Со вкусом гнили - Darknessia

очертания стен, коробок с товаром и неровный круг тоннеля. Ив и сам не знал, что пытается найти, но чутье подсказывало: что-то происходит. А в таких делах лишь на чутье и следует полагаться.

Коллектор осторожно ступил в тоннель, прижавшись к стене. Округлые стены были обшиты кусками металла и пластика. Металл сохранился ещё со времен постройки, хоть и заржавел местами, а вот пластиком латали позднее. Только пластика и было в достатке в новом послекатастрофном мире.

Ближе к стенам гравия было меньше. Ив бесшумно пробирался вглубь, то и дело замирал и прислушивался. Уже можно было разглядеть слабый отсвет фонаря на тусклом металле стены, тихий хруст гравия под сапогами торговцев и невнятные голоса. Ив подобрался ещё чуть ближе, но так, чтобы оставаться вне зоны досягаемости фонарного света. Платформу и людей, сопровождающих её, уже можно было разглядеть.

Через каждые три метра попадались чуть выступающие из стен арочные крепи. Ив перебирался от одной выступающей части к другой, слушал и наблюдал. Они преодолели уже больше половины пути до конца тоннеля. Слов было не разобрать из-за эха, хоть Ив и подобрался довольно близко. Шаги впереди вдруг затихли, свет задрожал, а потом приблизился. Ив попятился и едва успел нырнуть в тень за аркой, когда один из торговцев с фонарем сделал несколько шагов в его направлении. Они услышали его шаги?

Ив затаил дыхание и вжался спиной в стену, надеясь, что старовер не сделает ещё шаг. Мужчина лишь поводил фонарем туда-сюда, постоял немного, приглядываясь, и развернулся. Ив с тихим вздохом выглянул из-за арки.

Платформа не двигалась. Один из мужчин забрался на неё и принялся копаться в коробках, другой в это время подошёл к стене. Он отодвинул одну из панелей. За ней оказалась пустота. Торговцы один за другим доставали из коробок оружие и прятали его в стене. Потом приладили панель на место, мужчина с фонарем вновь оглядел тоннель, и платформа плавно тронулась с места.

Ив не стал продолжать слежку. Он увидел все, что хотел.

Глава 4

Щелкнул один замок, потом второй. Дверь с тихим скрипом открылась. Ив зашёл в коридор, стараясь не производить шума, и аккуратно захлопнул дверь. В полутьме стянул респиратор, повесил плащ на крючок. Там уже висело несколько курток, и плащ пришлось прижать, чтобы не соскользнул вниз. Потом снял заляпанные грязью берцы из имитации кожи.

— Брат? Это ты? — раздался слабый голос.

Ив протиснулся по узкому коридору, заваленному всякой всячиной, и открыл дверь. Крохотная комнатка едва вмещала в себя кровать и узкий шкаф, под окном стоял откидной столик и раскладной стул. Эта квартирка на четырнадцатом этаже размером с собачью конуру считалась жильём для среднего класса.

— Привет, Мила.

Сестра счастливо улыбнулась ему. Она сидела на кровати с книжкой в руках, закутанная в одеяло с разноцветными заплатками. Светлые волосы были перехвачены платком, как обручем. Ив задержался взглядом на этом платке, пытаясь понять, откуда сестра его взяла.

— Почему не спишь? Ночь уже.

— Тебя ждала. Ты поздно.

— Знаю. Работа. Зато смотри, что принёс.

Ив достал из кармана три яблока и протянул сестре. Та удивленно округлила глаза, которые и без того казались большими на её худом изможденном лице.

— Они настоящие? Это же большая редкость! — Мила улыбнулась, потянулась за яблоками, потом нахмурилась, отчего тени под глазами стали отчётливее. — Сколько ты заплатил за них?

— Подарок от босса. Бери. — Взгляд Ива снова вернулся к повязке. — Что это? Замерзла что-ли?

Мила потянулась к платку, ощупала его, будто забыла, что он там. Быстро проговорила:

— Нет-нет. Это… сейчас так многие на моем курсе выглядят. Модно, наверно.

— Ладно. Есть будешь?

Кухня была такой же крохотной, как и комната сестры, как и его комната. Но они были довольны и этим. Все лучше, чем то убогое помещение, где прошло их детство. Ив разложил складной стол, похожий на барную стойку для двоих, включил электрический чайник. Благодаря множеству ветряков, натыканных в крыши, словно иголки в игольницу, электричество в Огневе стоило дешево.

В ящике с сублимированной едой осталось несколько упаковок. Надписи гласили: рис с овощами, рис с мясом, рис с морепродуктами, злаковая каша, рагу. Ив положил две таблетки риса с морепродуктами в тарелки, залил кипятком. Бурые спрессованные кругляшки начали увеличиваться и на глазах превращаться в еду.

Конечно, от натуральных морепродуктов осталось одно название. Генная инженерия — настоящий прорыв в пищевой индустрии, спасший от голода миллионы жизней при катастрофической нехватке продовольствия. Единственную клетку тысячекратно клонировали и растили, создавая субстанцию, похожую на изначальный продукт. За сбалансированный состав и быстроту приготовления — плюс, за вкусовые качества — минус.

Брат и сестра сели друг напротив друга над дымящимися тарелками с поздним ужином. Мила подула на ложку, поднесла к губам, сморщилась, снова подула. Потом принялась бесцельно возить ложкой по тарелке, то и дело глядя на брата, словно хотела что-то сказать, но никак не решалась. С ней такое часто случалось, и обычно эти неудобные разговоры ни к чему хорошему не приводили.

— Ну что? — буркнул Ив. Эти молчаливые гляделки порядком его выводили.

— Помнишь старые книги, которые ты мне приносил? — робко начала Мила.

— Ага.

— Я сегодня читала, что раньше, до Катастрофы, тоже рождались порченые. Они существовали всегда, хотя их было гораздо меньше, чем сейчас. Они выделялись среди людей, но не отделялись от них. И их уважали. Не все хотели принимать их такими, какие они есть, но в обществе это считалось плохим тоном. Таких детей не усыпляли, а наоборот, у них были особые права. Люди помогали им, пытались вылечить, создавали условия…

— Что за глупости!

— Но почему? Раньше порченые жили вместе с нормальными, почему сейчас все по-другому?

Ив уставился на сестру, чувствуя, как нарастает раздражение. Мила была гораздо младше него и все ещё глядела на мир по-детски.

— Потому что их стало слишком много. Если не избавиться от плохих генов, когда-нибудь все станут мутантами.

— И что в этом плохого?

Ив рассерженно ударил кулаком по столу — это вышло машинально, быстрее, чем можно было обдумать действия — и выпалил, повысив голос:

— Не смей говорить такое вслух! Не смей даже думать об этом! Хочешь, чтобы тебя посадили? Я заберу твои книжки.

Мила испуганно сжалась, её нижняя губа задрожала, глаза наполнились слезами.

— Не надо, пожалуйста! — выдавила девушка между всхлипами.

Ив тут же мысленно разозлился на себя за несдержанность. За пределами дома он считался самым невозмутимым и уравновешенным из оравы работников Тощего, но сестра могла вывести его