Британские интеллектуалы эпохи Просвещения: от маркиза Галифакса до Эдмунта Берка - Максим Ковалев

Политическая карьера Севиля началась в 1664 г. с его избрания в палату общин. На первых порах Георг особой активности в парламенте не проявлял, но постепенно освоился и, разобравшись, что к чему, решил объединиться со своим родственником графом Ковентри и его другом графом Бэкингемом. Благодаря активным усилиям этих парламентариев, премьер – министр страны граф Кларендон подал в отставку. Новое правительство оценило их поступок по заслугам. Поскольку Георг Севиль был очень богатым человеком, это обстоятельство всегда служило прочным барьером для возникновения возможных слухов о его занятиях политической деятельностью из корыстных побуждений.

Пожалуй, именно в силу его неподкупности палата общин назначила Севиля в 1668 г. главой парламентской комиссии для разбирательства скандала, связанного с финансовыми злоупотреблениями на флоте. В том же году король Карл II пожаловал ему титул виконта, и новоиспеченный лорд переместился в верхнюю палату парламента. Когда же высокопоставленный чиновник У. Темпль предложил королю свой проект о создании новой структуры Тайного совета из числа самых богатых и влиятельных лордов страны, Карл изъявил желание, чтобы в его состав непременно вошел Галифакс. Требовательность, прямота и честность, а также критика правящего кабинета министров помогли Галифаксу быстро завоевать уважение коллег в палате лордов. «Его ум был плодовит, остер и обширен, – писал о Галифаксе Т. Маколей. – Его изящное, ясное и одушевленное красноречие, при серебряных звуках его голоса, было наслаждением палаты лордов. Его разговор блистал мыслью, фантазией и остроумием». Галифакс встретил самый радушный прием и при дворе, где «прелесть его обхождения и беседы сделали его всеобщим любимцем». Он не нуждался в деньгах, но, как предполагал Маколей, «сан и власть сильно прельщали его». И хотя Галифакс утверждал, что расценивал титулы и высокие должности, как «приманки» для глупцов, и ненавидел «суету, пышность и торжественность», царившие при дворе, предпочитая всему этому уединение в замке родового поместья, его поведение, на взгляд историка, плохо согласовывалось с его уверениями44.

По долгу службы маркиз теперь вынужден был немало времени проводить в столице, и потому в 1673 г. вместе с семьей он перебирается в только что отстроенный особняк на Кинг – стрит в фешенебельном районе Лондона. Жизнь шла своим чередом. Авторитет Галифакса на поприще службы укреплялась день ото дня. Король доверял ему самые деликатные поручения: назначив тайным советником, направил маркиза с визитом во Францию, чтобы поздравить Людовика XIV с рождением сына, а заодно «провентилировать» вопрос об отношении французского монарха к заключению союза Англии с Голландией. После успешного завершения миссии король ввел Галифакса в состав комитета по внешней политике. Там маркиз начинает тесно сотрудничать с такими известными государственными и политическими деятелями Англии, как Темпль, Эссекс, Шефтсбери. Все складывалось прекрасно, и казалось, что ничто не сулило плохих перемен. Однако происшедший в стране в конце 70 –х годов так называемый «исключительный кризис» многое изменил в судьбе маркиза.

В последние годы правления Карла II в стране резко обострилась борьба между тори и вигами, что обусловливалось нагнетанием антикатолических настроений в обществе. Летом 1678 г. священник Титус Оатс сообщил в Тайный совет о том, что располагает сведениями о якобы готовящемся заговоре католиков, которые вознамерились убить короля и возвести на трон его брата, известного своей приверженностью к католицизму герцога Йорка, будущего короля Якова II. Нелепые домыслы о заговоре порождали в стране панику. Власти прочесывали дома католиков в поисках оружия. На улицах столицы день и ночь дежурили вооруженные отряды милиции. В условиях разыгравшейся в стране антикатолической истерии парламент занялся рассмотрением билля «О исключении герцога Йорка на престолонаследия». Этот закон, в свою очередь, послужил причиной острых дебатов в парламенте. Борьба сторонников и противников «исключительного билля», продолжавшаяся около двух лет, с 1679 по 1681 гг., положила начало политическому кризису в стране, который в конечном счете завершился роспуском парламента.

Галифакс не остался в стороне от происходящих событий. Именно ему историки приписывают решающую роль в отклонении парламентом «исключительного билля». Хотя Галифакс осуждал католицизм, он, тем не менее, выступил против данного законопроекта, полагая, что его принятие приведет к гражданской войне в стране, тогда как все опасения в отношении судьбы протестантизма в случае вступления на престол короля – католика можно было бы устранить через введение особых ограничений прерогативы монарха. Поэтому, когда в октябре 1680 г. билль «об исключении» в очередной раз обсуждался в палате лордов, Галифакс использовал все свои красноречие и убедительные аргументы, чтобы повлиять на ход голосования. Как писал Маколей, маркиз защищал «дело герцога Йоркского» речами, которые даже по прошествии многих лет «помнились как образцовые произведения логики, остроумия и красноречия». Говорили, что именно благодаря ораторскому искусству Галифакса судьба билля решилась окончательно: он был отклонен большинством голосов. Так, на взгляд Маколея, «гениальность Галифакса поборола всю оппозицию»45. Между тем подобный поступок встретил неоднозначную реакцию среди политиков. В то время как король в знак признательности пожаловал Галифаксу титул графа, оппозиция объявила его предателем.

Вообще, надо признать, отношение Галифакса к существующим политическим партиям было непростым46. Он высказывался против создания постоянных «враждующих лагерей», стараясь дистанцироваться от их «неистовой борьбы», и подобная неприязнь к партиям послужила причиной изоляции маркиза в среде политиков. Галифакс явно недооценивал роль партий в управлении государством, полагая, что без них вполне можно обойтись. В некоторых своих произведениях он старался даже не упоминать названий партий: так они были ему антипатичны. Партии возбуждали «презрение» маркиза, в особенности ему были противны «низкие уловки и неразумные крики их демагогов»47.

Тем не менее Галифакс не сумел остаться в стороне от партийной борьбы, а вскоре и сам начал «обращаться в вига». Он стал критически отзываться о правлении абсолютной монархии в Англии и защищать привилегии парламента, утверждая, что жизнь «не имела бы никакой цены», если бы свобода и собственность граждан зависели от произвола «деспотического властелина»48. Подобные речи маркиза не могли вызвать симпатий короля. Усилившееся раздражение Карла « подогревалось» сетованиями его брата. Герцог Йорк считал « неприличным » далее терпеть в должности лорда – хранителя малой печати человека, бывшего в душе республиканцем.