Венец творения - Александр Лоскутов

Лифт конечно же опять не работал, но это было не важно. Все равно я никогда им не пользовался и потому, заметив уведомляющую об этом несчастье табличку, только хмыкнул. И, перескакивая сразу через несколько ступенек, бегом побежал вверх по грязной, исшарканной лестнице.

* * *

Над головой низко-низко висят угрюмые сизые тучи. Кажется, если постараться, их можно даже достать рукой. Тяжелые капли дождя разбрызгивают воду в лужах и бьют по щекам, словно выказывая свое презрение. Но мне все это безразлично. Я давно уже знаю, что проклят. И я улыбаюсь.

Почти двести человек. Еще две сотни жизней во славу Тьмы. Мужчины, женщины, старики и дети — какая разница: их тела еще послужат Владыке. Хотя настоящую ценность имеют лишь души.

Дождь хлещет меня по лицу, пропитывает одежду. С волос на плечи стекает вода. Я смаргиваю повисшие на ресницах капли и поворачиваю голову, чтобы взглянуть на стоящее рядом чудовище. Его почти человеческое лицо с бездонными дырами глаз не выражает абсолютно ничего. Мертвым чужды эмоции. Этот получеловек-полумонстр не чувствует сейчас ничего, даже того удовлетворения, которое приносит хорошо сделанная работа.

А мы действительно сработали очень хорошо.

Мы пришли днем, когда нас никто не ждал и когда большая часть местных была на полях. Невысокий частокол и ржавые мотки самодельной колючки не стали большой проблемой. Уже через полчаса мы были внутри. Люди, конечно, пытались сопротивляться, но атака застала их врасплох… Мы победили.

Кто-то пытался бежать, кто-то сопротивлялся, кто-то, запершись в домах, тихо молил Бога о спасении…

Умерли все.

А те, кто еще не умер, умрут уже очень скоро.

Во славу Жнеца душ человеческих…

Мы победили. Из двух сотен жителей этой жалкой деревушки в живых не должно остаться никого. Те, кому не повезло погибнуть при штурме, захвачены живьем. Они своей кровью напоят Тьму. Их сердца пронзит каменный нож, а фаланги пальцев украсят наспех воздвигнутый алтарь.

Ветер несет над головой тучи. Дождь омывает мое забрызганное липкой глиной и кровью лицо.

Плачьте, небеса, плачьте. Сегодня не ваша победа, сегодня не ваш день.

Наступает новое время. Наше время! Мы пройдем по всем городам и селам этой земли, умножая смерть и страдания. Мы впустим Тьму в этот мир. Она будет править Землей. А немногие избранные, удостоившиеся прикосновения Владыки, будут править Тьмой,

Все будет нашим… Все будет моим!

Услышав пронзительный детский крик, я оборачиваюсь.

Небрежно переступая через скорчившиеся в грязи человеческие тела, один из моих рабов тащит к алтарю девочку лет десяти. Некогда опрятное цветастое платьице перепачкано грязью, руки исцарапаны, на лице синяки. Девочка кричит, изворачивается и изо всех сил молотит кулачками по груди удерживающего ее монстра. По-моему, она даже пытается кусаться. Но это конечно же бесполезно. Зилоты не чувствуют боли. Крохотные кулачки и зубки человеческого ребенка им нипочем.

Монстр бросает девочку на землю и спокойно отходит. Его дело исполнено. Теперь очередь тех двоих, что стоят по бокам окровавленной груды камней, представляющей собой временный алтарь. Один из зилотов хватает девочку поперек туловища. Другой берет жертвенный кинжал — узкий и острый как бритва кусок кремня, прикрепленный к простой деревянной рукоятке. Девочка больше не кричит. Она лишь смотрит. Испуганно и завороженно.

Она смотрит на меня…

И в этот момент словно что-то лопается в моей груди. Что-то такое, чего, я считал, во мне давно уже не должно остаться. Трескается и осыпается бессильным крошевом черный лед.

— Это неправильно, — шепчу я. — Неправильно. Так не должно быть. Только не так…

Зилот-служитель замахивается, хотя я и уверен, что он меня слышит. Эти твари понимают лишь прямой приказ.

— Стоять! — во все горло кричу я.

Жрец замирает, недоуменно повернув голову ко мне… в этот момент где-то совсем близко оглушительно жахает выстрел.

Зилоты, неподвижно застыв там, где их застал мой приказ, смотрят куда-то за мою спину. И я оборачиваюсь.

В трех метрах позади меня стоит какой-то древний старик со столь же древней двустволкой в руках. Руки эго заметно трясутся. Ружье смотрит в землю. Один его ствол помят и вкупе с ржавчиной покрыт многочисленными царапинами, но другой все еще сочится сизым дымком.

Я смотрю в застывшие глаза старика и хочу что-то сказать. Но рот почему-то заполнен кровью, а язык уже не хочет повиноваться мне.

Я опускаюсь на колени, будучи не в силах больше стоять.

Девочка выворачивается из рук держащего ее монстра и бросается бежать. На нее никто не обращает внимания. Все взгляды обращены только на меня.

Капли воды медленно стекают по моему лицу… Плачьте, небеса, плачьте. Плачьте обо всех нас.

Уже лежа на теплой и мягкой земле, сквозь затягивающую зрение красноватую пелену я вижу, как один из зилотов сходит с места и, подойдя к даже не пытающемуся убежать или как-то защититься старику, одним легким движением сворачивает ему шею. Потом не-мертвые рабы обступают меня со всех сторон. Смотрят… И словно чего-то ждут.

Все закрывает липкая густая тьма. Еще одна душа во славу тебе, Владыка. Прими ее…

* * *

Я резко сел, невидяще уставившись в стену напротив. Дышать было невероятно трудно, словно на грудь мне положили каменную плиту. Сердце колотилось как сумасшедшее. Под веки будто сыпанули по горсти песка.

Да-а… Давненько со мной такого не было… Вот с тех пор, как год назад закончилась эта круговерть с апокалипсисом, новым Днем Гнева и явлением мессии, такого и не было.

А теперь, значит, снова?..

Почему? Что такого случилось, что мне вновь пришел указующий сон? Тем более столь мерзкий… Зачем? Как намек? Или как предостережение?..

Рядом сонно зашевелилась Ирина, потревоженная моим резким движением.

— Мм… Алеша… Что случилось?

— Ничего. — Я бросил быстрый взгляд на слабо подсвеченный циферблат часов. Половина пятого. — Все нормально, Ириша. Спи… Все нормально.

Ирина промычала что-то невразумительное и повернулась к стене, совершенно по-детски подтянув колени к животу. Потянувшись, я поправил практически сползшую на пол простыню. Потом осторожно встал и подошел к распахнутому настежь окну. Полной грудью вдохнул теплый, все еще помнивший дневную жару воздух.

Может быть, это просто от духоты? Может, это все-таки был самый обычный сон, а все остальное — лишь только моя фантазия? Может быть, это вовсе ничего не значит?.. Нет, я лишь пытаюсь обмануть сам себя. Этот сон не мог ничего не значить. То, что на меня вновь обратили внимание высшие силы, не могло ничего не значить. Вопрос лишь в том, что именно хотел сказать мне отправитель этого послания… Кстати, насчет его личности у меня не было никаких сомнений. Такая откровенная дрянь могла прийти только из нижнего мира…