Теперь ты моя - Анастасия Сова

подходящее место.

«Ну и сброд», – думаю я, еще раз окидывая взглядом автомобили.

Грохот и вспышки света указывают мне направление движения. Тут даже дурак разберется.

У маленькой обшарпанной двери стоит бугай. От одного его вида становится жутко. Прямо мороз по коже несется.

Даже перспектива выйти замуж за «отличного и успешного» Тимура сейчас не кажется такой уж плохой затеей.

И он ждет меня дома прямо сейчас. Время семь ноль три, и отец уже оборвал мой телефон звонками и голосовыми сообщениями.

Но ноги все равно несут меня ко входу. Прямо силой тащат. Против воли.

– Алевтина Попова? – басит амбал у двери, непристойно разглядывая меня.

– Д-да, – заикаюсь я. Горилла знает мое имя, и это странно.

– Зайдешь в зал, и направо. Место по центру в первом ряду.

Его взгляд сменяется полным безразличием, и мужик отходит в сторону, давая мне возможность пройти внутрь.

Я быстро шмыгаю за дверь. Отчего-то кажется, что там точно будет безопаснее.

Но я жестоко обманываюсь. Зал битком набит народом, и тут так шумно, что сознание потерять можно.

Накурено. Грязно. И слишком темно, чтобы хоть что-то разглядеть.

Яркие вспышки, что то и дело загораются с разных сторон, слепят. Но, похоже, это не заботит никого, кроме меня.

Присутствующие громко разговаривают, перекрикивая музыку, хлопают, выкрикивают непонятные фразы, а женщины просто визжат, сопровождая свои визги скандированием неизвестных мне прозвищ.

В какой-то момент хочется бежать. Тело цепенеет оттого, как мне некомфортно.

Резко разворачиваюсь назад, но тут же впечатываюсь в твердую, как камень, грудь верзилы, что меня встречал.

– Куда собралась? – мужик скалится. – Булками в сторону ринга шевели.

В его обращении нет никакой дружелюбности, и я впервые начинаю так сильно жалеть, что приехала.

Папочка, прости!

– Па-лач! – то тут, то там, толпа скандирует одно и тоже.

Поведение всех этих людей кажется неадекватным, и начинает раздражать.

– Буйный! – среди всех этих выкриков мне удается расслышать еще одну кличку.

Как бы то ни было, ни ту, ни другую хорошим людям бы не дали.

Усаживаюсь на единственное свободное место, прямо напротив ринга.

Какой-то мужчина стирает с него… кровь? Я зажимаю рот ладонью, потому что кажется, что меня вот-вот стошнит. Какая же я дура!

– Вы готовы? – голос ведущего сопровождается полной темнотой. Я, на всякий случай, сильнее обхватываю пальцами ручку сумки. Практически до боли сжимаю. Мало ли.

– Да! – дикий рев возбужденных происходящим людей, кажется, может разорвать уши.

Две девицы, по обеим сторонам от меня вкачивают со своих мест, как и многие другие люди.

Музыка снова начинает грохотать. А свет мигать синими всполохами.

– В синем углу ринга – неподражаемый Бууууйный!

Зал снова взрывается и ревет. Какая-то девчонка рвется в пролет между зрителями и рингом, но ее тут же хватают под руки.

Она продолжает что-то выкрикивать, но мне не слышно, из-за того, что за общую шумовую завесу в помещении, всем присутствующим нужно доплачивать за вредность.

Перепонки повредить можно!

Полуголый мужик в синих трусах появляется в одном из углов зала. Выходит из какой-то двери. Он вскидывает кулаки вверх, приветствуя фанатов.

Огромный, почти полностью покрытый темными рисунками, он похож на животное.

– Палач тебя размотает! – кричит блондинка слева, сложив раскрытые ладони у рта. – Фуфлооо! – ее руки быстро сменяют положение, и соседка теперь уже трясет вытянутыми большими пальцами в сторону пола.

Татуированная горилла ловко пролезает на ринг через ограждения, а потом запрыгивает на угол, размахивая руками, разогревая и без того бешеный кровожадный зал.

– Буйный, ты лучший! – противный писк слышится откуда-то сзади.

С удивлением понимаю, что, кажется, втягиваюсь. Обстановка начинает напрягать гораздо меньше. Под кожу проникает томительным предвкушением.

– В красном углу ринга, наш абсолютный чемпион, безжалостный – ПАЧАААЧ!

Теперь уже кажется, будто со своих мест подскакивают все. Бабы прыгают и визжат. Мужики скандируют кричалки.

Стробоскоп и прожекторы мелькают, точно взбесились.

Видели бы меня сейчас родители!

Второй участник, минуя коридор почета, тоже запрыгивает на ринг.

Теперь я узнаю в нем Максима.

Он не обращает на меня никакого внимания, а я пялюсь на него во все глаза.

Его тело оказалось великолепным! В тысячу раз лучше, чем я представляла, когда думала о нем.

Нет! В Миллиард раз!

Красивое и спортивное оно, по-моему, выточено из стали. Канаты мышц даже на расстоянии кажутся тверже скалы. Они лоснятся и будто блестят в свете ярких ламп, устремленных теперь на поле боя.

Ох, вот сейчас я точно понимаю всех этих девушек. Устоять против такого соблазнительного тела нет никакой возможности.

Не справиться просто. Здравый смысл можно потерять, если обладатель такой вот идеальной мускулатуры вдруг обратит на тебя внимание.

– Палааач! Порви его! – это снова кричит моя соседка.

«Придурок» теперь уже поворачивается в нашу сторону, заканчивая поражать противника уничтожающими взглядами.

Только вот хищный оскал теперь адресован вовсе не девице сбоку, а мне, нервно поежившейся на стуле.

О, Господи!

Максим смотрит на меня таким взглядом, что в жар бросает.

Мозг окончательно плавится от происходящего. Растекается шоколадкой, и я дурею.

Это будто вовсе не тот мужчина, что вчера домогался до меня в кафе, а зверь лютый. Кровожадный и сильный хищник.

И глядит на меня он точно так же. Оскал вместо улыбки. Зубы, как у тигра, в свете прожекторов играют смертоносным блеском.

Или мне все это уже кажется?

Табачного дыма надышалась.

– Па-лач! – хором ревут трибуны.

Максим, наконец, отводит взгляд. Вскидывает руки вверх, и обходит ринг по кругу, приветствуя фанатов.

Его противник недовольно сплевывает.

Он тоже крупный, даже крупнее Палача, но выглядит просто здоровенной тушей. Совсем не так, как Максим.

От последнего же, взгляд оторвать не получается.

Ему самое место на обложке журнала.

Это точно воздух.

Тут все пропитано аурой настоящих мужчин, самцов. Сильных, мощных, здоровенных, как быки.

Таких, при виде которых, ни одна девушка не устоит.

Становится ужасно жарко.

Я скидываю пальто, чтобы хоть немного охладиться, остудить взмокшую от напряжения шею.

Бойцы в последний раз разминают перебинтованные кулаки прежде, чем гонг знаменует начало боя.

Нет, не боя. Побоища настоящего! Мясорубки.

Удары противников получаются такими мощными, что даже несмотря на шум, я слышу каждый из них. И невольно зажмуриваюсь всякий раз, будто этот самый хук вот-вот прилетит и мне тоже.

Мое сердце сначала замирает, а потом ходуном ходить начинает. Стучится в ребра, как ненормальное.

Ненормальной становится и толпа вокруг. Они