Няня ищет мужа - Вера Колочкова

— Не знаю, Кать, — пожала плечами Лена. — Дети ж не виноваты, что у них папа такой … Не знаю я. Голова болит…И холодно… — тоскливо глядя в окно и еще больше закутываясь в платок, тихо прошептала она. — Давайте лучше чаю попьем, девочки!

— Да какой чай, Ленка! Я ж сухого вина с собой притащила! Французского! Сейчас мы твое торжественное вступление в няньки и отметим, Катерина…

* * *

Ада долго стояла у зеркала, рассматривая свое тщательно выхоленное смугло-розовое лицо. А что — вполне еще ничего… Уж по крайней мере, на свои законные тридцать пять никак не тянет. Ну, может, на двадцать девять — тридцать… Не зря же на нее так запал этот молодой мужик. Нет, есть, есть в ней еще масса прелести и женского обаяния, самый расцвет, так сказать. Если еще и не лениться, не пренебрегать макияжем, поменьше демонстрируя утренние помятости, следить за собой тщательнее, то она еще о-го-го сколько может продержаться. Фигура вот только подкачала — расплылась в разные стороны, как наспех взошедшее тесто… Зато грудь хороша. Да и то — она ведь не рожавшая, слава богу… Теперь, кстати, и о замужестве, и о ребенке подумать можно. Пора уже. Чем Толик ей не муж? До смерти уж надоело в вечных любовницах ходить, роковую страсть из себя чуть не силой выпихивая… Хотя и трое детей Толиковых — тоже не подарок. Гипертрофированное отцовство, знаете ли… Ну да и ладно, что ж делать, если выбирать не приходится. Безрыбье — оно с возрастом вот-вот подкрадется, и тогда вообще неизвестно, за какого такого рака придется замуж выходить… А Толик — не пьет, не курит, за собой следит. Чем не версия законного мужа? Только зануда жуткий, конечно. Все какие-то ролевые игры ей навязывает… И странные такие… В таких играх кому что требуется, а этому — чтоб она его бывшую жену жалела. Прямо бред какой-то. Сколько мужчин через ее руки прошло — не девочка ведь уже — а такого странного мужика первый раз видит. Только и слышно от него — ах, какой я подлец! Ах, какой негодяй! Сколько страданий жене принес! Ах, как там ей сейчас тяжело…

Видела она эту жену — бледная моль в тапочках. Чего по ней страдать-то? Так и хочется сказать — иди да и помоги ей, раз убиваешься. Денег там дай, или с детьми посиди… Только нельзя. Она ж понимает — игра все это… Рисуется он перед дней, цену себе набивает. Посмотри, мол, что я ради тебя, Адочка, натворил в своей прошлой своей жизни… Оцени по достоинству…

И каждый день он будто бы к ней, к бывшей жене, сходить собирается. Вот и сегодня утром, уходя на работу, посмотрел ей трагически в глаза и говорит: «Ада, мне надо сходить туда…» А стонать на эту тему вообще с вечера начал. Надо же. Такой молодой, а уже зануда. Ну ничего, она его быстренько от этого недостатка избавит, дайте только официально, так сказать, определиться. А пока она и потерпит, ладно уж, отчего и не подыграть мужику… Только бы не сорваться да не заорать на него раньше времени. Спугнешь — потом ищи себе нового претендента… Нет уж, она потерпит. Вон и ключ в дверях поворачивается, идет…Держись, Адочка, держись, умница…

Ада последний раз взглянула на себя в большое зеркало, поправила на груди алые кружева пеньюара и улыбнулась сама себе полными губами — хороша, черт… И пеньюар этот красный необыкновенно идет к ее смоляным кудряшкам, рассыпанным волной по полным плечам…

— Здравствуй, милый! Как я соскучилась! Ты ужинать будешь, милый? — вышла она в прихожую к Толику, неся на лице заготовленную у зеркала улыбку.

— Не знаю… — трагически произнес Толик, бросая портфель на тумбочку и проходя в комнату. — Ничего не хочу. Даже думать ни о чем не могу!

В комнате он устало-небрежно опустился на диван, запрокинул голову на низкую спинку, помотал ею из стороны в сторону, прикрыв глаза.

— А что такое, милый? — участливо спросила Ада, присаживаясь с ним рядом. — Что случилось?

— Ну ты же знаешь, Адочка… Мне же надо сегодня идти туда…

— Ах да, милый, прости, я совсем забыла! Но все равно надо поужинать, ты такой бледный!

— Конечно… Ты думаешь, все это легко выносить? Это выше моих сил, пойми! Будут снова слезы, снова плач детей… А Ленино лицо! Ада, ты бы видела ее лицо! На нем такое страдание безысходное написано, боже мой…

— Как я тебя понимаю, милый! Действительно, тяжело… Но ты держись. Ты помни — я всегда, всегда с тобой…

Ада погладила Толика по коленке, потом по щеке, старательно изобразила понимающе-любящий взгляд. Про себя же подумала зло: «Интересно, а какое должно быть у бабы лицо, если ты ей на руках троих детей оставил? Их же кормить-поить надо… Эх ты, сволочь моя ненаглядная. Ну погоди, дай только замуж за тебя выйти… Ты у меня тогда про все узнаешь — и про страдания, и про горе, и про слезы…» Вслух же тихо, с придыханием произнесла:

— Ничего, милый, мы справимся… Мы же вдвоем, нам ничего не страшно. Вместе мы все вынесем, все испытания судьбы…

— Нет, ты меня не понимаешь, Адочка! Это… Это так мучительно! Я даже не знаю, на что она там существует… Я понимаю, что обязательно должен туда сходить, Адочка! Но сделать это так трудно!

— Ну конечно, милый. Я понимаю, как ты страдаешь…

— Вот чем она кормит детей, скажи? Наверняка с ними дома сидит, раз детсад закрыли…И с работы ее, конечно же, уволят… Глупая клуша! Ведь говорил же — зачем ей столько детей! Теперь я вынужден страдать и мучиться совестью — как она там с ними! Ну вот скажи — за что?

— Ты ни в чем не виноват, милый. Тем более, детей она сама хотела. Ну прошу тебя…

— Ах, ну что она могла сама хотеть? Ей просто ума не хватило вовремя мне сказать! Глупая курица. Вечно смотрела на меня влюбленными коровьими глазами. А я теперь вынужден страдать… Это же мои дети, Адочка! Я ведь не перестал после ухода быть их отцом, ты ж сама понимаешь…У меня вот друг один есть, Павел, он тоже, как и я, жену свою оставил. Но у него-то всего один ребенок! Ему легче… А я? А мне каково? Да еще и жена абсолютно к жизни не приспособлена…

— Толик, а родители у нее есть?

— Да в том то и дело, что нет. Сирота она. Есть, правда, сестры, но они вообще где-то в замшелой провинции обитают… Конечно, я понимаю, что несу за эту женщину огромную ответственность, и из чувства долга мне мучительно больно рвать с ней, но по-другому я не могу… Не могу!

— Как я тебя понимаю, милый… — притворно вздохнула Ада. — Может, ты сегодня все-таки не пойдешь туда? Может, завтра? А сегодня ты просто отдохнешь…

— Да, Адочка, пожалуй… Ты права…

— Вот и хорошо, милый! Ты сейчас примешь спокойно ванну, а я пока приготовлю что-нибудь вкусненькое. Давай устроим романтический ужин, милый…С красным вином. С французским. При свечах…

Позже, стоя на кухне и изо всех сил колотя молотком по распластанному на доске куску свинины, Ада с тоской подумала, что и завтра ей предстоит выслушивать подобные монологи, и послезавтра… И так изо дня в день. Когда он уже наиграется, черт побери? Да и в самом деле — надо спровадить его бывшей сходить, иначе она сама возьмет да и припрется сюда со своим выводком, когда и правда есть нечего станет. Знает она это все. Проходила уже. А может, ну его вообще, этого Толика? Хотя нет… Чего это она… Столько сил и нервов положено…Нет, так просто она его от себя не отпустит. Не на ту напал! Вот пусть сначала разведется и женится…