из сверкающих кругов. Из середины этого кольца тянулись щупальца, извивающиеся, как стальной змей. На конце их соединились шар, куб и пирамида, составляя трезубец. Трезубец этот стал бить с удивительной меткостью по воинам, подхватывая бегущих и подбрасывая их высоко в воздух. Из туловища извивающейся змеи полил огненный дождь.

Я услышал, как вздохнула Руфь. Она упала без чувств на руки Дрэка. Слева от нас раздался топот множества бегущих ног, стон Чиу-Минга.

Обезумели ли они от страха, или в отчаянии решили убивать, пока их еще не убили — не знаю. Но группа воинов из туннеля бежала на нас. Она молча надвигалась со сверкающими мечами и копьями.

Умерщвляющее НЕЧТО увидело их, — в это мгновение я окончательно понял, что сверкающие точки в металле были глазами. Гигантские металлические щупальца протянулись между нами и теми, кто угрожал нам…

В это время я услышал крик Чиу-Минга. Я увидел, как он закрыл руками глаза и побежал прямо на пики.

— Чиу-Минг! — закричал я пересохшим горлом и бросился за ним. Но не успел я сделать и пяти шагов, как копье пронзило грудь китайца.

Когда он упал, гигантская цепь ударила по солдатам. Она прошла по людям, как коса по созревшим колосьям. Она разбросала их далеко по равнине. То, что осталось, не было похоже на людей.

Вентнор и я опустились возле Чиу-Минга. На губах его была кровавая пена.

— Я думал, что Шин-Дже хочет нас убить, — прошептал он, — страх ослепил меня.

Голова его упала; тело затрепетало и затихло.

Мы поднялись. Возле расщелины стояла женщина и смотрела на Руфь, спрятавшую голову на груди Дрэка. Долина была усеяна грудами убитых. Высоко в темнеющих небесах собирались коршуны, крылатые санитары гор.

Нечто умерщвляющее исчезло без следа.

Женщина подняла руку и снова подозвала нас жестом. Мы медленно подошли и встали перед ней. Огромные, стальные глаза вопрошающе смотрели на нас.

Норхала

Сначала я видел только эти прекрасные, сияющие глаза, мягкие теперь, как умытые дождем апрельские небеса. Их серая радужная оболочка была усеяна золотистыми и сапфировыми точками, блестевшими, как крошечные звездочки. Потом, с трепетом удивления, я увидел, что эти крошечные созвездия были не в одной только радужной оболочке. Они сверкали и в зрачке, как звезды в глубине бархатистого ночного неба. Но в этих глазах не было ничего угрожающего. Откуда же был этот холодный огонь, еще так недавно исходивший от них?

Над этими глазами были тонкие золотистые брови. Губы были — яркий коралл и нежнее мечты художника, но губы эти спали и не стремились проснуться. Прямой нос, высокий лоб и над ним масса волос — сияющий топаз, металлическое облачко.

В этой женщине было нечто не от того мира, который знаем мы, — и все же — от него, как ветры Космоса живут в летнем ветерке, океан — в волне, молнии — в светлячке. Она смотрела на нас, точно впервые видела себе подобных. Она заговорила, и голос ее звучал, как звон маленьких, золотых колокольчиков. Говорила она по-персидски, на чистейшем древнеперсидском языке.

— Я Норхала, — прозвенел в тишине золотой голос. — Я — Норхала.

Она протянула стройную руку и коснулась ею головы Руфи. Отвела голову Руфи от груди Дрэка и заглянула девушке в глаза. Потом протянула палец, коснулась слезы, висевшей на длинной реснице Руфи, и с удивлением посмотрела на нее. Как будто какое-то воспоминание проснулось в ней.