Я подарю тебе все... - Марина Серова

Дмитрий Сергеевич Ковалев появился с опозданием на пятнадцать минут. Видимо, это его коронная традиция. Геннадий Владиленович Мирошников весь извелся в ожидании своего зама, на которого была возложена столь ответственная миссия, он нервничал и смурнел с каждой минутой все больше и больше. Увидев Ковалева, не спеша шествовавшего по залу с небрежно перекинутой через плечо спортивной сумкой, увешанной яркими наклейками, блестящими замочками и карманчиками, он чуть не лопнул от злости.

– Где вы пропадаете, Дмитрий Сергеевич? – прошипел он, подскочив к Ковалеву и бесцеремонно дергая его за рукав.

– Пробки, – ничуть не смущаясь, спокойно ответил Ковалев и смерил своего начальника несколько насмешливым, как мне показалось, взглядом.

Мирошников ничего не ответил, лишь пробурчал себе под нос что-то нелицеприятное, после чего повернулся ко мне и спросил:

– Вы все запомнили, Евгения Максимовна?

– Да. Тем более что объем информации не такой уж большой. Но меня интересуют кое-какие детали.

– Спрашивайте! – кивнул Мирошников.

– Во-первых, адрес заведения, где нам должны выдать образцы, – сказала я.

– Вандербильд-страат, двадцать семь, – продиктовал Мирошников. – Это филиал факультета естественных наук.

– Во-вторых, маршрут, которым мы доберемся до отеля.

– На прямом поезде, он приходит на главный железнодорожный вокзал Амстердама. Поезда отправляются круглосуточно, в часы пик ходят три-четыре поезда в час, с часу до пяти утра – один поезд в час. Стоимость проезда – около четырех евро, время в пути – двадцать минут. Поезда отходят, как правило, с платформы номер три. Все платформы находятся под землей, под главным холлом аэропорта. Купить билет можно в одном из желто-голубых автоматов, – без запинки отчеканил Мирошников.

– Вы это специально выучили? – не без удивления спросила я.

– Да, – просто ответил Геннадий Владиленович. – Дмитрий Сергеевич и Михаил Петрович также должны знать это наизусть. И не только это, а и другие, не менее важные «мелочи».

И он окинул своих подчиненных вопросительным взглядом. Зайцев лишь хохотнул и почесал круглый затылок, а Ковалев несколько досадливо махнул рукой – дескать, знаем мы все.

– Название отеля? – прищурившись, посмотрела я на Зайцева.

Тот засуетился, нахмурился, захлопал себя по карманам и вытащил наконец на свет божий потрепанную записную книжку.

– Отель «Парк Плаза Виктория Амстердам», – тем временем снисходительно проговорил Ковалев. – Расположен в историческом здании напротив Центрального вокзала. Роскошная обстановка, оздоровительные процедуры…

– Вот! – обрадованно повернулся ко мне Зайцев и, разводя руками, произнес, оправдываясь и обращаясь уже к Мирошникову: – Да у нас же все записано, зачем наизусть запоминать-то? Тем более мы будем все вместе, не потеряемся!

Мирошников сдвинул тонкие брови и проговорил:

– Я предупреждал, Михаил Петрович, что нужно быть готовым к любому развитию событий! Вы даже не удосужились сделать такую элементарную вещь, как выучить название отеля?!

– Да на кой оно мне? – искренне удивился Зайцев. – Главное, что оно в документах прописано! И номера забронированы. Значит, нас оттуда никто не выгонит!

– Надеюсь, вы не забудете, с какой целью вы останавливаетесь в этом отеле, и не станете злоупотреблять оздоровительными процедурами? – холодно произнес Мирошников.

– Я, Геннадий Владиленович, над химикатами сутками не сижу, а веду здоровый образ жизни, так что в дополнительных процедурах не нуждаюсь, – парировал Зайцев, демонстративно поиграв своими внушительными мускулами и окидывая выразительным взором тщедушную фигуру директора фармакологического объединения.

Мирошников проглотил намек со скучным видом, посмотрел на часы и произнес:

– Скоро посадка. Повторяю: ни на секунду не забывайте о деле, по которому вы едете! В Голландии соблазны на каждом шагу. Не поддавайтесь им!

– Эх, а я-то мечтал там оттянуться на полную катушку! – протянул Зайцев, подмигнув мне.

Мирошников одарил его крайне неодобрительным взглядом и проговорил:

– За образцы отвечаете головой. Ступайте на посадку. Через два дня жду всех обратно. – И неожиданно с пафосом воскликнул: – Да поможет нам Бог!

Я видела в Мирошникове безнадежного атеиста, поэтому несколько подивилась подобному восклицанию и списала его на счет нервного возбуждения директора «Поволжск-фарм». Кивнув ему на прощание, я двинулась к месту регистрации. Зайцев затопал рядом со мной, Ковалев, подхватив свою выпендрежную сумку, легкой походкой последовал за нами. Через сорок минут самолет взмыл в небеса.

Зайцев, сидевший в самолете между мной и Ковалевым, всю дорогу пытался балагурить и заигрывать со мной, а также шутить с молоденькой стюардессой, которая сдержанно улыбалась его топорным шуткам. Я отделывалась однозначными ответами и делала вид, что дремлю. Ковалев, занявший место у окна и не проявивший джентльменского великодушия, чтобы уступить его мне, отвернулся к иллюминатору, а когда Зайцев достал его и там, пытаясь потеснить Дмитрия Сергеевича и заглянуть через его плечо на проплывавшие внизу пейзажи, уткнулся в ноутбук и прикинулся глухонемым. В конце концов, оставшись без собеседников, Зайцев наконец утих и нахохлился.

В Москве все время ушло на переход на другой рейс и подготовку к нему. Так как дорога заняла всего лишь около часа, никто не успел проголодаться, поэтому мы не рвались в местный буфет. Даже Зайцев, помня, видимо, о запредельных ценах в столичных заведениях общепита, не предпринимал никаких попыток затащить меня туда. На прогулку по Москве времени не осталось, да меня это и не расстроило. В Москве я бывала очень часто и все культурные сайты столицы изучила еще в детстве. Что же касается современных реалий, то и они были мне хорошо известны и не представляли особого интереса. По сути, все то же самое, что и у нас, только увеличенное в несколько раз – размеры, пробки, цены… Поэтому мое нынешнее посещение столицы ограничилось в основном пребыванием в Шереметьеве.

В Амстердам мы летели экономклассом – Мирошников показал себя человеком бережливым. Впрочем, как мне показалось, бережливость эта была качеством избирательным и распространялась лишь на вещи, которые он считал несущественными.

Тут мне повезло: я получила место у окна. А вот Зайцеву пришлось устроиться с краю. Нельзя сказать, что соседство белокурого самовлюбленного Ковалева было мне так уж приятно, но это, по крайней мере, избавляло меня от неуклюжего и навязчивого преследования Михаила Петровича. Хотя Зайцев, которому наверняка пришлось сегодня подняться очень рано, уже успел притомиться и не проявлял такой жажды общения, как во время перелета в Москву. К тому же стюардесса, к которой он попробовал было обратиться с каким-то вопросом, не понимала по-русски ни слова и лишь любезно улыбалась застывшей улыбкой, словно жизнерадостная кукла, так что Михаил Петрович махнул рукой, поворочался, пристраивая голову на спинке кресла, и, в конце концов, задремал. Что же касается Ковалева, то за всю дорогу он не произнес ни слова, что меня вполне устраивало.