Девушка по вызову - Элизабет Биварли

— Я надеялась еще поговорить с вами касательно возникшего между нами недоразумения и попытаться не доводить дело до суда, так как считаю, что это просто абсурдно.

— Недоразумения? — повторил Гевин и неожиданно для себя ухватил ее за руку, подтягивая к себе и сокращая между ними расстояние. Теперь он буквально нависал над Равен Френч, понимая, что он делает это исключительно с одной целью — запугать! И потому он досадовал на себя за то, что эта женщина вынудила его прибегнуть еще и к грубой физической силе. — В последней главе своей книги вы очернили меня перед всеми, и в первую очередь — перед теми, кто меня знает. Естественно, что я хочу публичного опровержения!

Вайолет сделала глубокий вдох и так же медленно выдохнула. Ее ответ застал Гевина врасплох.

— Вы правы. Последняя глава — ложь от начала до конца. Как и все остальные главы. Вся книга — ложь.

Гевин ничего не понимал. Так она что, пришла, чтобы в этом признаться? Он сощурил глаза. Нет, вряд ли, а то бы она просто сделала то, что ему нужно. Но тогда как объяснить это ее признание?

Он неохотно выпустил ее руку. Не потому, что ему не хотелось отпускать ее запястье, мрачно признался он сам себе, а потому, что это давало ему над ней преимущество. «Ну ладно, ладно, — молча уступил сам себе Гевин. — Еще и потому, что мне нравилось держать Равен за запястье. Но лишь потому, что это давало над ней преимущество!» — добавил он.

— То есть вы признаете, что все придумали? — спросил он.

— Каждое слово, — кивнула она.

Гевин опять ничего не понимал. Ведь она сказала то, что он ожидал услышать! Почему же он не испытывает удовлетворения? А-а-а! Так ведь она не сделала это публично!

— И вы готовы сделать публичное признание?

— Да, — с готовностью вновь кивнула Равен Френч.

— Вы заявите, где только возможно, что последняя глава, в частности, ложь от начала до конца?

— Да.

Так. Теперь уже Гевин не понимал сам себя. Равен Френч готова сделать то, что ему нужно. Так почему же он до сих пор не испытывает никакого триумфа по этому поводу? И почему тогда она так легко сдалась? Почему не сделала это в первую же их встречу? Передумала? Или двух дней раздумий хватило этой писательнице на то, чтобы понять, что с ним лучше не связываться? Ради своего же блага.

«Ладно, не важно, почему она в конце концов уступила», — признался себе Гевин. А почему он испытывает от этого разочарование?

Скорее, чтобы выиграть время, а не для того, чтобы услышать подтверждение, он повторил:

— Итак, вы публично признаете, что намеренно осквернили меня в своей книге, верно?

Равен Френч неожиданно отвела глаза в сторону, переминулась с ноги на ногу, скрестила руки на груди и затем снова взглянула ему в лицо:

— Н-нет. Этого я делать не стану.

Вот теперь стало понятнее, почему не было чувства триумфа. Она же не собиралась делать то, что ему было необходимо! Гевин нахмурился. И почему он сейчас так обрадовался тому, что их противостояние продолжится? Потому что это будет означать, что эта их встреча будет не последней? Проклятые мысли! Откуда они только берутся?!

— Вы признаете, что книга вымысел, но не собираетесь признавать, что оклеветали меня?

Равен Френч улыбнулась, и Гевин ощутил дурацкое смятение, от которого он тут же постарался отмахнуться. С каких это пор он начал смущаться при виде женщины, довольной собой и уверенной в себе? Так и не ответив на этот вопрос, Гевин крайне неохотно — и уже в который раз! — признался себе, что конкретно этой женщине идет самоуверенность. Более того, его это возбуждает. Его взгляд сам собой задержался на ее полных, алых губах…

Гевин попытался было дать задний ход, но стоило подумать о сексе, как ходу назад уже не было. Мысленный образ обнаженной Равен Френч словно отпечатался в его мозгу. Одна ее рука лежала на груди, другой она поглаживала себя между ног…

Гевин стиснул зубы, по опыту зная, что один раз возникшая подобная мысль исчезнет не скоро. А у него еще куча дел!

— Совершенно верно, — согласилась Вайолет.

Гевин не сразу сообразил, с чем она соглашается. Не с тем же, о чем он только что думал, пусть и невольно! Все-таки с ним творилось нечто непонятное, здесь присутствовала какая-то чертовщина, так как направление, которое приняли его мысли, никак иначе, как бесовским, не назовешь. Как объяснить, что вслед за первым образом в его мозгу тут же вспыхнул другой? Вот Равен поворачивается, запирает дверь, срывает с себя одежду и удовлетворяет себя прямо в его офисе, под его взглядом…

Гевин усилием воли попробовал себя встряхнуть. Для начала напомнил себе, что Равен Френч оклеветала его. И он еще думает о том, чтобы она начала ласкать себя прямо в его офисе?! Он застонал про себя, абсолютно не понимая, что с ним творится. И он предпринял еще одну попытку собраться с мыслями. Так, о чем они вообще здесь говорили? Ах да!

— Почему вы готовы признать свою вину в первом, но не во втором случае?

— Я бы не стала употреблять такое слово, как «вина», но не буду с вами спорить. Итак, почему я готова согласиться с первым вашим условием, но не приемлю второго? Моя книга действительно ложь — опять-таки в вашей терминологии, — но я не согласна с тем, что оклеветала именно вас. Сами подумайте, как я могла это сделать, если до субботы не была с вами даже знакома?

— Мне тоже любопытно, как точно вы смогли описать меня — за исключением нескольких немаловажных моментов, — не будучи со мной знакомы, но главное то, что вы меня оклеветали! — заявил Гевин.

— Но ведь это роман, почему вы не хотите понять столь простую вещь?

— Роман? Неужели? — отпарировал Гевин. — Почему же тогда все уверены в том, что это ваши собственные мемуары из вашей собственной жизни и практики? Кстати говоря, даже я, — Гевин сделал ударение на местоимении, — постеснялся бы писать такое, даже если то, о чем вы написали, происходило на самом деле.

— Я сама ума не приложу, — помимо своей воли призналась Вайолет и пожала плечами. — Может, мне так убедительно удалось написать свой роман, что все поверили, будто все происходило на самом деле? Что касается некоторых сцен… — Она откашлялась. — Может, кое-что действительно было, но все уже в прошлом. К тому же закон, насколько мне известно, не запрещает некоторой… м-м-м… разнузданности в сексуальных отношениях, если это происходит с обоюдного согласия сторон и не унижает ничьего достоинства. И вообще, — запальчиво продолжила она, — я считаю, что вас это не касается!

Гевин мог только стоять и по возможности не хлопать глазами. Но оказалось, что Равен не закончила свою пылкую речь.

— Откровенно говоря, я не понимаю, с чего заварился весь этот сыр-бор, тем более что я уже в субботу вам сказала, что роман — это моя выдумка. Как вы собираетесь опровергать, что это не было моей фантазией, которая вылилась в художественное произведение?