Господин военлет - Анатолий Дроздов

Как Сергей попал в госпиталь? При посадке порыв ветра бросил аппарат вниз. Подломилось шасси, поручик вылетел из гондолы и приложился хребтом о сыру землю. Думали, перелом позвоночника, но, слава Богу, обошлось – только ушиб. Спина побаливает, но это ерунда. Разве пилоты не пристегиваются в полете? Пристегиваются только трусы, поручик не таков. Его не раз обстреливала в полетах германская воздухобойная артиллерия и даже, по ошибке, своя. А наши солдатики, как увидят аэроплан, всегда палят: думают, что германский. В отряде в начале войны экипаж чуть не погиб – свои сбили.

Сергей ждет не дождется возвращения в отряд. Летчики теперь очень нужны – они добывают сведения более точные, чем кавалерия. Они бомбят гeрманцeв, корректируют артиллерийский огонь. Наступление германцев из Восточной Пруссии обнаружили авиаторы его отряда, благодаря чему наши подготовились. Завтра он попросит его непременно выписать…

– На посошок?

Сергей подставляет стопку. Прощай, Шустов! Оставив в беседке все как есть, бредем по аллее. Сергей не умолкает. Знаю ли я, кто у него начальник отряда? Леонтий Иванович Егоров, знаменитый русский летчик, он турок в Болгарии еще в 1912-м бомбил.

Что, интересно, мы делали в Болгарии в девятьсот двенадцатом? Куда только русских не заносит!

– Представляете, государь тогда запретил военным участвовать, так Леонтий Иванович вышел в отставку и таки уехал. Наш командир строг, но справедлив, господа офицеры и нижние чины его обожают…

– Оставьте меня! Пустите!

Женский крик! И голос знакомый… Делаю стойку, как легавая на дичь. Не нравятся мне такие крики…

– Помо… – Крик обрывается. Медлить нельзя.

Срываюсь с аллеи и несусь сквозь кусты, проламывая их, как танк. Только б не ошибиться направлением! Далеко за спиной топочет поручик, бегает он куда хуже, чем летает. Влетаю на укромную полянку. Есть! На земле лежит женщина… Господи, Ольга! Подол платья задран до шеи, некто в военной форме, сопя, стаскивает с сестры милосердия белые панталончики. Уже почти стащил…

Носком сапога в бок! Насильник валится в сторону. Ба! Сам Бельский! Что ж вы, князь, так с барышней?! Еще разок – в живот! Отдохните, ваше благородие!

Оглядываюсь: за спиной застыл Сергей. Глаза у него, как блюдца.

– Помоги Ольге!

Медлит, смущенно отворачиваясь от белого женского тела. Все приходится самому. Раз – и панталончики на месте! Два – одернут подол! Три – усаживаем пострадавшую на землю. Лицо Ольги бледное, она часто дышит. Знакомые симптомы – удар в солнечное сплетение. Это где ж князь так наловчился?

Поворачиваюсь. Бельский уже стоит, морщась от боли. Внезапно лезет в карман и выхватывает пистолет. Реакция моя бессознательная. Прав был доктор – рефлексы в порядке. Пистолетик отдайте, князь, поранитесь! Передергиваю затвор и приставляю ствол к виску штабс-ротмистра. Господи, ну и перегар! Я сам пьян, но этот!

– Ты! Скотина! – Палец трепещет на спусковом крючке.

Лицо князя сереет. Спусковой крючок выбрал половину хода.

– Господин прапорщик! Пожалуйста!

Поворачиваюсь. Ольга на ногах, Рапота поддерживает ее. Лицо сестры милосердия перекошено ужасом.

– Поручик, проводите барышню! Я с князем побеседую!

Она умоляюще складывает руки на груди. Я киваю: «Не беспокойтесь!» Сергей вежливо, но настойчиво уводит Оленьку, по пути она дважды оглядывается. Когда пара исчезает за кустами, я прячу пистолет в карман. Лицо князя приобретает нормальный цвет.

– Послушайте, прапорщик! – Глаза его бегают, кончик языка лихорадочно облизывает губы. Похоже, протрезвел. – Мой дядя командует армией. Через неделю вы будете подпоручиком… Ничего особенного не произошло, ведь так? Подумаешь, пощупал жидовочку! Незачем приличного человека за нос водить! Строит недотрогу, блядь госпитальная!

Раз – и он падает навзничь. Тяжело ворочаясь, поднимается. Два – и снова спинкой о землю. Теперь комплект. Князю будет комфортно по ночам – собственные фонари под глазами. Гляди, снова поднимается ванька-встанька? В солнечное сплетение! Больно? Вот и Ольге было… Напоследок – удар по тылам! Штаб-ротмистр ныряет головой в кустарник. Курсант Петров упражнение закончил!

В палате ко мне бросается Рапота:

– Он жив?

– И даже здоров. Подлечится немного, совсем красивым станет!

Он хмыкает, но внезапно снова грустнеет.

– Проводил Ольгу?

Он кивает:

– Отвел к сестрам, плачет…

– В следующий раз подумает, с кем гулять! Жених на фронте, а она любовь крутит!

Рапота, по лицу видно, не согласен, но возразить не решается. Сажусь на койку, достаю добычу. Карманный пистолетик, калибр 6,35. На корпусе буквы FN – браунинг. Достаю обойму, выщелкиваю на одеяло патроны. Ишь ты, полная! Скажи, князь, спасибо Ольге, раскинул бы мозгами… Затвор выбрасывает из казенника последний патрон, пробую спуск – тугой. Курок сухо щелкает. Игрушка! Любовника жены пристрелить, да и то в упор. «…Дубровский, подошед к офицеру, приставил ему пистолет ко груди и выстрелил, офицер грянулся навзничь…» Вновь заряжаю пистолет.

– Павел!

Поднимаю голову. Сергей все еще здесь.

– Я вел себя недостойно! Опоздал и Ольге не помог…

– Никогда не видел женщину без одежды?

Он кивает:

– После выпуска друзья звали в веселый дом, но я… – Он смущается.

– Постеснялся?

Он снова кивает.

Знакомо. Я тоже заканчивал училище не целованным. Друзья звали к девочкам, но денег не было.

– Бельского будут судить! – Это опять Сергей. – Мы с вами – свидетели! Его карьере конец!

Это как дядя, командующий армией, посмотрит…

– Давай спать, Серж! Глаза слипаются!

Он умолкает. Я расстегиваю пуговицы кителя. Я и в самом деле устал. Слишком много для первого дня…

* * *

Странное существо человек. Шесть дней я мечтал о самоубийстве, но как только получил возможность его осуществить, так сразу передумал. Не знаю, на что рассчитывал гость, вручая мне «хаттабку», но я решил действовать по своему плану. Я не мог отомстить предавшим меня генералам, но сорвать праздник бывшему актеру попробовать стоило.

Наутро в яму сбросили лестницу, и я впервые за семь дней поднялся наверх. Я опасался, что меня станут обыскивать, но абрекам это даже в голову не пришло. Продавец ручался за качество товара, какое недоверие между своими? Меня даже не связали, просто надели наручники. Причем не по-нашему – за спиной, а по-американски – впереди. Глаза тоже не стали завязывать – возвращение пленника не планировалось. Абреки нередко ведут себя как дети – большие и капризные. Дорогой мне рассказывали, что меня ждет. Бородатые кавказские джентльмены скалили зубы и смеялись. Дети любят смеяться над беспомощными…