Два призрака - Дмитрий Щербинин

— Какое здесь всё древнее, — негромко проговорил Юра, но все равно его голос тревожным, гулким эхом отозвался под сводами.

И именно под сводами произошло некое движенье. Там, за одной из многочисленных широких трещин, быстро передвинулось что-то, и на ребят посыпалась пыль.

Тогда Уля прошептала:

— Ты помнишь удар колокола, который мы в лесу услышали?

— Ну да… — пробормотал Юра, и быстро оглянулся, затем добавил так тихо, что даже Уля едва его услышала. — А раз был удар, то должен быть и звонарь.

Затем мальчик кивнул на проход у дальней стены. За проход видны были несколько поднимающихся вверх ступенек.

— Что? — спросила Уля.

— Нам туда.

— Ты что же хочешь подняться в звонницу?

— Угу.

— Зачем же?

— А зачем мы сюда пришли? А? — спросил Юра, и тут же сам ответил. — Чтобы найти ответ на мучающую меня тайну. И возможно, ответ именно наверху.

— Но, возможно, мы встретим звонаря, — вымолвила Уля.

— Да. По крайней мере, я на это надеюсь.

Последние слова Юра произнёс довольно громко, и вновь загудело над их головами эхо, и вновь почудилось там какое-то движенье, и вновь посыпалась пыль.

— Но ведь может оказаться, что этот звонарь — вовсе не человек.

— Да. И это почти наверняка не человек, — мрачно заявил Юра. — Сама подумай: может ли человек обитать в такой глуши? Чем он здесь питаться будет?

— Разве что такими наивными дурачками, как мы, — вздохнула Уля.

— Не думаю. Наверное, за последнюю сотню лет здесь, кроме нас ни одного человека не было.

— Да, пожалуй ты прав. Только от этого не легче…

Юра шагнул к проходу, Уля осталась на месте.

— Ну, так ты не идёшь? — нетерпеливо спросил Юра.

Девочка представила, каково это: остаться одной; вздрогнула, и поспешила за Юрой. Вновь они взялись за руки. Уля вымолвила:

— Лучше нам не разлучаться…

И вот они уже возле самого прохода. Пришлось пригнуться под низкой сводчатой аркой.

Вверх уводила винтовая лестница с чрезвычайно высокими и сильно растрескавшимися ступенями. Расстояние от стены до стены было таким незначительным, что полный человек непременно бы там застрял.

Что касается света, то он практически отсутствовал, но всё некое сумрачное, серое свечение проходило сквозь трещины и выщерблины на стенах. Впереди пошёл Юра, за ним, держа его за руку — Уля.

Вдруг девочка остановилась. Юра почувствовал, как сжалась её рука, и он спросил:

— Ну, что случилось?

— Понимаешь, я просто представила, что будет, если сейчас опять ударит колокол.

— Да? Ну, и что же?

— Тогда… тогда я, наверное, с ума сойду… Юра, ты даже не представляешь, как мне сейчас страшно. Ведь я же чувствую: здесь, поблизости есть кто-то или что-то. А ты разве не чувствуешь?

— Чувствую, — вздохнул Юра, — Но всё же надо подниматься вверх. Хотя мне тоже очень страшно.

Им казалось, что они поднимаются уже очень долго, и что за такое время можно было бы дойти до уровня облаков. Но на самом-то деле они просто очень медленно поднимались, часто останавливались, вслушивались, но слышали лишь гул ветра, да шум дождя, которые доносились снаружи.

А потом они услышали шорох. Этот шорох приближался сверху, и становился всё громче.

Улины глаза расширились, она пролепетала:

— Юра, что это?

— Не знаю, но… — он хотел сказать «но нам не надо бояться», однако не смог, потому что ему было не просто страшно, а прямо-таки жутко.

И тут тусклое свечение, которое позволяло им видеть ступени и стены исчезло. Стало черным-черно. Улины пальцы впились в Юрину ладонь с такой силой, что мальчик едва не закричал.

Девочка зашептала ему на ухо:

— Ой, я не могу… Ведь шорох прямо возле нас оборвался… ОНО здесь, рядом… Я сейчас закричу…

А Юра слышал уже не только Улин, но и ещё какой-то шёпот. Этот шёпот проникал в другое его ухо: он настойчиво повторял некие, совершенно ему незнакомые слова. И тогда мальчик ясно осознал, что, стоит ему только вытянуть руку, и он дотронется до чего-то потустороннего.

Тогда он вскрикнул: «А!», и вжался в стену. То же самое сделала и Уля…

Так они и стояли рядом, из всех сил вжимались в стену, и дрожали. А потом почувствовали, что рядом с ними пронеслось нечто, и прикоснулось к ним. Прикосновение было лёгким, но всё же они ощутили силу, которая, при желании, легко могла бы их раздавить.

А вслед за этим появилось тусклое, сероватое свечение. Первое, что увидел Юра, был восково-бледный Улин лик.

Девочка прошептала:

— Мы и после этого будем подниматься?

— А что нам ещё остаётся? Идти обратно, в залу? Ты думаешь, там чем-то лучше? По крайней мере, мне показалось, что ЭТО пронеслось вниз.

— Ладно, будь, по-твоему, пошли вверх.

Оказалось, что до звонницы оставалось уже совсем немного. Через прямоугольный люк выбрались они на весьма широкую площадку. Несмотря на то, что с каждой стороны имелись большие проёмы, всё равно в звоннице было крайне сумрачно, и тому было две причины. Во-первых, уже вечерело, а во-вторых, звонницу оплетали ветви дубов-великанов.

— Ну вот, — печально вздохнул Юра, — Надеялся, что отсюда хоть окрестности удастся осмотреть, и, быть может, даже наш город увидеть, но из-за этих дубовых ветвей ничего не видно.

Тут мальчик подошёл к ограждению, и внимательно начал всматриваться в узкие проёмы между дубовыми ветвями. И вот ему удалось увидеть часть того состоящего из одеревеневших чудищ леса, который окружал колокольню. И как только он увидел эти жуткие деревья, как донёсся до него их яростный скрип. Острая боль пронзила его голову.

— А-А-А!! — закричал он.

— Что с тобой? — испуганно воскликнула Уля.

Но Юра никак не отреагировал на её голос. Он только сильнее застонал, и перегнулся через ограждение — весь вытянулся в сторону жуткого леса.

Тут и Уля услышала скрип чудовищных деревьев. Причём она различила в этом скрипе некий завораживающий ритм.

— Нет, Юра! Не поддавайся! Слышишь?! — крикнула она, и, подбежав к своему другу, попыталась оттащить его от огражденья.

Мальчик яростно шипел и отбивался. Наконец Уле удалось оттащить его. Подобно разъярённому, раненому тигру взревел Юра и оттолкнул свою подругу с такой силой, что она повалилась на каменный пол.

И вновь Юрины глаза выпучились, и были черны, как ночь на дне болота. Он надвигался на девочку и ревел нечто кровожадное.

И тут ударил колокол.