Четыре года спустя - Моника Мерфи

Внезапно объявляется мама и снова напоминает мне, откуда я родом.

Для такой девушки, как Челси, я всего лишь парень из трущоб. Хм, связаться с плохим парнем и хранить в тайне этот маленький грязный секретик. Готов поспорить: она ни разу не бывала в бедном квартале. Я, наверное, до смерти ее пугаю.

А разве мне этого не хочется?

О да! Хотя не следует. Она не для меня. Не мой тип.

Телефон загудел, оповещая об эсэмэске, я хватаю его и не могу сдержать стон, когда вижу, что это мама.

Я у вашего дома. Ты тут?

Дьявол! Она последний человек, с кем я хочу говорить сейчас.

Да и вообще когда-либо.

Сползая с постели, натягиваю футболку и джинсы, иду к двери, открываю и вижу ее идущей по тротуару. Выглядит издерганной.

Отлично.

– Оуэн, – она улыбается, но так неискренне. Было ли когда-нибудь иначе? – Ты только встал? Не следует спать так долго.

Ее попытки быть матерью бесподобны. Просто курам на смех.

– У меня скоро занятия.

Хочу, чтобы она поскорее ушла. Все кончится тем, что она попросит больше, больше и больше. Ей всегда мало.

– Что тебе нужно? – спрашиваю я в ответ на ее молчание.

Мама вздрагивает и вздыхает.

– Хорошо, давай сразу к делу! Мне нужны деньги.

Еще бы! Они ей всегда нужны. Ее подработки приносят ей лишь жалкие гроши. Мне даже не верится, что она вообще работает, с ее-то послужным списком. Когда она бросила нас, то долго сидела без дела, все время проводила со своим дружком-неудачником Ларри, жила в основном у него и частенько зависала в своем любимом баре. То было четыре года назад.

И вот она здесь. Словно и не уходила. Мы лишь поменялись ролями, и теперь я тот, кто заботится о ней, что забавно, учитывая, что она-то никогда не заботилась о нас с Фэйбл.

– Сколько?

– Двести. – Она вздрагивает, словно ей стыдно просить подаяние, но это притворство. Для нее не проблема просить деньги, ведь она думает, что я бездонный денежный мешок благодаря «Дрю-треклятому-футболисту-Каллахану». Это ее слова. Я был ошарашен, когда осознал, сколько в ней яда и желчи.

Да, мама и Фэйбл не совсем ладят. Ну ладно-ладно, они совсем не ладят! Даже не разговаривают. Дрю никогда не встречался с мамой, а мама никогда не видела внучку, хотя знает о ней.

Вообразите себе любую возможную проблему – и вы найдете ее в моей семье.

– У меня столько нет, – говорю я.

Ее потускневшие зеленые глаза удивленно распахиваются. Я смотрю на ее секущиеся пережженные краской волосы и не могу не признать, что выглядит она убого. Фэйбл бы с ума сошла, если бы узнала, что я разговариваю с ней и, более того, снабжаю ее деньгами вот уже несколько месяцев.

– Как это нет? Муж твоей сестры – треклятый игрок НФЛ! У него полно денег!

Я поджимаю губы. Ну, приехали! Она прекрасно знает, что Фэйбл не в курсе нашего общения.

– Дрю не дает мне денег.

– Он снял для тебя дом, купил новенькую машину, оплатил учебу…

– Я получил стипендию. А этот дом – настоящая нора, но я не позволю Дрю платить за дорогое жилье, которое мне не нужно. А машина – подарок на восемнадцатилетие. – Я скрещиваю руки на груди. Меня бесит, что я вынужден оправдываться. Ей нужны не мы с Фэйбл, а наши деньги.

– Но мне очень нужно, – скулит она. – У тебя правда нет двух сотен?

– До зарплаты нет, – говорю я, и это правда. Я обеспечиваю себя как могу. Дополнительные расходы покрываются деньгами, заработанными в ресторане, а вовсе не банковским чеком Дрю. Я сам должен встать на ноги.

– И когда же она?

– В пятницу.

Она уставилась на бордюр и пинает его своими потрепанными кедами, видавшими лучшие дни. Их пора было выбросить на помойку еще лет пять назад.

– Завтра? Могу я зайти за деньгами завтра?

– Да, – резко отвечаю я. – И захвати немного пива, ладно?

– На что я его куплю, если у меня нет денег?

Она смотрит на меня. Тусклые глаза полны гнева, а тонкие губы сжаты в тугую линию. Она самый несчастный человек, которого я когда-либо встречал. И самый жалкий. Эгоистичная и глупая женщина, постоянно делающая наихудший выбор из возможных.

Черт возьми! Боюсь, меня ждет то же самое. Мой выбор ужасен. Я все прекрасно понимаю, но не могу остановиться.

Яблочко от яблоньки…

– Приходи завтра днем, я дам тебе чуть больше, чтобы хватило на пиво, – говорю я. Так у меня не будет соблазна пойти в бар. Останусь дома и выпью несколько банок с Уэйдом и Дезом. Возможно, позвоню по одному из сохраненных в телефоне номерочков. И так, чуть захмелевший, часок-другой полежу с девушкой, затем шлепну ее по заднице и выставлю за дверь.

Черт. Ну и свинья же я.

– Взамен на косячок, – она снова смотрит на меня.

Дез – мой поставщик этой дряни. Он притащит мне целый мешок, если я попрошу.

– Ладно, – я слегка поморщился. – Раз ты так хочешь.

– Покурим вместе? Поговорим, как раньше? – В ее голосе звучит надежда, и мне хочется поддаться ее идее вернуться к прежним временам, когда мы вдвоем курили травку и ловили кайф.

Мы делали так пару раз, когда мне было тринадцать, еще до того, как она нас бросила. Это наш маленький секрет. Разумеется, Фэйбл не знает.

Она бы просто умерла. А хуже того, захотела бы прибить маму.

– Может быть, – я пожимаю плечами, и ее глаза тускнеют еще сильнее, если это вообще возможно. – Мне пора на занятия.

– Занятия?! – она усмехается. – Повеселись там!

– Обязательно. – Я еще долго стою на пороге и смотрю ей вслед.

Как все запуталось. Терпеть не могу секреты. Эта тайна уничтожает меня изнутри. Хочется рассказать Фэйбл, но она придет в ярость. Если доверюсь Дрю, он скажет ей. Ему придется, ведь она его жена. Он так предан Фэйбл, что не раздумывая умрет за нее, если потребуется, и, конечно, сделает все, чтобы защитить их отношения.

Я просто не могу так с ним поступить. Нельзя заставлять его хранить мою тайну. Это слишком жестоко.

Поэтому я держу все в себе. Как ядовитый сорняк, эта тайна прорастает во мне, укрепляясь своими длинными цепкими усиками, порабощая мои руки, ноги, внутренности и крепко сдавливая сердце и мозг. Пока этот секрет во мне, я ни о чем другом не могу думать.

Мне просто необходимо отвлечься! И поскорее.

Я оделась для него. Самой не верится, но я тщательно перебрала весь свой гардероб. Просмотрела каждую вещь, вслух комментируя все, что о ней думаю. Стесняться нечего, ведь я, как обычно, одна, и никто не спросит, чем это я занята.