Юджин - повелитель времени. Книга 5. Любовные чары - Гай Юлий Орловский

Он спросил с сытой солидностью:

— Что-то еще?

Я кое-как разогнулся, помахал руками, разгоняя за­стоявшуюся кровь. Раньше думал, что она может заста­иваться совсем в другом месте, но, оказывается, я тоже умный или хотя бы похож на умных своей страстью к чтению в неудобных позах.

— Нет, — ответил я. — Спасибо за помощь. Сколько я тут просидел?

— Остаток вчерашнего дня, — сообщил он, — всю ночь, а сейчас уже утро... нет, ближе к полудню.

— Что наука с нами делает, — пожаловался я. — Лад­но, все здесь было очень даже интересно. Начитался на три жизни вперед. Жаль, что в нашей жизни все это как бы...

Он приятно улыбнулся.

— Неприменимо?

— Именно.

— Сожалею...

Но вздохнул он с облегчением. Мне кажется, все же опасался, что полезу в личные хроники династии Орнидов, а там наверняка много и любопытного, и пи­кантного. Всем простолюдинам и подлым людишкам страстно хочется знать подробности жизни великих людей, а еще больше — просто знаменитых, знаем, про­ходили.

— Рад был помочь, — ответил он. — Еще придете?

— Вряд ли, — сказал я. — Во всяком случае, не пла­нирую в ближайшие сто лет. Я уже весь начитанный настолько, что мои дети останутся неграмотными.

Он довольно заулыбался.

— Всего хорошего!

Да уж, мелькнула опасливая мысль, хорошее тоже есть, но опасное. Суметь настолько ярко и полно вообразить себя частью этого мира, чтобы воспользовать­ся сокрушающей мощью энергии Солнца?

Он провел меня до самого выхода из библиотеки, словно боялся, что передумаю и вернусь, а когда взял­ся за ручку двери, сказал с той гордостью, что паче гордыни:

— Жаль, вы не видели наше основное сокровище...

— А чё за? — спросил я.

Он ответил с напыщенностью:

— В дальнем схроне есть особая книга, что сама себя

пишет. Заполняет страницу за страницей, творит лето­пись событий. Такого чуда нет нигде больше!

Я сказал с сомнением:

— Ну, не знаю... Кажется, я понимаю, почему она в самом дальнем углу засекреченного подвала.

— Почему?

— Мало ли что она пишет, — сказал я. — Писать мо­жет только человек! Излагая свою точку зрения. А эта книга чью излагает?.. А если вражескую?

— Эта книга принадлежала всегда династии Орнидов!

— Но мировоззрение менялось, — напомнил я. — То, что считалось раньше доблестью, может быть переоце­нено потомками. Все эти походы за зипунами...

Он отрезал с негодованием:

— Там истина!

— Но если нечеловеческая? — спросил я опасливо. — Я вообще-то не стал бы доверять такому летописцу... Хотя надо заглянуть, что он там пишет... Но не в этот раз. Будни всегда важнее праздников!

Он распахнул передо мной дверь.

— Успехов вам в боевых буднях.

— Спасибо, — ответил я.

Поднимаясь по лестнице в королевский зал, я на­помнил себе, что я — Улучшатель, а не хвост собачий. Улучшатели здесь те, кто натыкался на то, что другие не замечают. Научного прогресса нет из-за магии, а вся­кое продвижение по лестнице цивилизации идет толь­ко из-за озарений, случайных открытий, потому здесь все так медленно.

Наверное, Демокрит тоже был Улучшателем, иначе в каком таком диком озарении понял, что он сам и весь мир состоит из атомов? Возможно, тоже чувствовал свое единство со вселенной, а то и мог пользоваться солнеч­ной мощью.

Хотя земная атмосфера и задерживает большую часть излучения Солнца, но и оставшейся хватает, чтобы жить всему растительному миру, который только бла­годаря Солнцу, используя фотосинтез, создает органи­ческие соединения. Это благодаря фотосинтезу в прош­лом были получены нефть и уголь, но человек может и будет пользоваться энергией Солнца без этих пока что примитивных посредников. Кто-то из древних сумел нащупать этот путь, мне ничего открывать не нужно, если удалось кому-то, получится и у меня...

В этом месте я ощутил некое странное чувство, слов­но во мне есть еще другой «я», и это его голос слышу, называя внутренним. Наверное, что-то съел не совсем такое, не узнаю себя, не узнаю вовсе. Могу же из этого жестокого мира слинять, запросто могу, но что меня держит, почему стараюсь сперва что-то сделать для этих людей, а слинять потом?

Или все-таки из-за жажды спереть какую-то особо важную технологию?

Когда я выбрался наверх в залы, один из гвардейцев, увидев меня, бросился навстречу.

— Глерд, вас разыскивает начальник охраны.

— Форнсайн?

Он покачал головой.

— Картер.

— Хорошо, — сказал я, — а Форнсайн куда делся? Он коротко улыбнулся.

— Здесь, во дворце.

— Что-то на глаза не попадается, — пробормотал я. Он коротко усмехнулся.

— Это и мы заметили.

— Ладно, — сказал я, — так еще замечательнее. Мне

лучше не попадаться. Я дурной, могу и обидеть.

Он убежал, я остался рассматривать придворных, а они, встречаясь со мной взглядом, либо опускали голо­вы, либо начинали смотреть в стороны. Похоже, о на­шем победном возвращении Рундельштотта узнал не только Форнсайн.

Картер, высокий и суровый, с худым костистым ли­цом, в кирасе и доспехах, привел Мяффнера, коротень­кого и толстенького, пухло-розового. Одежда глерд-канцлера то ли в кружевах, то ли такая мода, но выгля­дит, словно все еще завернут в одеяло, однако оба при всей несхожести показались мне как близнецы и братья с одинаково встревоженным выражением.

— Глерд, — обратился Мяффнер с упреком, — как вы можете!

— Могу, — заверил я осторожно, но спросил на вся­кий случай: — Что я еще натворил? Надеюсь, пока что не государственную измену локального масштаба?

— Пока нет, — сообщил он, — а что, уже задумали? Картер подобрался и посмотрел на меня, как волк на ягненка.

—Локальные, — ответил я гордо, — не мой масштаб. Я человек с размахом.

—Тогда пойдемте, — сказал он.

— Ищем место для размаха?

Он повернулся к Картеру.

—Глерд Руперт, благодарю, что сумели отыскать этого... Улучшателя.

—Я его сумею даже поймать, — сказал Картер. — Хотя ловить как раз бы не хотелось.

—Да, — согласился Мяффнер, — я сам заметил, что скользкий больно.

Он взял меня под руку и повел через зал к лестнице, что ведет на верхние этажи дворца.

—Ее величество, — сообщил он, — сейчас собрали у себя членов посольства.