Отставник 2 - Павел Чук

— Надо передать, чтобы немедленно уходили из пещер, — произнёс, поднимаясь на ноги. Меня немного штормило, но вроде оклемался. Сделал пару шагов, но не удержался, и чтобы не упасть облокотился о борт бота.

— Вот тебя накрыло. Ты как, сержант? — подскочил капитан.

— Нормально. Собери оружие и подай сигнал нашим. Пусть уходят, — и выдержав короткую паузу, добавил, — и ты с ними уходи. Поможешь, прикроешь, если что. Я вас догоню. Мне надо бот и пилотов осмотреть.

— Ты только не задерживайся. Маршрут знаешь? — засобирался капитан, но по его выражению лица понял, что он мне не поверил.

— Знаю… Давай, быстрей у нас от силы полчаса осталось.

— А потом? — остановился капитан.

— Потом поздно будет. Иди, иди давай, пусть все уходят и скорее.

— Ты это, сержант, не геройствуй, — вдруг остановился капитан, — если надо, то я могу вернуться, помочь тебе…

— Не надо, капитан. Всё, иди, — сказал как отрезал. Говорить, что времени действительно осталось не так много — понятно. Я боялся другого. Что, если анторсы не станут долго думать и ударят с воздуха по горной гряде. Одну группу потеряли, вторую — усиленную, тоже, тогда зачем посылать третью, если можно вместо гористой местности искусственно создать плоскогорье. Из-за этого и торопил капитана, чтобы он увёл гражданских, а вот мне предстояла другая задача. Надо как-то отвлечь врага, предоставить им ложную цель, чтобы как в этом квадрате, так и по маршруту следования гражданских не было неприятностей.

Взглянув на меня ещё раз, капитан ушёл, а я вновь забрался в летательный аппарат анторсов. Меня интересовали тела пилотов. Мучало сомнение, а не самих ли представителей расы анторсов я уничтожил. Ведь клоны-анторсы по причине искусственной ограниченности интеллектуального развития не могли управлять сложной техникой, принимать самостоятельные решения стратегического масштаба и являлись фактически расходным материалом для выполнения узконаправленных задач, но, к счастью, я ошибся.

Едкий дым выветрился и дышать стало относительно безопасно. Подойдя к первому телу пилота, тщательно осмотрел его и с облегчением выдохнул — убитый оказался клоном.

— М-да, вероятно, у анторсов что-то кардинально изменилось, если уж клонам доверили пилотировать летательные аппараты, — говорил сам с собой, осматривая тело второго пилота. С одной стороны — хорошо, не так сильно воспримут потерю, но с другой… — додумать не успел, как до уха донёсся едва различимый звук заходящего на посадку летательного аппарата.

Мысли лихорадочно искали выход, что делать? Забаррикадироваться в боте или пока есть хоть какая-то возможность, бежать. Нацепив на голову первый попавшийся повреждённый шлем, осторожно выглянул. Невдалеке заходил на посадку малый штурмовой бот атмосферного применения: узнаваемые хищные разводы фюзеляжа, обратной стреловидности крылья не давали усомниться в типе летательного аппарата, а пустые узлы подвески вооружения говорили, что штурмовик совсем недавно участвовал в бою.

«Странно, — подумал, продолжая следить за происходящим, — штурмовики это не разведывательные, а тем более не военно-транспортные летательные аппараты и без особой нужды не производят посадку на неподготовленной площадке».

Когда до поверхности земли оставалось буквально полторы сотни метров, с сильным хлопком пилотская кабина отстрелилась, а штурмовик, войдя в плоский штопор, рухнул на землю. Я едва успел скрыться во чреве десантно-транспортного бота, как прогремел взрыв.

Фюзеляж бота сильно тряхнуло, но обшивка выдержала, не поддалась напору огненного вихря.

— Вот и хорошо, — осторожно выглянул, осматривая окрестности. Вокруг горели поваленные деревья, проходческая машина оказалась перевёрнута на бок, и сейчас она лежала больше похожей на скрюченную гусеницу, чем на грозный механизм.

— Надо убираться отсюда, — торопился, перетаскивая тела клонов-пилотов в огонь. Вдобавок не поленился и поджог пилотскую кабину бота. — Так, вроде всё, — бегло осмотрелся. Окрестность выглядела естественным местом крушения летательного аппарата и при первом взгляде ничего не говорило или напоминало о скоротечном бое.

По внутреннему ощущению с момента расставания с капитаном прошло чуть больше двух часов. За это время он должен был успеть подать сигнал гражданским выбираться из укрытия и начать движение по маршруту. Сначала хотел присоединиться к ним, но, когда петляя, пробирался через завалы, краем глаза заметил яркий купол парашюта.

— А вот это совсем плохо, — чертыхнулся, меняя свой маршрут. Оставлять такой приметный визуальный ориентир было нельзя. Не пройдёт и получаса, как место приземления пилота засекут и пришлют спасательную миссию. Меня маршрут я понимал, что пилот с большой долей вероятности подал сигнал бедствия, включил поисковый маяк и даже если я в кратчайший срок доберусь до места приземления спасательной капсулы и уберу повисший на деревьях купол парашюта, то место крушения всё равно обнаружат, но другого варианта хоть как-то дать время гражданским убраться подальше от ставшим опасным участком местности я не находил.

По моим оценкам до места приземления было не больше километра. Понимая, что скорость передвижения в гористой местности значительно ниже движения по равнине, но вот так просто бросить всё и уйти я не смог. Ведь основная цель моей вылазки — направить по ложному следу противника. Крушение штурмовика оказалось на руку. С первого взгляда и не поймёшь, что стало причиной гибели стольких солдат. Вот только и привлекло внимание наблюдателей. А что они сейчас просматривали квадрат за квадратом с орбиты, сомнений не было. Ещё немного времени и сюда прилетит автоматический разведывательный бот и тогда не только мне, но и гражданским станет не до смеха. Лишь бы ноги успеть унести.

Скудные заросли невысоких деревьев плохо скрывали моё передвижение, но я упорно шёл к месту падения спасательной капсулы пилота штурмовика. Память Глена услужливо подсказывала тактико-технические характеристики как штурмовика, так и спасательной капсулы: «Атмосферный штурмовик тип „Корун“ по имперской классификации принадлежит к летательным аппаратам непосредственной поддержки на поле боя сухопутных войск с воздуха. Экипаж: один „человек“. Вооружение: основное — одна тридцатисемимиллиметровая скорострельная магнитно-резонансная пушка; две скорострельные пушки калибром четырнадцать с половиной миллиметров. Задняя полусфера защищена автоматической пушкой калибром двадцать один миллиметр. Навесное оборудование: восемь внешних подвесок для ракет различного типа. Один внутренний бомбовый отсек для неуправляемых и управляемых авиационных бомб. Масса бомбовой нагрузки две тонны… Система спасения и выживания: кабина пилота выполнена из многослойной высокопрочной стали. В случае повреждения летательного аппарата и опасности для жизни пилота отделяется автоматически…».

Так, незаметно для себя, подобрался к месту приземления. В некотором отдалении от подножия горной гряды растительность была скудная. Редкие деревья и вот надо же, именно на одиноко стоявшем высоком дереве и повис парашют спасательной капсулы.

Прильнул к земле, осмотрелся. Бронеколпак спасательной капсулы открыт, а вот пилота нигде не видно. Полежал несколько минут, прислушиваясь, тщательно, метр за метром осматривая окрестности, но ничего подозрительного не обнаружил.

«Видимо, он ушёл. Вон и дорожка следов тянется метров на двадцать и теряется в зарослях. Знать бы какие у пилотов инструкции на случай экстренной посадки…», — продолжал следить за окружающей обстановкой, а время-то идёт и у меня осталось от силы десяток минут, чтобы уничтожить демаскирующие признаки, да и в спас-капсуле надо покопаться — уничтожить электронные узлы связи. Не знал, получится ли провернуть тот же фокус, что удался с ботом, но заглушить маяк, выведя из строя оборудование, надо было попытаться.

Тихо, стараясь не поднимать шум, поднялся из-за укрытия. Сделал десяток шагов по направлению к спасательной капсуле. Сначала хотел её осмотреть, а потом заняться парашютом, но не дойдя всего несколько метров, замер. Из проёма показался силуэт.

«Это не клон», — промелькнуло в голове. Иная цветовая гамма на форменном комбинезоне, выше рост, плотное телосложение, но главное — короткостриженый тёмного цвета волосяной покров на не покрытой шлемом голове однозначно указывал принадлежность пилота к расе анторсов. Заметив меня, он встрепенулся, вскинул оружие, но трофейная форма и скрытое шлемом лицо ввело его в заблуждение и дало драгоценные секунды.

Пилот что-то говорил на своём языке. По интонации, а потом и жестам, догадался, что он приказывает остановиться и доложиться по форме, но я продолжал сближение. Когда до анторса оставалось меньше метра, я, сместившись в неудобную для правши сторону, одной рукой блокировал ствол его оружия и без замаха ударил ногой в пах. В ударе себя я не сдерживал, и каково же было моё удивление, что сильнейший удар по болевой точке, способный отключить практически любого противника на несколько минут, только пошатнул пилота-анторса. Яркая вспышка и негромкий хлопок —