У жены под кроватью - Людмила Милевская

Иван Семенович едва не прослезился, так растрогала егозабота жены. “Я живу только ради тебя”, — неоднократно заверяла его Липочка.Иван Семенович машинально верил, но теперь, неожиданно получив доказательство,он поверил очень осознанно и умилился: “Я вот сплю, а она не может заснуть,потому что обо мне все думает. Действительно, солнышко живет ради меня. Ангел,святая женщина, зато я подлец. Подлец и животное”. Жена — ангел и муж —животное — рядовое положение вещей, но Иван Семенович не пожелал мириться собыденностью. Он спешно все исправил, подхватив Липочку на руки, вернув ее вкровать и подарив ей себя три раза с такой страстью и нежностью, о коих тадоселе и не слыхивала, в отличие от своей подруги-Глаши. Уж та-то была этойстрастью по горло сыта, Желтухин для нее никогда не скупился…

Но вернемся в супружескую постель. Исчерпавшись на женудуховно и физически, Иван Семенович откатился и мертвецки заснул, изредкарадостно повизгивая — он был очень доволен собой даже во сне.

А вот Липочка пребывала в шоке — все произошло слишкомстремительно. Ни на секунду не забывая о лежащем под кроватью Романе, онастрадала, краснела от стыда и чувствовала себя участницей дикой оргии. Так и неоправившись от смущения, Липочка удостоверилась достаточно ли крепко спит еемуж и тут же заглянула под кровать.

— Я ничего не слышал, — опережая пояснения, заверил ееРоман. — Спал, как сурок.

— Сейчас принесу вам матрас, — благодарно шепнула Липочка ина цыпочках проследовала в чуланчик.

Матрас показался ей вялым, но надувать его Липочка нерискнула, отправила под кровать таким, какой есть, шепнув незваному гостю:

— Устраивайтесь поудобней.

— Спасибо, вы ангел, — восхитился Роман, чем напомнилЛипочке мужа.

“Он славный”, — непонятно о ком подумала она, укладываясь впостель и (устала) мгновенно погружаясь в дрему.

Но долго спать ей не довелось: Липочка только-толькособралась посмотреть сладкий и бессовестный сон, где она вовсе и не Липочка алегендарная Мессалина, принимающая в золотом шатре всех своих мужей (почему-тоих было сорок), как вдруг одеяло пришло в движение и начало сползать.Почувствовав это, Липочка проснулась и сразу же нырнула под кровать.

— Что случилось? — ничуть не сердясь, заботливопоинтересовалась она.

Роман сконфужено сообщил:

— Очень не хотелось вас будить, но положение безвыходное…Видите ли, я живой человек и рано или поздно это должно было случиться… Даже незнаю как вас сказать.

— Скажите прямо, — посоветовала Липочка.

— Тогда я хочу в туалет. Нестерпимо. Как мне быть? Можеттихонечко проползти по-пластунски?

Липочка представила как вдруг просыпается Ваня, слышит шорохили скрип двери, включает свет, а на полу полуголый мужчина…

— Ни в коем случае, — испуганно прошептала она, —по-пластунски не надо. Наденьте мою ночную рубашку и смело выходите из спальни,только не мешкайте. Если муж проснется, он подумает, что вы это я.

— А вы сами где в это время будете? — поинтересовался Роман.

— У вас под кроватью.

— Я согласен.

Липочка быстро перебралась под кровать, стянула с себяночную рубашку, отдала ее Роману, а сама укрылась его одеялом. Рубашка былапросторная, но все равно Роману она оказалась мала и отчаянно коротка.Выглядывая из-под кровати и глядя в спину удаляющемуся мужчине, Липочка,содрогаясь, отметила, что вряд ли муж примет Романа за свою жену. “Надо бытькруглой дурой, чтобы надеяться на подобное чудо”, — решила она.

И ошиблась. Когда облегченный Роман вернулся в спальню,дверь скрипнула, и проснулся Иван Семенович. Снова не обнаружив рядом Липочки,поначалу он взволновался, но, заметив на пороге привидение в короткой ночнойрубашке жены, радостно пробормотал:

— Солнце мое, ты где была?

Парализованный внезапным вопросом, Роман застыл каквкопанный, покрываясь холодным потом. А вот Липочка не растерялась и кокетливопропищала из-под кровати:

— Ходила кое-куда.

— Мое солнышко делало пи-пи, — умилился Иван Семенович иведь не ошибся, именно за этим Роман из спальни и выходил.

Однако Романа такая догадливость хозяина квартиры нерадовала. Столбенея на пороге, он решительно не представлял, что предпринять —ведь Липочка говорила, будто муж ее страшно ревнив. Видя в тусклом свете луныкакой грозной горой возвышается тот на кровати, Роман иначе как трагически своебудущее уже и не представлял. Его спину продрал мороз, а на голове вздыбилисьволосы, когда Иван Семенович, откинув одеяло, нежнейшим голосом призвал:

— Солнышко, не стой на голом полу, скорей беги ко мне,поцелую твою сладкую попку и погрею твои маленькие ножки.

Мертвецки холодея, Роман представил как сильно огреет егоЛипочкин муж, когда заметит подмену — колени его подогнулись. Липочке тожестало нехорошо. Все осложнялось еще и тем, что она лежала под кроватьюсовершенно голая. Надо было срочно принимать хоть какие-то меры. Паническиспасая положение, она зашипела Роману:

— Падайте, падайте на пол и ползите ко мне.

Как человек разумный, он понимал глупость такого совета ипродолжал столбенеть. А вот Иван Семенович уже ничего не понимал. Теряя остаткисна, он раздраженно спросил:

— Солнышко, что с тобой? Что ты там шепчешь?

Липочка закашлялась и пропищала:

— Я поперхнулась, милый.

И следом добавила, уже обращаясь к Роману:

— Падайте, черт возьми, и ползите ко мне.

Огорошенный происходящим, Иван Семенович крякнул ишевельнулся в постели, Роман в панике рухнул на пол и по-пластунски пополз кЛипочке. Она буквально содрала с него свою ночную рубашку, но натянуть на себяее не успела — Иван Семенович, озадаченный поведением жены, покинул постель.Объятая ужасом Липочка с нечеловеческой скоростью вылетела из-под кровати.Прекрасно зная нрав своего мужа, она упала в его объятия и лихорадочнозашептала:

— Милый, я хочу тебя, немедленно, прямо сейчас, возьми меня!Возьми меня!

“Ну и дела”, — только и успел подумать Иван Семенович,сраженный неожиданной страстью жены наповал — иначе не скажешь. Немного спустя,уже изможденный, засыпая, он подумал: “Да, Глаша права, солнышко мое совсемстранное, но оно и к лучшему. Такой, пожалуй, она мне больше нравится. Такможно жить”.

Однако Липочка не могла с ним согласиться. Она-то как раздумала, что так жить нельзя. Прижимая ночную рубашку к груди, она лежала исокрушенно размышляла: “До чего я дошла, устроила вакханалию в присутствиипостороннего человека. Это бесстыдство, настоящий разврат, но разве был у менядругой выход?”