Хватит это терпеть. Как выбрать психотерапевта и научиться с ним работать - Настасья Соломина

заболевания, а значит, необходимо изменить свои мысли и действия.

2. Суггестивная терапия (терапия убеждением) – попытка повлиять на мысли и поведение пациента техниками внушения и самовнушения, зачастую при помощи гипноза.

3. Эмоционально-стрессовая терапия, в ходе которой человек эмоционально возбуждается, открываясь внешним внушениям. Часто проводилась в группе.

4. Патогенетическая психотерапия Мясищева[37] – более глубокий, динамический подход, в котором разбирается конфликт человека и системы отношений, в которой он формировался (отношения с родителями, отношения с коллегами по работе и т. д.). Предполагалось, что в результате этого обсуждения человек сможет осознать свою ситуацию со стороны, а значит, улучшить собственное состояние.

Психотерапия практически никогда не рекомендовалась как единственный метод лечения – в нагрузку к ней шли физиопроцедуры, ванны, санаторно-курортное лечение, трудотерапия и лечение медикаментами.

Оттепель после смерти Сталина отразилась и на психотерапии. В середине XX века разные школы стали обмениваться идеями и открылись первые специализированные кафедры, например кафедра психотерапии в Харьковской медицинской академии последипломного образования (1961). Хотя официально психотерапию как специальность признают только в 1985-м, в 1970-е годы в СССР приходит часть техник и подходов с Запада.

Основа любой терапии – выстраивание отношений пациента и врача – до самого распада СССР сохраняла специфически советские черты, знакомые нам по образу участкового врача в городской поликлинике. Психотерапия носила образовательный или педагогический характер, предполагая безусловный авторитет специалиста. Он давал прямые рекомендации и без лишней щепетильности высказывал личное мнение по поводу состояния пациента. Потребности последнего были неотделимы от потребностей коллектива, к которому тот принадлежал. Если нужно, терапевт мог позвонить на работу или учебу, чтобы вмешаться в систему социальных отношений от имени пациента. Доверие между врачом и пациентом не играло особой роли. Пациент не ждал от психотерапевта задушевных и глубоких, интимных разговоров, а скорее – конкретных инструкций по лечению и непосредственного вмешательства в свою жизнь. Вопрос границ вообще не поднимался. Если пациент с чем-то не соглашался, то психотерапевт мог расценить это как невротическое поведение и пытался переубедить пациента. Многие современные специалисты в России до сих пор работают согласно этим принципам, что нам кажется абсолютно неправильным.

Постсоветский период в развитии отечественной психотерапии можно отсчитывать с 1985 года. На фоне перестройки и объявленного курса на гласность в страну пришло свободное обучение разным зарубежным психотерапевтическим подходам. С лекциями и семинарами в СССР приезжали яркие психологи и психотерапевты тех лет – Вирджиния Сатир[38], Виктор Франкл[39], Карл Уиттакер[40] и многие другие. Монополия на образование со стороны медицинского сообщества пошатнулась. Психотерапией стали активно интересоваться психологи, у консультантов появилась возможность открывать частную практику. С одной стороны, это подстегнуло спрос – люди массово начали интересоваться психологией. С другой стороны, отсутствие какого-либо контроля со стороны государства или профессионального сообщества привело к анархии. Популярность обрели паранаучные и экстрасенсорные подходы: от нейролингвистического программирования до авторских методик Чумака[41] и Кашпировского[42].

Психотерапия в России сегодня

Современные психотерапевты – атомизированное сообщество. Это люди с разным образованием, ценностями и представлениями о психотерапии. Кто-то считает, что психотерапия – это искусство, несовместимое с наукой, кто-то – наоборот. Другие вообще не задумываются о подобных вопросах и работают как учили.

По сравнению с девяностыми научный подход и следование этике обрели больше влияния, но на рынке услуг много специалистов со взглядами из разных эпох: здесь уживаются ведические целители и олдскульные фрейдисты, гипнотизеры и лаканианцы, НЛП-тренеры и когнитивно-поведенческие терапевты.

Возможности психологов выросли за счет появления и распространения высокоскоростного интернета. Сегодня из любой точки страны можно учиться любому подходу, читать свежие научные исследования, выстраивать профессиональные горизонтальные связи с коллегами и таким образом развиваться.

Интернет способствовал популярности доказательной психотерапии, появлению полезных книг, видео и психологических сервисов. Благодаря соцсетям психологи общаются со своей аудиторией напрямую и занимаются психологическим просвещением. Отличительная черта нового времени – низовые инициативы: НКО, частные психологические центры, волонтерские службы поддержки, научно-популярные проекты.

Изменения происходят снизу вверх. Государство или университеты не инициируют открытие кризисных центров для женщин или серии полезных видеороликов для людей с тревожным расстройством – все начинается с энтузиастов, которым это важно и интересно, и в итоге приводит к социальным изменениям.

Советская психотерапия как концепт осталась в прошлом: у человека есть выбор, с кем и в каком методе ему работать. Современные психотерапевт и клиент общаются на равных, без патернализма. Люди приносят на консультации сложные комплексные запросы, а психотерапевты не пользуются неэтичными рычагами давления. Пожалуй, сегодня отечественная психологическая помощь приближена к актуальным мировым стандартам ничуть не меньше, чем когда русские князья ездили за обучением в Париж. Но, к нашему счастью, сами эти стандарты за последнюю сотню лет стали неизмеримо профессиональнее.

Глава 3

Что такое доказательная психотерапия

На третьем курсе психфака Валя открыла для себя книги Ирвина Ялома[43] и поняла, что психотерапия – это ее призвание. Тогда же ей попался блог психотерапевта, который топил за доказательность: ссылался на исследования эффективности психотерапии; ругал астрологов и эзотериков, которые нагло вытягивали из людей деньги; рассказывал о современных протоколах лечения расстройств. Именно этим Вале и хотелось заниматься!

Но когда она принесла свои идеи научному руководителю, тот только покачал головой: «Это все мода такая, Валечка, перебесятся. На самом деле психотерапия – это искусство, которое не разложить на четкую последовательность шагов. Все клиенты разные, и нужно тренировать интуицию, учиться чувствовать, что нужно клиенту. Ты можешь, конечно, этот вопрос изучить, но я призываю тебя мыслить критически и не вестись на красивые слова. Жизнь наша не идет по протоколу, а значит, в психотерапии протоколы – скорее фикция».

Чем больше Валя изучала вопрос, тем яснее видела, как будущие коллеги делятся на два лагеря. Одни считали психотерапию соприкосновением душ и опровергали возможность использования научных методов для ее полноценного изучения. Другие же изучали своих клиентов в аппаратах МРТ, фиксировали изменения в мозге в результате психотерапии, проводили исследования и сравнивали эффективность разных подходов в работе с разными состояниями.

Не только Валя запуталась в том, кто прав, а кто – нет. Жаркие споры о том, что может и не может быть исследовано в психотерапии, ведутся и среди исследователей, и среди практиков. Во многих вопросах консенсус до сих пор не достигнут: например, мы знаем, что психотерапия работает, но пока не до конца понимаем почему. Однако способы отделить работающие методы от неэффективных есть. Поэтому наряду с доказательной медициной развивается и доказательная психотерапия.

В этой главе мы поговорим о ней и постараемся найти ответы на вопросы:

• что такое доказательная психотерапия;

• зачем исследовать эффективность